Главная
Гороскопы
Белорусская солистка петербургского театра: Некоторые партии настолько тяжелы, что кажется, будто подходишь к черте безумия
30.11.2014 16:40
—
Новости Культуры
|
Белорусская балерина Любовь Андреева, отработав два года по распределению в Большом театре оперы и балета в Минске, стала солисткой Санкт-Петербургского государственного академического театра балета Бориса Эйфмана. Знаменитая труппа показывает свои спектакли на сценах Северной и Южной Америки, Европы, Азии и Австралии. TUT.BY расспросил танцовщицу о переезде из Минска в Петербург, требованиях одного из ведущих хореографов мира, а также о крови, поте и мозолях балетных артистов.
В детстве Любовь Андреева танцевала в ансамбле "Белорусочка". Несмотря на фольклорное название коллектива, его хореографический репертуар был разноплановым. Художественный руководитель и первый педагог артистки Ирина Богданович предложила маме девочки отдать ее в хореографический колледж в Минске. Любовь поступила и отучилась там 9 лет. На последнем году обучения она стажировалась в Большом театре оперы и балета. После окончания колледжа по распределению танцевала там два года, затем получила приглашение перейти в Театр балета Бориса Эйфмана, где и работает уже четвертый сезон.
– Почему вы решили стать балериной? – Наверное, любовь к современному танцу зародилась во мне именно в период "Белорусочки". Если честно, не могу дать однозначный ответ. У каждого своя судьба, и важно понять, какой из множества путей в жизни – действительно твой. Я танцую с детства и всегда была движима любовью к танцу. Поэтому выбор профессии для меня не был мучительным. 
– Почему вы ушли из Большого? Как решались сменить Минск на Питер? Какие критерии отбора солистов в Театр балета Бориса Эйфмана и какие требование к ним предъявляются? – Из всех вариантов продолжения карьеры театр Эйфмана был самым интересным. Практически сразу решила: надо ехать в Петербург. У всех серьезных театров есть агенты, которые ищут артистов по всему миру. Представитель труппы Эйфмана увидел спектакль, где я солировала. Мне дали диск с записью балетов и попросили позвонить, если надумаю приехать на просмотр. Когда от театра поступило предложение, я испытала шок. За пару лет до этого я смотрела спектакль Эйфмана и даже представить не могла, что буду танцевать в его труппе. Прошло два с половиной года, и я стала примой, исполнила партию, о которой мечтала. Работая у Эйфмана, никогда не знаешь, что будет в следующем спектакле. В одном балете хореограф тебя видит, а в другом нет. Все непредсказуемо, но жизнь тем и интересна Ты постоянно находишься в поиске себя. Переезжая в Петербург, я понимала, что это будет большой шаг вперед, открывающий огромные возможности для развития. Когда артист приходит пробоваться в труппу, Борис Яковлевич сразу видит, "его" это танцовщик или нет, соответствует ли он стилю театра. Во время просмотра, когда я танцевала в пуантах, Эйфман попросил сымпровизировать. А надо сказать, далеко не каждый готов сделать это. Для артистов труппы Бориса Яковлевича умение импровизировать имеет огромное значение. Каждый сезон у нас – новый спектакль, и Эйфману надо, чтобы танцовщик был способен быстро адаптироваться к его пластическому языку. Бывает, пробуются артисты с отличными данными, а хореограф решает: не подходят. Значит, чего-то очень важного им не хватает. Эйфман всегда ищет высоких (рост не ниже 172 см для женщин и 182 см – для мужчин), стройных, эффектных артистов. Внешний вид очень важен. Зритель в первую очередь смотрит, как ты выглядишь, а потом уже оценивает твои исполнительские навыки. Борис Яковлевич, конечно же, все воспринимает иначе, отталкивается от природы танцовщика, его качеств. Он старается прислушиваться, если солисты предлагают какие-то хореографические элементы. Именно поэтому многие артисты Эйфмана становятся потом балетмейстерами. Когда ты вовлечен в процесс созидания чего-то принципиально нового, появляется желание расти и идти вперед.  Классика в большей степени ориентирована на технику, нежели развитие артистических способностей. Хотя и модерн сейчас могут танцевать технично, но с пустыми лицами... Спектакли Эйфмана имеют серьезную драматургическую основу и наполнены сильнейшими эмоциями. Танцуя в них, работаешь на износ. На репетициях также требуется полная эмоциональная отдача. Некоторые партии настолько физически и психологически тяжелы, что кажется, будто подходишь к черте безумия. И зритель охотнее верит тебе, потому что видит, насколько измучен твой герой. Самый сложный спектакль для меня – "Роден". После него я всегда чувствую себя опустошенной, нет ни эмоций, ни сил. Когда я танцевала классический репертуар, ничего подобного не происходило. Да, ты мог ощущать физическую усталость, но при этом не был выжат психологически. Ведь никаких собственных красок артист в классическую партию не добавляет. В театре Эйфмана каждое исполнение роли привносит новые жесты и акценты. Да и сам Борис Яковлевич может переработать партию, добавить те или иные нюансы в ее рисунок. Спектакль постоянно живет, развивается. В итоге один и тот же спектакль в первый день и по прошествии нескольких лет смотрится как две совершенно разных постановки. И, существуя в нем, ты не имеешь права позволить себе и малой доли фальши. Все должно идти из глубин твоей души – и ликование, и скорбь. – Бывает период, когда изначально опустошен? Сказывается это на выступлениях? – Бывает, но чаще всего подобное состояние связано с неважным самочувствием. Но надо уметь абстрагироваться и оставаться в работе. Борис Яковлевич постоянно призывает нас научиться оставлять личные проблемы за порогом балетного зала. И точно так же надо уметь возвращаться в повседневную, обыденную жизнь. Великая Ольга Спесивцева, гениальная исполнительница партии Жизели, повторила судьбу своей героини и сошла с ума, навечно погрузившись в этот трагический образ. – Трудно ли было перейти с академического танца на современный пластический язык? Что кардинально отличалось от Большого театра в Минске? – Эти два театра сравнивать между собой нельзя. Все-таки, с одной стороны – классическая труппа, а с другой – современный авторский балетный театр. Можно сопоставлять лишь подобное с подобным. Стажировка в Большом была хорошей школой, но у Эйфмана совершенно другая специфика. К примеру, его кордебалет – самостоятельное действующее лицо спектакля, и в нем танцуют очень сильные исполнители. И в России, и за границей нашу труппу знают и любят. На спектаклях собираются как обычные ценители балета, так и знаменитости. После выступления театра в Петербурге за кулисы приходила Мадонна, благодарила Бориса Яковлевича и артистов.
Я всегда хотела танцевать современные спектакли. Мне говорили, что я хорошая классическая балерина, но еще лучше исполняю характерные партии. У Эйфмана я танцую эмоционально насыщенные роли, дающие возможность поделиться своей энергией со зрителем. Это именно то, к чему я изначально стремилась.
– Расскажите о своем распорядке дня. Бытуют мифы, что у балерин строгая диета. Сколько занимают тренировки? – В 10.30 я обычно уже в зале. В 11 начинается урок классического танца, а в полдень – репетиция. Она продолжается до 15-16 часов. В перерыве я иду на массаж и затем либо еду домой, либо отдыхаю в театре. В 19 часов начинается вечерняя репетиция. Заканчиваю работу в десять вечера. Так что специально следить за весом не приходится – при таких нагрузках расходуешь все физические и эмоциональные силы. Даже есть после репетиций иной раз не хочется. Но когда работы нет, я никак себя не ограничиваю. Могу после десяти вечера съесть картошку или пойти в ресторан.  – Правда ли о трудовых мозолях? – Недаром же говорят: балет – это кровь, пот и слезы. Все перечисленное в нашем искусстве присутствует. Со стороны кажется, что танцовщику все элементы на сцене даются легко. Но для достижения этой легкости каждое движение нужно повторить в зале по сто раз. Порой кажется, что все силы иссякли, и ты уже ничего не можешь. Но когда травмировала плечо, то первой мыслью было: "Неужели я больше никогда не выйду на сцену?". Мне сделали операцию. Я восстанавливалась, разрабатывала руку, и это был крайне болезненный процесс. Сидела дома одна, а все остальные танцевали, и мне очень хотелось к ним. Это желание помогло вернуться. – Что вы успеваете помимо балета? – Люблю готовить, но для себя одной не готовлю. Могу сварить кофе, сделать сэндвич. Перед большими нагрузками, конечно, не ем. К сожалению, мало времени остается на общение с друзьями. Твой круг постепенно сужается до балетных людей. В выходные отключаю телефон и отсыпаюсь. Могу встать очень поздно. Затем занимаюсь домашними делами, иду в магазин. Но уже в полпервого надо ложиться спать. Ты всегда прислушиваешься к телу, это твой инструмент в искусстве. Порой оно требует побыть дома отдохнуть, а порой позволяет пойти встретиться с друзьями. Танцовщикам необходим массаж и сауна. Важно давать ему отдых. Не будет подготовленного тела – закончишься как артист. – Когда я в первые попала в Петербург, то была близка к нервному срыву. Очень расстроилась, что не улетела в отпуск на юг, а оказалась там, где дождливо, холодно, серо. Когда меня приняли в труппу, я приехала в город уже летом, в период белых ночей. Я не узнала прежний мрачный город. Но с другой стороны, зимой вечером все в огнях, и эту красоту не передать словами. Теперь я возвращаюсь в Питер с гастролей как в свой дом. Красоту города не передать словами. Каждое его здание дышит историей. Конечно, зимой тяжело: постоянная темнота угнетает. Что ж, таков Петербург. Даже лето здесь своеобразное. У меня, по крайне мере, всегда наготове кожаная куртка и резиновые сапоги. В Минске бываю не так часто, как хотелось бы. Стараюсь приезжать сюда на праздники, ведь здесь моя семья. Обычно все свое время в Минске я провожу в театрах или рядом с родными и друзьями. – Борис Эйфман в августе написал руководству театральной премии "Золотой Софит". В письме хореограф призывает реформировать премию, чтобы она способствовала развитию петербургского сценического искусства и оказывала поддержку молодым. Какой статус у театра? Как к нему относятся в самом Питере? Есть разделение на "высших" и "низших"? – Нашему театру 37 лет. Много это или мало? Все относительно. Но могу сказать наверняка: труппа Эйфмана заслуженно считается одним из ведущих балетных коллективов России. Борисом Яковлевичем и артистами театра создан репертуар, аналогов которому в мире нет. Петербургский зритель нас очень любит. Когда мы выступаем в Александринском театре, в зале всегда аншлаг. Люди стоят в проходах. – Над чем вы сейчас работаете? Какие постановки будут в ближайшем будущем? – Сейчас Борис Яковлевич ставит новый балет "Up & Down". Это будет спектакль по мотивам романа Фицджеральда "Ночь нежна". Я танцую в нем партию Николь – возлюбленной главного героя, молодого психиатра, которая страдает от приступов безумия. Балет будет очень интересным, ярким. Мы погрузимся в "век джаза" с его весельем и бесконечными светскими вечеринками. Но весь этот блеск будет лишь фоном для изображения трагедии главных героев. В какой-то степени новый балет – нетипичный для нашего театра. Борис Эйфман говорит, что хочет удивить зрителей своей работой. – Задумываетесь, что будет потом, когда возраст не позволит танцевать? – Раньше задумывалась, а после травмы поняла, что нужно жить настоящим, ценить каждый день и непрерывно работать над собой. Стараюсь следовать этому принципу. Скоро в Белорусском государственном музыкальном театре будет представлена моя дипломная работа – программа из трех хореографических сочинений. Это мой дебют в качестве балетмейстера.  
Чтобы разместить новость на сайте или в блоге скопируйте код:
На вашем ресурсе это будет выглядеть так
TUT.BY расспросил балерину о переезде из Минска в Петербург, требованиях одного из ведущих хореографов мира, а также о крови, поте и мозолях балетных артистов.
|
|