БЕРЛИН ГЛАЗАМИ БОРИСОВЧАНИНА

КИНДЕР (КИНДЕР)

Детей много. К вящему ужасу ревнителей принципа расовой полноценности – разноцветных. Розово-, желто – и темнощеких. Со светлыми вьющимися локонами, черными, как смоль, прядями и рыжими колтунами. В радостном детском разноголосии есть место всем: упитанным, худым, бедным, богатым, здоровым, больным, тем, кто из полной гетеросексуальной семьи и тем, у кого как-то иначе. Не хочется оскорблять нежные чувства работников нашей системы образования, перенявшей, как известно, «все лучшее из советского прошлого», поэтому скажу просто: там ваши коллеги «не парятся».

«Не парятся» не только тогда, когда у ребенка «неполная» семья, но и в более неоднозначных, с точки зрения понимания традиционных семейных ценностей, случаях. И ничего, в отличие от беларусов все выглядят счастливыми. Может, это наши ценности делают нас такими мрачными?

На противоположной от моего отеля стороне дороги — двор, заключенный между двумя зданиями, густо исписанных граффити. Оказывается, школа. Да, не дорабатывает немецкий идеологический отдел системы бундесобразования. А где же ровные серые в крапинку слои свежей краски, старательно укатанные руками заботливых учителей (кто, как не они?) поверх замысловатых тегов? Нет, и тут никто «не парится». О, ужас, похоже, им это даже нравится.

Школьный двор забит велосипедами. В буквальном смысле. За «бортом» — плюс десять. Это, конечно, не свирепая белорусская зима, но и не май месяц. Дети вереницей въезжают в школьный двор на своих железных колесницах, паркуют их возле специально оборудованных стоек и идут внутрь здания. Не все, конечно, сами на велосипедах приезжают. Многих привозят в школу папы и мамы. На велосипедах, опять же. Описать разнообразие способов доставки родителями своих чад достаточно непросто: кто-то катит своего ребенка сзади в сиденье с высокой спинкой, кто-то — спереди, у кого-то дети сидят и тут, и там, многие родители везут детей в каких-то немыслимых велосипедных конструкциях, где малыши полностью закрыты на случай непогоды в подобие миникабины. Есть и те, кто ходит пешком. Ну, и бальзам всем нам на душу — да, есть мажоры, которых родители привозят на блестящих красивых авто.

ШКОЛЬНАЯ ПЕРЕМЕНКА

После созерцания утренних школьных сборов немецких детей невольно задаюсь вопросом: велосипед — это что? Символ беззаботных летних каникул или все же средство передвижения? А не ударить ли нам велопробегом, так сказать? Неважно, по чему. Там видно будет.

Перефразируя классика, хочется сказать: велосипед в Берлине — больше, чем велосипед. Но буду объективным: все остальные виды транспортных средств в немецкой столице не менее важны. Работа общественного транспорта отлажена, как механизм швейцарских часов. Тик-так, тик-так. Городские подземные и наземные поезда, автобусы, трамваи. Добраться в любую точку города можно практически круглосуточно. И что, на мой взгляд, важно — без привычных для беларуса проклятий в адрес транспортных служб.

Говоря о киндерах, не могу не сказать несколько слов о проводимой немецкой политике в отношении многочисленных мигрантов, то бишь беженцев. У кого чего болит, как говорится. А у многих наших сограждан это болит. Так вот, уважаемые соотечественники, у кого «болит». Прошу прощения за назойливый рефрен: «не парьтесь»! Поскольку подавляющее большинство немцев по этому поводу тоже «не парится». Да и вообще: это их внутреннее дело. Нравится им киндерная многоцветность. Так что поборникам кондовых арийских ценностей придется с этим как-то мириться.

КЮХЕ (КУХНЯ)

Сами понимаете, кухня у немцев – изысканная. Каюсь, не успел во время своего короткого визита посетить достаточного количества мест общепита и магазины. Но и тех, где побывал, вполне хватает, чтобы сказать: вкусно, изящно, экологически направленно, рационально, и, наконец, просто потрясно. Магазины забиты «под завязку» – не только всем необходимым, но и какой-то разнообразной феерической чепухой в завораживающей упаковке, оторваться от которой можно невероятным усилием воли. Минимум пластика, много стекла и бумаги. Стеклянная посуда используется многократно. Пластик с трепетом собирается раздельно и перерабатывается. В великом множестве упаковок и бутылок не пойми какие жидкие и твердые консистенции, предназначенные для употребления в пищу, разобраться в них непосвященному человеку, прямо скажем, нелегко.

В магазине, ресторане, отеле, любом другом государственном или частном заведении вас обслужат с улыбкой на лице и дружелюбными словами на устах. Не без исключений, надо сказать, но это только подтверждает правило. С досадой вспоминаешь нашу действительность. Прошу прощения за очередной назойливый рефрен: может, это наши ценности делают нас мрачными?

Ну, и уж если речь зашла о кюхе, то не грех вспомнить о месте женщины в немецком обществе. Кайзеровский стандарт «идеальной» женщины, подхваченный в свое время нацистами, смертельно устарел, испустил дух и, в конце концов, истлел без видимых следов прежнего существования.

КИРХЕ (ЦЕРКОВЬ)

Произвольный подход к тематике описания позволяет мне сделать определенный финт и вместо темы «церкви» поговорить о том, во что верят немцы вообще.

Конечно же, в свободу совести и вероисповедания. Получить запрет на осуществление религиозной деятельности организация может в случае подтверждения серьезных обвинений в нарушении конституционных норм. О том, чтобы гонять своих граждан, собирающихся на совместное отправление незапрещенного культа «в неположенном месте», не может быть и речи.

В то, что называется «гражданские и политические» права, а иже с ними и права «социальные, экономические и культурные». «Бородатый» анекдот про встретившихся собак, поочередно недоумевающих по поводу значений слов «мясо» и «гавкать», в Германии неуместен. Здесь не надо выбирать между желанием быть сытым и желанием свободно выражать свои убеждения. Никто не станет навязывать вашему ребенку участие в «добровольной» югенд-тусовке, а вам не придется напрягаться по случаю очередного «добровольного» участия в субботнем празднике «арбайта».

Немцы верят в то, что война — это абсолютное зло, а любые попытки силой перекроить государственные границы могут привести к тяжелым последствиям. Наследники инициаторов двух мировых катастроф сделали определенные выводы и покаялись. В отличие от нас, преемников идеологии «мирового революционного пожара», до сих пор поклоняющихся серпу и молоту. И свято верящих, что «коммунизм, в общем-то, не так уж и плох». Дважды извиняюсь, а может, это наши ценности делают нас такими непробиваемыми?

Немцы верят в то, что любые стены между людьми должны быть разрушены. А если и не до конца, то остатки их должны сохраниться в виде музейных экспонатов. Как строгое напоминание пришедшим в этот мир о недопустимости сегрегации и дискриминации по любому признаку.

Олег МАЦКЕВИЧ