"Хотим реально помогать стране, а не твитить, лежа на диване". Кто такие молодые христиан-демократы

Источник материала:

Молодые активисты незарегистрированной правоцентристской белорусской политической партии Белорусская Христианская Демократия, уверяют, что ходить в церковь, чтобы верить в христианские ценности, не обязательно. И что в политику пришли, чтобы не только «твитить» о проблемах, лежа на диване, а чтобы и детям было что рассказать. Продолжая наш цикл материалов о молодежи в политике, мы встретились с четырьмя молодыми людьми — Арсением, Ильей, Павлом и Андреем и поговорили о религии, родителях и как за три год участия в акциях ни разу не попасть на «сутки».

Встречу активисты назначили на вечер, после рабочего дня. Все они уже закончили университеты и нашли себе работу. Кто-то работает по специальности, кто-то — нет. На вопрос о том, кто они все-таки больше: христиане или демократы, ребята не задумываясь, почти хором, отвечают: «Христианские демократы».

— Дело в том, что христианские ценности в демократии — это не религия. Главное — это изменения в стране, — объясняет один из активистов Илья.

— Изменения, основанные на христианских ценностях, — добавляет Андрей.

— Царква тут зусім ні пры чым, — подхватывает Павел. — Сэнс увесь у хрысціянскіх каштоўнасцях, якія па-за канфесій ды ўстаноў. Яны прыкладаюцца да дэмакратыі, і гэта не нейкая іншая дэмакратыя, але з пэўнымі каштоўнасцямі.

Молодым людям постоянно приходится опровергать расхожее мнение, что активисты БХД обязательно должны быть верующими и частыми посетителями церкви.

— С пропагандирующими книжками и призывами вступить в секту по квартирам мы не ходим, — смеются ребята.

Из четырех активистов двое — физики. И атеисты. Илье 22 года, он младший научный сотрудник Института физики. В БХД пришел за знакомыми, которые уже состояли в незарегистрированной партии.

— Я, как ученый, являюсь атеистом, но не вижу проблемы с тем, чтобы при этом придерживаться христианской демократической идеологии. Как ориентир для меня в этом смысле Ангела Меркель, которая сама физик-ядерщик, но при этом возглавляет христианско-демократическую партию Германии и не видит в этом противоречий, — говорит Илья.

Ему вторит 22-летний Андрей — тоже физик по образованию. Он занимает должность младшего научного сотрудника Академии наук.

— Активистом БХД я стал два года назад. До этого вел, можно сказать, активную гражданскую деятельность: часто выходил с друзьями на Дни воли. Там познакомился с участниками БХД, наши интересы имели общую цель. Я решил присоединиться к ним, чтобы это открыло мне больше возможностей делать что-то для страны: там больше людей, объединенных общей идеей, моральная поддержка — когда ты не один, всегда приятно что-то делать. Я разделяю демократические ценности партии, что не мешает мне быть атеистом. Ведь суть не в вере, а в основных христианских ценностях про «не навреди» и так далее.

Павел самый старший из ребят — ему 24 года, и в БХД он дольше всех — с 2012 года. По образованию он менеджер, работает в сфере туризма. Молодой человек довольно сдержан и признается, что придерживается довольно консервативных взглядов.

— Я падзяляю кансерватыўныя і нацыянальныя каштоўнасці БХД, а іншых такіх партый, якія бы спалучалі іх у нас, напэўна няма. Праз гэта я і далучыўся да працы з БХД.

Арсению 23 года. Он закончил факультет философии и социальных наук БГУ. По специальности работу ему найти не удалось, поэтому сейчас он трудится в частной фирме, далекой от философии. В БХД молодой человек пришел три года назад, как признается, «по зову сердца».

— Я сидел дома и читал новости про Украину. Там как раз начались все события на майдане. И тогда я подумал, что я могу сделать для себя и своей страны? Почему украинцы смогли, а мы тут сидим ровно и у нас ничего не происходит? Мне небезразлична судьба моей страны.

— То есть ты пошел в политику ради революции?

— Ради изменений. Революция — это уже бонус. Мне хочется делать что-то, а не просто сидеть на диване. Ну и потом будет что детям рассказать, что я не просто возмущался в твитере или на кухне. Поэтому три года назад я впервые сходил на День воли, где меня сагитировали поучаствовать в уборке Куропат после зимы от скопившегося мусора. Я подумал, что это памятное место, цель весьма благая. Я пришел, там познакомился с активистами БХД и меня втянуло.

Илья добавляет, что для него главное — чтобы в стране были честные выборы.

— Поэтому я в своей деятельности иду к этой цели. Я собирал подписи во время местных выборов депутатов за нашего кандидата, был наблюдателем на парламентских выборах. Занимаюсь и образовательными вопросами: собирал подписи во время обсуждения вопроса о вступлении в Болонский процесс.

«То мракобесие, которое происходит в РПЦ, отталкивает людей от церкви»

Хоть активисты и уверяют, что деятельность БХД напрямую не связана с церковью, их отношение к ней все равно интересно.

Аресений - православный, но по приглашению родственников ходит и в церковь, и в костел. Сравнивает для себя процессы проведения служб. И не только это.

— Читаю в СМИ про деятельность Русской православной церкви, к которой мы относимся, и, конечно, не разделяю того мракобесия, которое там происходит. Своими золотыми часами и яхтами они отталкивают от себя людей. Ведь изначально у церкви цель благая — объединить всех людей, помочь обездоленным. И если бы сейчас мне предложили выбрать веру, я бы стал католиком.

Второй верующий активист Павел спокойнее относится к деятельности РПЦ. Считает, что это как экзамен на силу веры настоящего христианина.

— Увогуле трэба размежаваць значэнне царквы і веры. Царква нас вучыць дараваць усім і ўсе. Я праваслаўны, але, калі так можна сказаць, не Маскоўскага патрыярхату. У нас няма свайго, але тое, што я не падзяляю дзейнасць РПЦ, не нагода мне, каб адмаўляцца ад наведвання літургіі і свайго прычасця. Можна лічыць, што гэта пэўнае выпрабаванне, наколькі моцная твая вера, калі глава царквы ездзіць на джыпе і носіць залаты гадзіннік.

О вовлеченнности церкви в общественную жизнь и обсуждении на ее уровне вопросов однополых браков и абортов, ребята говорят, что это как законы физики, которые можно отрицать, но они от этого никуда не денутся.

— Калі царква не будзе на гэтыя пытанні ніяк рэагаваць, не выказваць сваю пазіцыю, то гэта будзе дзіўна. Аднаполыя шлюбы ў грамадстве ёсць, і з гэтым нічога не зробіш. Можна адмаўляць законы фізікі, эканомікі, але яны ёсць, і гэта не пазбегнуць. Калі царква будзе ўсе адмаўляць, яе іміджу ад гэтага карысці не будзе. Таму яна мусіць сфармуляваць сваю пазіцыю. Яна, хутчэй за ўсе, будзе залежыць ад краіны і грамадства. Калі грамадства гатова вырашаць гэтую праблему, калі яна сапраўды існуе, і калі грамадства гатова нешта прыняць, даць гэтаму адэкватную адзнаку, то царква мусіць выказаць сваю пазіцыю, улічваючы пазіцыю ўсіх вернікаў. У нас зараз пытанне аднаполых шлюбаў востра не стаіць, у нас хапае іншых праблем.

Активисты уверены, что если бы вопрос узаконивания однополых браков подняли в Беларуси, то его надо было бы решать на уровне референдума.

Илья: С одной стороны однополым парам нужна социальная защита, с другой — кто-то считает оскорбительным существование таких пар. Я считаю, что социальная защита для таких пар существовать должна, но все же опора для государства — это традиционный брак, ориентироваться в жизни общества надо на него. Но полностью игнорировать существование однополых пар и не давать им никаких юридических прав не совсем корректно.

Арсений: Во всех группах общества есть активисты, которые громче всех кричат и их громче всех слышно. Поэтому, что касается этих вопросов, я думаю, что однополым парам можно разрешить браки, но тихо, не занимаясь пропагандой. Если говорить про аборты, то запрещать их нельзя — это даст толчок к распространению криминальных абортов и урона здоровью людей будет нанесено гораздо больше. Мне кажется, если женщина приходит к такому решению, то, скорее всего, ее к нему что-то подтолкнуло. Поэтому стоит провести с ней беседу и выяснить, насколько это решение взвешенное.

Андрей: Тема однополых браков у нас в обществе вообще никак не обсуждается. И если представить, что мы живем в идеальном государстве, то этот вопрос нужно вынести на обсуждение, чтобы узнать реальные цифры — сколько у нас таких пар. Если их количество существенно, то можно было бы провести референдум, чтобы услышать мнение общества. Вопрос абортов тоже можно было бы поднять через него.

«На первые акции я ездил в конце 90-х, на плечах у родителей»

Активность и вовлеченность в политику родители и друзья молодых людей воспринимают по-разному: чьи-то сами когда-то ходили на митинги, чьим-то приходится объяснять, чем занимается их сын.

Илья: К сожалению, уровень политической грамотности как в стране, так и среди моих знакомых очень низкий. Знакомых я стараюсь просвещать. Но первая реакция, когда говоришь, что состоишь в БХД, ожидаемо странная: все думают, что это связано с религией и я состою в секте. Приходится последовательно объяснять. По опыту, лучшим аргументом является пример Ангелы Меркель. Тогда все вопросы про секту отпадают. Среди родственников, и особенно старшего поколения, есть страх из-за любой общественной деятельности. Тем более, оппозиционной. Боятся, что отчислят, уволят, дадут сутки, штрафы и так далее. Приходится мириться с таким отношением.

Андрей: У нас любую активность в стране считают оппозиционной. За что все несут вполне реальную ответственность. И понятно, что каждый родитель переживает и хочет, чтобы его ребенок не рисковал и «не светился». Но я для себя выбрал жизненную позицию и я ей следую. Со мной, благо, ничего не происходило, поэтому родители смирились. Когда учился в университете, главный аргумент родителей был: тебя отчислят. Но теперь университет закончен и родители немного успокоились.

Арсений: Есть еще проблема в том, что БХД созвучно с БНФ. И поэтому, когда проходят какие-то акции, все слышат три буквы, не разбираются, начинают паниковать и звонить. Но в целом мои родители нормально относятся к моей активности. Считаю, что отношение вообще напрямую коррелирует с уровнем образования. Чем образованней человек, тем спокойнее он относится к оппозиционной деятельности. А чем он ограниченней, тем…

Илья: …тем он больше БРСМ (смеются).

Арсений: Тем он больше верит телевизору. Родители мои сами в далеких 90-х и начале 2000-х ходили на митинги, а я у них там на плечах сидел.

Павел: У мяне няма жыццевай мэты кагосьці пераконваць. Бацькі маі спакойна ўсе ўспрымаюць.

На акции в колонне и под флагом БХД ребята тоже ходят. Им повезло — их ни разу не задерживали.

— Мы быстро бегаем, — смеются активисты, объясняя такое везение.

«Наша мэта — працаваць з моладдзю, не абавязкова зацягнуць іх пад штандары БХД»

Друзей и знакомых, как признаются активисты, ходить на акции они не призывают. Считают, что это личное дело каждого. А когда проводят какие-то встречи со студентами, чтобы обсудить вопросы образования или какие-то другие волнующие темы, иногда даже специально не говорят, что состоят в БХД.

Кроме сбора подписей к местным выборам и опросов, молодые активисты занимаются вопросами образования: общаются со студентами, помогают им решать вопросы.

Илья: Не всегда выгодно афишировать принадлежность к политической организации — некоторых это пугает. Да и, в целом, наши встречи со студентами — это больше не публичное политическое мероприятие, а просто общение. Мы собираемся, обсуждаем, например, Болонский процесс. Да и самое важное не показать свою принадлежность к политической деятельности, а что-то реально делать, объяснять людям, что происходит в стране.

Павел: Наша мэта — працаваць з моладдзю, не абавязкова зацягнуць іх пад штандары БХД. Трэба данесці думку, каштоўнасці, свой погляд на рэчы, пачуць моладзь. Таму мы часцей за ўсе працуем па-за палітычным кантэкстам. Калі есць чалавек і ў яго ёсць праблема і ён гатоў сам яе вырашаць — а гэта адзіны з прынцыпаў хрысціянскай дэмакратыі, калі чалавек сам мусіць вырашаць свае праблемы, не чакае нейкага дзядзю зверху, які слюняўчыкам падатрэ роцік, то мы такому чалавеку дапамагаем, накіроўваем у патрэбным рэчышчы. У нас у камандзе ёсць і юрысты, якія могуць дапамагчы, калі патрэбна петыцыя ці зварот, мы можам іх скласці.

Из того, чем молодые активисты смогли помочь студентам, они вспоминают пропуск в общежитие после 23 часов.

Арсений: Был вопрос о том, что в общежитие студентов, которые там проживают, не пускают после 23 часов. Но ведь это абсурд! Человек там живет, он может прийти домой в любое время. Мы подняли этот вопрос, обратились в общежития, собрали подписи, поднялась шумиха в прессе. И на какое-то время комендантский час отменили. Потом, правда, в некоторых общежитиях вернули. Но мы показали людям, что реально что-то сделать даже в нашей стране.