"Мне казалось, я схожу с ума". Каково это - удалить матку в 28 лет

Источник материала:

Каждый месяц на пару недель Люси становилась другим человеком — страдающим от боли и психических расстройств. Никто не понимал почему. Долгие годы она искала в Британии врача, который смог бы объяснить, что с ней происходит. В 28 лет она решилась на гистерэктомию — операцию по удалению матки.

«Тогда я каждый день просыпалась с ощущением, что мне предстоит прожить тяжелый день. Было такое чувство, будто на меня давил тяжелый груз. В какой-то момент я пошла к врачу и заявила ему, что я одержима».

До пубертатного возраста Люси была тихой, приветливой и беззаботной девочкой. Но с 13 лет у нее начались панические атаки. Она стала страдать тревожностью и тяжелой депрессией.

Она причиняла себе увечья и испытывала резкие перепады настроения. В 14 лет она оставила школу, и ее поместили в психиатрическую лечебницу для подростков.

«Мне поставили диагноз: посттравматическое стрессовое и обсессивно-компульсивное расстройство. Также часто упоминалось биполярное расстройство», — вспоминает она.
Однако ни один из этих диагнозов не совпадал с циклической природой ее симптомов.

Все круто изменилось, когда она забеременела в 16 лет своим первенцем, сыном Тоби.
«Спустя несколько месяцев беременности меня выпустили из больницы. Симптомы прошли, и я была счастлива. Я действительно хорошо себя чувствовала. Моя психика стала настолько стабильна, что все давались диву».

Хорошее самочувствие сохранялось на протяжении всей беременности и лактации. Но как только к Люси вернулись критические дни, с ними пришли и прежние муки.

Люси и ее сын Тоби. Фото: архив героини

Несколько лет спустя Люси вернулась к учебе, чтобы сдать экзамены, но периодически впадала в такой раздрай, что не могла заниматься и в итоге бросила учебу.

Позже она начала подготовку к получению национальной профессиональной квалификации, которая давала возможность стать преподавателем. На этот раз Люси решила бороться до конца, но так и не получила квалификацию. Она оставила учебу за два месяца до ее окончания, когда симптомы стали совершенно невыносимыми.

В 23 года Люси снова забеременела дочерью Бэллой. И снова ей стало гораздо лучше, несмотря на то, что ей пришлось лечь в больницу с сильнейшим токсикозом.
После рождения Бэллы симптомы вернулись к Люси с новой силой.

Муки были физическими (боль в суставах и мышцах, повышенная чувствительность к звукам и сильная усталость) и психическими (навязчивые мысли, иррациональное поведение, крайняя забывчивость и давящее ощущение безнадежности).

«Самым страшным для меня было чувство деперсонализации. То есть ощущение, что сознание отделено от тела, будто я во сне. Иногда я не узнавала близких людей. Я знала, что должна знать, кто они, но их лица казались мне незнакомыми», — вспоминает Люси.

«В какой-то момент мне стало так плохо, что мой собственный голос начал слышаться мне чужим. Я не узнавала ни своего голоса, ни отражения в зеркале».

Люси страдала от суицидальных мыслей, из-за которых часто подвергала себя риску, желая покончить с жизнью.

Все это случалось с месячными интервалами, и никто не замечал цикличности, пока муж Люси Мартин однажды не бросил небрежно фразу, что старается держать рот на замке накануне критических дней у жены, чтобы не раздражать ее. Тогда Люси задумалась о связи месячных с ее симптомами.

«Стало ясно, что происходит. Я знала, что спустя всего несколько часов после начала месячных мое самочувствие улучшится. Хотя мои менструации всегда были очень болезненными, я действительно ощущала себя лучше всего именно в этот период. Даже день свадьбы я выбирала так, чтобы в это время у меня были месячные, потому что только тогда я чувствовала себя хорошо», — рассказывает Люси.

До этого Люси предполагала, что гормональные изменения обостряли ее проблемы с психикой. Теперь она стала подозревать, что именно они и были причиной всех проблем.
Вооружившись списком из трех десятков симптомов и информацией, которую она нашла в интертнете, Люси пошла к своему врачу. В то время ей твердили, что она страдает от послеродовой депрессии после рождения ее дочери, но так как Люси страдала от нее и раньше, она понимала, что причина не в этом.

Еще в подростковом возрасте она начала принимать антидепрессанты, транквилизаторы и снотворные. Теперь ей также добавили антипсихотики.

«Каждый раз мне то назначали, то убирали какое-то лекарство. Я принимала изрядную дозу антидепрессантов. Но я твердила врачам, что у меня нет депрессии, что со мной творится нечто другое. Мне казалось, я схожу с ума», — рассказывает Люси.

Врач Люси отослал ее к психиатру, который объяснил ей, что хотя часть ее симптомов была связана с психикой, он не может ей помочь, потому что ее проблема — физического характера. Когда же Люси вернулась к своему врачу, она попросила направить ее к гинекологу, но тот снова направил ее к психиатру.

На этом этапе Люси узнала от психиатра, как называется ее недуг, — предменструальное дисфорическое расстройство (ПМДР), которое является тяжелой формой предменструального синдрома (ПМС). Теперь ее, наконец, направили к гинекологу, посоветовав «подумать о том, чтобы навсегда избавиться от овуляции».

Что такое предменструальное дисфорическое расстройство (ПМДР)?

От тяжких ПМС/ПМДР страдает 5−10% менструирующих женщин и часто эти расстройства провоцируются колебанием уровня гормонов.

Исследования показывают «генетический след» ПМС: кто-то наследует чувствительность к колебаниям уровня гормонов от родителей.

Хотя ПМС/ПМДР в основном сопровождаются телесными страданиями, именно их психические симптомы (депрессия, раздражительность, агрессия) приносят наибольший вред человеку.

ПМС/ПМДР может проявиться у всех, у кого бывают критические дни, однако чаще всего появляется в подростковом возрасте, когда месячные начинаются впервые, или после 35 лет.

Гистерэктомия при ПМС/ПМДР проходит нелегко. Однако специалисты говорят, что для пациенток, страдающих ПМС/ПМДР, удаление матки необходимо, чтобы избежать еще больших проблем в период менопаузы.

Источник: Nick Panay and Anna Fenton.

Для Люси это знание было прорывом, но ее лечащий врач не согласился с диагнозом психиатра и настоял на том, чтобы она прошла три альтернативных курса лечения перед тем, как отправить ее к гинекологу.

Она начала принимать различные гормональные контрацептивы, от которых ей становилось только хуже, и как только заканчивался курс лечения одним антидепрессантом, ей прописывали другой.

Ей назначали миртазапин, сертралин, прозак, диазепам и снотворные препараты, из-за которых она словно впадала в оцепенение и не могла сопротивляться решениями врачей.

«Было очень тяжело. Я была на дне. Я не могла пойти ко врачам, потому что я там и двух слов связать не могла. Я не могла вести диалог. А когда мое самочувствие улучшалось, я практически не помнила, что происходило накануне. Все было как в тумане», — рассказывает Люси.

Муж Люси Мартин настоял на том, чтобы она вернулась в клинику и попробовала попасть на прием к другому доктору. В конце концов она встретила того, кто признал, что ни один из испробованных вариантов лечения не сработал, и направил ее к гинекологу.

Решающий прием у гинеколога случился спустя год после того, как у Люси диагностировали ПМДР. Ей прописали уколы, которые ей должны были делать каждые четыре недели, чтобы блокировать выработку гормона эстрогена в ее организме.
Это должно было искусственно поместить ее в период менопаузы. Эффективность уколов подтвердила бы поставленный ей диагноз.

Первые две недели Люси отчаянно мучилась, так как обострялись самые тяжелые из ее симптомов. Но после этого, когда она уже ожидала очередного ежемесячного «удара», ей внезапно стало хорошо. Лучше, чем когда-либо за предыдущие десять лет.

«Вдруг все переменилось… все симптомы ушли, — вспоминает она, — Я даже не осознавала, как сильно я страдала, пока меня не отпустило».

В последующие два месяца она каким-то чудом слезла с препаратов, которыми лечилась с подросткового возраста.

На вторичном приеме у гинеколога через пять месяцев спасительных уколов ей подтвердили диагноз ПМДР. И предложили окончательный план победы над недугом — гистерэктомию, то есть операционное удаление матки.

До этого момента Люси была на 100% уверена, что хочет рожать еще. Но тут она осознала, насколько шатким было это желание.

«Это было действительно важно для меня, но я понимала, что новая беременность будет означать прекращение уколов, возвращение месячных и всего, что было с этим связано. Это было невыносимо. Я думала, что не смогу пройти через все это снова. Я боялась, что не выдержу и покончу с собой. Было очень страшно», — объясняет Люси.

Когда она обсудила с мужем план сделать гистерэктомию, он поддержал ее, но предостерег, что она может в будущем пожалеть о своем решении, которое будет означать не только то, что она больше не сможет рожать, но и то, что у нее в таком молодом возрасте начнется менопауза.

Люси тоже из-за этого переживала, но когда она посмотрела на список симптомов, от которых страдала все эти годы, оказалось, что их число выросло до 42.

«Посмотрев на все это, я поняла, что есть только один выход. Тогда я уже знала, что такое нормальная жизнь. Раньше я даже не знала, что это такое. Мартин тоже заметил перемену во мне и в нашей семейной жизни к лучшему. Было так хорошо».



Мартин, Тоби, Бэлла и Люси

Пока Люси примирялась со своим решением, мучительные симптомы начали потихоньку возвращаться к ней.

«Симптомы начали возвращаться один за другим. Это очень пугало, и я снова начала думать о суициде. Я отчаянно нуждалась в уколах. Я знала, что они помогали раньше, но вдруг и они перестали работать. Я начала просить их ставить мне все раньше и раньше в течение месяца. Я была словно зависимая», — рассказывает она.

Гинеколог Люси объяснил ей, что уколы не могли потерять эффективность и что, возможно, причина в том, что ее диагноз был поставлен неправильно. Ей пришлось прекратить курс уколов и вернуться к гормональным контрацептивам.

«Я думала, что больше так не смогу. Что я скорее умру, чем вернусь к прежней жизни».
Медсестра, которая давно ставила Люси уколы, посоветовала ей обратиться к другому врачу. Тот согласился направить Люси к специалисту, о котором она была наслышана, из лондонской больницы Челси и Вестминстера.

Через несколько месяцев Люси, наконец, попала на прием, во время которого рассказала врачу о своем опыте последних пятнадцати лет. Когда она сказала, что уколы перестали работать, он успокоил ее тем, что это обычное дело в такой ситуации.

Люси предложили ставить уколы каждые десять недель вместо четырех, и какое-то время это работало настолько эффективно, что гистерэктомия начала казаться необязательной.

Позже к ней пришли проблемы, связанные с временной менопаузой, в которую ее ввели уколами. В частности ее костная ткань теряла плотность. Это часто приводит к остеопорозу — системному заболеванию скелета, снижающему прочность костей.
Ей назначили заместительную гормональную терапию, но от нее Люси стало только хуже.
Тогда она приняла окончательное решение. В декабре 2016 года в возрасте 28 лет ей сделали гистерэктомию.

Люси после гистерэктомии в больнице

До того момента она часто спрашивала себя, действительно ли это единственно правильное решение.

За год после операции, несмотря на периодичекие мигрени, Люси удалось сделать больше, чем за предыдущие десять лет. Она получила квалификацию и теперь работает помощником преподавателя и выполняет работу, для которой, как ей казалось, она никогда не будет достаточно здоровой.

«Мне до сих пор сложно поверить в то, что я буду чувствовать себя так всегда», — признается Люси.

Она не жалеет о потерянных годах: «В конце концов я победила. И мне повезло, что это было что-то, что поддавалось лечению и на моем пути встречались правильные люди. Я знаю, что, когда я была моложе, мои симптомы были связаны с ПМДР. В этом я не сомневаюсь. Просто тогда этот диагноз еще не был так распространен, как сейчас».

«Люди просто отмахивались, говоря, что у всех бывает ПМС, но моя проблема была в другом». Люси жалеет, что доктора не принимали ее всерьез после рождения второго ребенка, когда ее состояние стало просто невыносимым.

«Мне так жаль, что меня никто не слушал раньше. Если вы ощущаете себя так же, как я тогда, у вас явно большие проблемы со здоровьем».

Операция сказалась не только на жизни самой Люси, но и на жизни окружающих ее людей. Ее муж Мартин, музыкант, теперь может больше работать, потому что Люси может уделять больше времени детям. Тоби уже достаточно взрослый, чтобы заметить в своей матери перемены к лучшему.

Люси надеется, что Бэлла не помнит ее такой, какой она была до излечения от ПМДР. Теперь их семья стала счастливее.

«Неужели люди так живут всегда? Они же даже не представляют, насколько им повезло. Я никогда не смогу принимать такую жизнь как должное», — говорит Люси.