Смерть и технологии: нужно ли нам бессмертие

Источник материала:

Современные технологии развиваются все быстрее, влияя на многие сферы нашей жизни. Мортальность (свойство человека умирать) — это одна из важнейших составляющих человеческого существования. Как же изменяется представление о смерти под воздействием технологий?

Интернет и социальные сети тесно связаны с трансформацией нашего отношения к смерти. Мы читаем и смотрим новости о смерти, в то же время по сравнению с людьми начала XX века намного реже видим «близкую» смерть, умирание родных и близких. Смерть, о которой слышим в новостях и читаем в ленте фейсбука, обезличена: она вроде бы и реальна, но происходит где-то далеко и нас напрямую не касается. Так создаётся иллюзия необязательности смерти, словно это не естественное явление, но нечто, что всегда имеет свои «причины».

Социологи и психологи уверенно констатируют существование зависимости от социальных сетей. Большинство из нас после смерти оставят гигабайты данных о себе в Сети. Возможно ли «воскрешать» умерших, создавая цифровые копии, основанные на активности человека в интернете? И какие вопросы сама вероятность этого ставит перед нами? Могут ли технологии в перспективе замедлить или даже отменить старение, а вместе с ним и смерть? И настолько ли это однозначное благо — вечная жизнь?

Цифровые памятники

В эпизоде «Я скоро вернусь» футуристического сериала «Черное зеркало» умирает мужчина по имени Эш. Жена Марта использует специальную технологию, которая воссоздаёт цифровую копию Эша по его сообщениям в социальных сетях, аудио- и видеозаписям, телефонным разговорам. Марта переписывается с «цифровым Эшем», общается с программой по телефону, а позже соглашается на то, чтобы искусственно созданное «сознание Эша» было помещено в синтетическое «человеческое» тело. Теперь с Мартой живет почти живой и почти настоящий любимый муж. Казалось бы, технологии помогли решить проблему скорби по умершим близким и создать их полноценную замену, которая к тому же никогда не постареет и не умрет. Однако, конечно же, всё оказывается не так просто.

Эта история вовсе не так фантастична, как могло бы показаться. В 2015 году в Москве в результате ДТП погиб белорус Роман Мазуренко, основатель платформы для визуального контента Stampsy. Год спустя подруга Романа Евгения Куйда с помощью нейронной сети воссоздала цифровой образ Мазуренко по его сообщениям, статьям, воспоминаниям о нем друзей. Куйда назвала это «цифровым памятником Роману», и теперь любой желающий может пообщаться с ним в мессенджере Luka. Чат-бот отвечает максимально близко к тому, что мог бы сказать Роман, и общение с ним — в первую очередь важная терапия для близких мужчины, справляющихся с утратой и скорбью. Мать Романа рассказала, что при жизни знала сына хуже, чем после смерти: общаясь с цифровым аватаром, она начала лучше узнавать, что сын думал о тех или иных вещах и как жил.

Цифровой памятник Роману Мазуренко вызвал в Сети бурные обсуждения. Кто-то считает, что Куйда осуществила невероятное, показав миру, что память о погибших близких отныне можно сохранить с помощью чат-ботов. Кого-то, напротив, пугает возможностью стать цифровым аватаром после смерти. Здесь важно понимать, что мертвые не контролируют, какие персональные данные будут использованы для создания цифровых копий, следовательно, важными становятся вопросы приватности и защиты личной информации после смерти.

Попытка сохранить погибших близких и возлюбленных в цифровом формате делает актуальным вопрос самого принятия их кончины. Ведь после смерти значимые люди и так никуда не исчезают, их образы становятся важной частью нашей психики. Со временем они трансформируются, обретают завершенную форму и в этом качестве продолжают влиять на нас, причём в некоторых случаях даже сильнее, чем при жизни. Люди, беседующие с надгробиями близких на кладбищах, занимаются именно этим — ведут бесконечный разговор с образом погибшего человека, отпечатавшимся в психике. Но здесь важно то, что человек не отвечает, ведь он теперь мертв. И рано или поздно эта тишина в ответ помогает скорбящим принять: родного человека больше нет. И он больше никогда не ответит.

Что же происходит, когда мы все-таки получаем возможность удовлетворить потребность в общении с умершими с помощью цифровых аватаров? Возможно, технология и помогает справиться с утратой, однако помогает ли она принять эту утрату или, напротив, дурачит нас иллюзией бессмертия?

Как быть смертным и не сойти с ума

Английский философ и писатель Стивен Кейв, автор книги «Бессмертие: стремление к вечной жизни как двигатель прогресса», утверждает, что людям присущ «парадокс мортальности». Мы, конечно, осведомлены, что когда-нибудь умрем, и вроде как понимаем, что это неизбежно, однако в то же время не можем по-настоящему представить, что когда-то нас не будет существовать. Это знание не укладывается у человека в голове, ведь наша жизнь чаще всего направлена на будущее, его продумывание, планирование, представление самих себя в этом будущем. Идея конечности жизни невыносима, и чтобы справиться с этим, люди придумывают разные версии одной и той же истории о бессмертии. Кейв выделяет четыре популярных нарратива бессмертия, кочующих из века в век, из культуры в культуру.

Первая версия — это «эликсир жизни», вера в то, что рано или поздно будет изобретена некая субстанция, которая уничтожит смерть и даст телу вечную жизнь. Вера в эликсир жизни проявляется по-разному, к примеру, оптимизм по поводу технического прогресса, который обязательно откроет «секрет бессмертия» — это тот же нарратив «эликсира бессмертия».

Вторая история о бессмертии — это, конечно, религия. Христианство, к примеру, обещает верующим вечную жизнь через воскресение после смерти. Социальные психологи также предполагают, что культурная потребность в религии во многом связана с мортальностью и необходимостью человечества каким-то образом с ней справляться. Когда чётко прописаны «правила игры» в эту жизнь и по полочкам разложено, что будет после смерти — или обещано, что смерти вообще не будет — переносить существование на Земле становится значительно легче.

Вера в душу, что-то отдельное от тела, — третий вариант бессмертия. Мы признаем, что тело, конечно, бренно и смертно, но зато верим, что есть нечто большее, и уж оно-то будет жить вечно. К примеру, обыгрываемая в фантастических произведениях идея о загрузке сознания в компьютер или другое устройство — это вера в возможность внетелесного существования, воплощенная в идее о бессмертной душе. Да и цифровой аватар Романа Мазуренко, чат-бот, всегда готовый пообщаться — это своеобразная попытка сохранить человека, несмотря на то, что тело мертво.

Четвертый нарратив бессмертия — это наследие, вера в возможность оставить после себя что-то. Для большинства людей это проявляется в желании продолжить род, иметь детей и внуков. Стремление создать «нетленные» произведения искусства и через них «остаться жить в веках» — это тоже именно про веру в бессмертие через наследие. Кроме того, интернет сегодня стал играть роль «персонального автобиографа», собирая наши заметки, фотографии, переписки и прочие активности. Смертельно больные люди описывают последние дни в блогах, прекрасно понимая, что интернет-странички переживут их и позволят людям общаться с ними даже после смерти, символически обеспечивая им бессмертие.

Одержимость человечества продлением молодости, «секретами долголетия», ужас перед перспективой старения — это проявления страха неизбежной смерти. Старость — закономерное развитие человеческого организма, которое должно в итоге привести к полному угасанию и остановке выполнения телом своих функций. Это неизбежно и естественно. Так должно быть. Или нет?

Цель — бессмертие?

А может быть, старость — это болезнь? Может, она вовсе не является обязательной и неотъемлемой частью жизни и её можно вылечить? Тогда и смерть перестаёт быть чем-то необходимым и неизбежным.

О старости как болезни заявляют ученые, на этой же идее строится целое социально-философское движение под названием трансгуманизм. Трансгуманисты верят: смерть является тем, что человечество должно преодолеть. «Смерть — это величайшее зло», — утверждает один из основоположников современного трансгуманизма Макс Мур. С перспективы трансгуманизма биологическое человеческое тело — это источник ограничений, которые необходимо побороть. Смертность тела — это то, что нужно устранить в первую очередь. И в этой борьбе должны помочь именно новейшие технологии. В трансгуманизме речь идет о трансформации «самой природы» человеческого существа с помощью технологий.

Помните, как герой мультсериала «Футурама» Филип Джей Фрай оказался случайно замороженным, а потом воскресшим через тысячу лет? В 1999 году это казалось любопытной выдумкой, а сегодня… Один из вариантов сохранить жизнь навечно — это крионика, замораживание обречённых на смерть или только что умерших людей до ультранизких температур и их дальнейшего сохранения в жидком азоте. На сайте первой криокомпании в Евразии пока не обещают, что оживление обязательно состоится, однако оптимистично перечисляют возможные технологии, которые в скором времени можно будет для этого использовать: нанотехнологии, выращивание органов, искусственные органы и так далее.

Еще один вариант остаться жить вечно — это переселиться в искусственное тело, к чему на полном серьезе стремятся участники российского движения «Россия 2045». Пока что предлагают выбрать из четырёх аватаров: антропоморфный робот, система поддержания жизнедеятельности, искусственный носитель личности или аватар-голограмма. Вот вам что больше по душе?

Как и история о создании цифрового аватара человека, проекты трансгуманистов могут обманчиво показаться далёкими от реальности. Конечно, сложно поверить, что человечество близко к победе над смертью, однако когда-то и возможность видеть на экране лицо человека, который находится на другом континенте, казалась забавной фантазией. А потом появился Skype.

У трансгуманизма немало критиков. В первую очередь, конечно, это представители религиозных сообществ, однако не только. Философ и политолог Фрэнсис Фукуяма назвал трансгуманизм «самой опасной идеей в мире». Возможность «совершенствовать» тело с помощью технологий вряд ли будет доступна всем людям, следовательно, неравенство между представителя разных экономических классов будет только прогрессировать. В фантастическом фильме «Время» показан вариант будущего, в котором есть каста бессмертных богатых и каста тех, кто вынужден зарабатывать каждую минуту жизни. Старения нет, естественной смерти нет, и власть сосредоточена в руках бессмертной правящей элиты. Если поверить, что проекты трансгуманизма — это не просто безобидная фантазия, но реальная возможность, то фильм демонстрирует пугающе правдоподобную картину.

Хорошая смерть

Проекты вроде трансгуманизма — это выражение бесконечного ужаса перед смертью, апогей веры в то, что «эликсир бессмертия» существует, просто нужно хорошенько постараться и наша «несовершенная» человеческая природа обязательно будет преодолена. И тогда мы станем счастливее, сможем уже по-настоящему воплощать себя, развиваться и наслаждаться жизнью.

Однако как быть с тем, что боль, страдание и насилие являются неотъемлемыми составляющими человеческого бытия? Помогут ли трансгуманистическое проекты устранить и эти «нежелательные» и «неправильные» явления?

Хтоническая природа жизни мучительна, однако именно дуалистичность и неоднозначность жизни и делает ее невыносимо прекрасной и ужасной одновременно. В любви есть место агрессии и насилию, в боли — удовольствию, а принятие смерти — высшая форма любви к жизни.

Мортальность — это то, что свойственно жизни. Живой организм развивается, взрослеет, стареет, а в какой-то момент неминуемо перестаёт работать. Именно осведомлённость о конечности существования делает его осмысленным.

Вместо вытеснения знания о смерти и фантазировании о бессмертии можно просто принять: смерть существует. Умрут наши родители. Умрут наши дети. Умрут все, кого мы любим. И мы тоже — умрём. И в этом нет трагедии.

За принятие смерти и устранение с этой темы табу борется Кейтлин Доути, основоположница движения за позитивное отношение к смертности. В проекте «Орден хорошей смерти» Доути призывает избавиться от страха мортальности, ведь в ней нет ничего противоестественного, а вот наш ужас перед смертью, напротив, вовсе не естественен и является порождением современной западной культуры. Этот тезис Кейтлин подкрепляет в книге, где описывает подходы к смерти, погребению и сохранению памяти об усопших в разных странах и культурах.

До того как умереть, я хочу

В 2009 году в проекте «До того как умереть» художница Кэнди Чанг превратила стену заброшенного дома в Новом Орлеане в огромную доску. На доску были нанесены слова «До того как умереть, я хочу…» и оставлено свободное место после этой фразы. За одну ночь вся стена была заполнена текстом, который люди нанесли мелом. «До того как умереть, я хочу написать роман». «До того как умереть, я хочу увидеть равенство». «До того как умереть, я хочу изменить мир». С Чанг связывались люди из других городов, они хотели повторить проект. Стены «До того как умереть» появились по всему миру, от Казахстана до Австралии.

Напоминание о смерти в публичном пространстве и возможность ответить на вопрос, что же важно в этой жизни, гарантировали арт-проекту успех. Проект показал: нет ничего страшного и ненормального в том, чтобы вспоминать о смерти как можно чаще. Напротив, эти мысли позволяют сосредоточиться на по-настоящему важных вещах вместо того, чтобы тратить бесценное время на фантазии о вечной жизни, удовлетворение чьих-то ожиданий или слепое следование предписанным нормам.

Я умру, и вы умрете. Но пока мы живы, наше время принадлежит нам, и только нам решать, на что мы его будем тратить.

Статью подготовила Ирина Горошко, социолог, культуролог, магистр гуманитарных наук (MA in European Studies), преподавательница ECLAB