Каким богам поклонялись древние белорусы

Что мог позволить себе древний белорус, а о чем древний грек и не смел мечтать? Можно ли в полтергейсте рассмотреть отечественного домовика? Из-за чего фальсификаций в некоторых сферах белорусской мифологии больше, чем достоверных фактов? Почему последняя коллекция бонстиков радует своей идеей, но ее воплощение остается спорным?

Про мифологическую картину мира наших предков и ее современное отражение в нашей жизни TUT.BY рассказывает кандидат исторических наук, мифолог Дмитрий Скворчевский.

Белорусская мифология не столь популярна, как древнегреческая, но точно может обойти фольклор многих народов по части фальсификаций. Некоторые зажили своей жизнью в литературных произведениях, на полотнах известных художников, поэтому сложно поверить, что мифологическое существо по сути своей всего лишь 200-летний фейк.

Дмитрий Скворчевский связывает эту ситуацию с первой волной интереса к национальной мифологии. В ХІХ веке исследователи начали описывать фольклор, фиксировать народные легенды и сказания, но еще понятия не имели о научной методологии, не знали, как следует обрабатывать полученный материал.

— У той час былі надзвычай папулярнымі кнігі пісьменніка-фалькларыста Паўла Шпілеўскага, у якіх вельмі падрабязна апісваліся некалькі дзясяткаў містычных істот. З гэтых прац можна было даведацца, як выглядалі багі і духі, у што яны былі апранутыя, якімі атрыбутамі карысталіся. Аўтар не забыўся нават на колер вачэй. Усё б было добра, калі б пісьменнік у Шпілеўскім не перамог гісторыка: шмат што з тых апісанняў не адпавядае рэчаіснасці.

Парадокс, но факт фальсификации был доказан в том же ХІХ веке. Известный составитель белорусских словарей Иван Носович писал в своих статьях, что в белорусских местечках работали десятки исследователей. Но многих из тех персонажей, о которых так поэтично написал Шпилевский, никто кроме него не фиксировал.

Казалось бы, фальсификация разоблачена, да здравствует истинная фольклористика! Но не тут-то было. В чем Шпилевскому не откажешь, так это в умении «вкусно» подать историю. К тому же никто, кроме него, больше так и не собрал всю белорусскую мифологию под одну обложку.

— У выніку Насовіча і іншыя крытычныя галасы так і не пачулі, а фантомы пачалі трапляць у навуковыя працы, шырока выходзіць у нашае жыццё. На іх нават будуюць бізнес-ідэі: у сучасным Пастаўскім раёне турыстаў клічуць у госці да Зюзі. Маўляў, гэта наш бог зімы. Само па сабе слова «зюзя» у мове сустракаецца, аднак да гэтага вобразу не мае ніякага дачынення. Што зрабіў Шпілеўскі: ён узяў вобраз Дзеда Мароза і замяніў арыгінальнае імя на Зюзю.

Між тым Дзед Мароз — абсалютна аўтэнтычны беларускі персанаж, які апісаны многімі фалькларыстамі. Ён, праўда, не быў добрым дзядькам, а мог забіць, замарозіць, знішчыць. Таму на Каляды існаваў звычай клікаць Дзеда Мароза куццю есці, каб задобрыць злога духа. Вось гэты матыў гукання міфалагічнай істоты Шпілеўскі пакінуў, а для прыгажосці дадаў персанажу эфектныя атрыбуты: булаву, босыя ногі, бараду і шубу. І падобных прыкладаў фальклорных падмен я магу прывесці шмат.

Иногда Шпилевскому не хватало известных образов, и тогда он мог выдать за этнографическую находку откровенную отсебятину.

— Вазьміце гарцукоў: паводле аўтара, гэта памочнікі Перуна, духі, якія лётаюць па небе і выконваюць яго даручэнні. Аднак за 200 гадоў беларускай этнаграфіі больш ніхто нідзе не фіксаваў хаця б падобных персанажаў, інфармацыі пра іх — нуль. Адкуль пісьменнік іх узяў? Хутчэй за ўсё проста прыдумаў.

Фальсификаты же за прошедшие десятилетия просочились в литературу, искусство. Во время работы над альбомом-книгой по белорусской мифологии художник Валерий Слаук тщательно изучал фольклорные материалы, дотошно исследовал описания и характеристики персонажей. Рисунки получились гениальными!

— Аднак хто вінаваты, што да мастака трапілі не навуковыя артыкулы, а тэксты, пабудаваныя ў тым ліку на запісах Шпілеўскага. Таму на старонках ізноў бачым гарцукоў і іншых персанажаў, якія ніколі не існавалі ў айчынным фальклоры. А далей — больш: непаўторны Славук, сам таго не здагадваючыся, стварыў пэўны канон, як трэба выяўляць айчынных духаў. І вось ужо па Беларусі колькі гадоў возяць выставу міфічных 3D-мадэляў практычна па малюнках выдатнага майстра. Атрымліваецца, што за грошы людзям распавядаюць міфы пра міфы!

Бывают положительные примеры, когда люди справедливо не доверяют поисковику Google и всё-таки обращаются к специалистам по этнографии. К примеру, в столичном парке Dreamland сейчас проходит выставка песочных скульптур. Дмитрий Скворчевский выступал консультантом на этапе ее подготовки, объяснял художникам концепцию отечественного пантеона и описывал основные характеристики того или иного персонажа, а скульпторы уже решали, каким образом будут все это воплощать.

Чаще же люди идут по пути наименьшего сопротивления, беря за основу информацию, которую можно найти в широком доступе. И вот уже книгу из последней коллекции бонстиков начинают рекомендовать школьникам к обязательному прочтению, хотя на ее страницах, по мнению Скворчевского, не всё соответствует современных научным разработкам.

— Тых настаўнікаў у пэўнай ступені можна зразумець: папяровы выпуск пра бонсцікаў стаў бадай адзінай кнігай, у якой сабраныя айчынныя міфалагічныя істоты. Вось па Старадаўняй Грэцыі ўсе чытаюць томік Мікалая Куна, а што пачытаць пра свае паданні? Я магу скласці цэлы спіс навуковых артыкулаў, аднак акрамя Нацыянальнай і ўніверсітэцкіх бібліятэк іх нідзе не знайсці. Нават у інтэрнэце тых сканаў па пальцах пералічыць. Ды яны адразу прайграюць, бо не такія яркія і прыгожыя, як дзіцячае камерцыйнае выданне.

В чем проблема? Скворчевский видит ее в том, что общество плохо знает оригинальную белорусскую мифологию. Чтобы хоть как-то исправить ситуацию, историк участвует в образовательном проекте «Этнаакадэмія». В рамках проекта он записывает видеокурсы о персонажах отечественного фольклора, систематизирует для зрителей основную этнографическую информацию, чтобы показать отечественную мифологию во всей её полноте. Дмитрий уверен, что видеолекции для кого-то могут стать практическим пособием.

— Айчынныя легенды шырока выкарыстоўваюцца ў турыстычнай сферы. Аднак калі бачу тэксты экскурсій аграсядзіб, гістарычных паркаў, прыватных музеяў, то становяцца млосна. Многае ў тых тэкстах антынавукова! Навошта ж мы падмяняем традыцыю, фактычна крадзем у саміх сабе? Давайце вяртацца да міфалагічных ведаў, якія існавалі ў беларусаў ад пачатку.

В чем крутость белорусского фольклора? В наших деревнях сегодня можно услышать такую архаику, какую другие народы давным-давно потеряли.

— Сучасныя этнографы фіксуюць у вёсках купальскую баладу пра ўдаву і яе сыноў. Вядомы айчынны міфолаг, супрацоўнік Інстытута філасофіі Акадэміі навук Сяргей Санько даказаў, што песня па сваіх структурных элементах, нават цэлымі сказамі адпавядаюць хецкаму міфу пра царыцу Канэсу — самай старажытнай у індаеўрапейскім свеце занатаванай легендзе, якой ужо 4 тысячы гадоў! Такім чынам беларуская вёска дазваляе ў жывую даследаваць археалагічныя пласты народнай творчасці, якія ў многіх еўрапейцаў лічацца адно музейным рэліктам.

Если посмотреть на базовые элементы системы славянских, балтских, германских, кельтских, иранских, индийских мифов, то становится понятно, что эти же элементы присутствуют и в белорусской мифологии. Неудивительно, ведь все наши культуры имеют общий — индоевропейский — исток. Взять хотя бы набор мифологических героев. У нас на слуху Зевс — бог неба.

Дмитрий Скворчевский напоминает, что и литовский Диевас, и латинский Юпитер, и индийский Дьяус — это всё языковые формы одного и того же имени.

— Беларусам гэты персанаж — бацька дзённага неба — таксама вядомы. З цягам часу яго імя трансфармавалася ў слова «бог». Таму Бог, да якога звяртаюцца ў фальклоры, часцяком з’яўляецца не толькі хрысціянскім богам, але і архаічным бажаством-творцам дзённага неба. Дарэчы, многія імёны ў нас не асацыіруюцца з паганскімі багамі, бо яны ідэнтычны назвам прадметаў, з’явам прыроды. Вось Гею пазнаюць усе, аднак яе імя таксама літаральна абазначае зямлю.

Рымская Дэметра, індуская Прытхіві, літоўская Жаміна, латышская Земэ-Матэ — гэта ізноў-такі розныя варыяцыі аднаго і таго ж імя, якое перакладаецца, як Маці-Зямля. І ў беларусаў ёсць такая багіня. Беларуская Зара мае тёзак ў грэкаў (Аўрора), у літоўцаў (Аўшра), у індусаў (Ушас). Я неяк параўноўваў адну беларускую замову і урывак з Рыгведы, датычны Ушас, — у двух тэкстах апісанне дзеянняў Зары і Ушас супадае слова ў слова. Пералічаць міфалагічныя аналагі можна бясконца.

Функции у богов-тезок в мифологии разных стран одинаковые. Та же отечественная богиня утренней зари, как и древнегреческая, открывает небесные ворота и выпускает колесницу Солнца. Божества-близнецы (индусские Ашвины или древнегреческие Диоскуры) связаны с культом коней и идеей приумножения богатства. О белорусских близнецах можно и сегодня услышать в купальских песнях.

— Для беларусаў быў надзвычай важны вобраз багіні лёсу Долі. Іх, як і старажытнагрэчаскіх Мойраў ці скандынаўскіх Норн, тры. Яны вызначаюць лёс чалавека пры нараджэнні, сочаць за яго выкананнем. Аднак у адрозненне ад еўрапейскай міфалогіі, у беларускай на сваю долю можна паўплываць. Калі Доля кепская, то чалавек яе мусіць знайсці і пэўным чынам уздзейнічаць, каб змяніць.

Дмитрий уверен: если внимательно присмотреться к фольклору, можно найти ответы на многие вопросы, связанные с национальным менталитетом. К примеру, белорусы всегда настороженно относились к посторонним, чётко разграничивали, где свой, где чужой. В мифологической картине мира белоруса любой, кто говорил на другом языке, имел свои традиции, считался колдуном, опасным человеком, который может навредить, сглазить.

До сих пор белорусы очень суеверны и, сами того не замечая, продолжают выстраивать защиту от «тёмных сил». Не верите? Тогда вспомните, сколько раз за последние дни вы стучали по дереву, смотрели в зеркало, если сразу после выхода из дома приходилось возвращаться, и перешагивали порог, когда сосед хотел отдать вам одолженные деньги.

С мифологическим наследием мы продолжаем сталкиваться повсеместно. К примеру, постоянно говорим «месяц появился», «солнце село», «звезды вышли». И это не речевые обороты, а то, что осталось из представлений наших предков о картине мира. Для них месяц и солнце олицетворяли божественную супружескую пару, а звезды — их детей. Отсюда и «человеческие» характеристики в современном описании небесных светил.

В некоторых деревнях свадебные караваи продолжают украшать солнцем, месяцем и звездами, надеясь, что боги станут опекунами молодоженов и подарят им детей. Некогда белорусы были уверены, что небесная пара влияет на жизнь человека. До сих пор многие запрещают близким стричь волосы «на маладзік» или выстраивают работы в огороде, придерживаясь лунного календаря.

Если наш национальный пантеон так же густо населен, как древнегреческий, почему же в книжных магазинах днем с огнем не сыщешь сборников о белорусских богах? По мнению Скворчевского, проблема отечественной мифологии в том, что у нас очень мало источников по данной теме.

Скандинавские саги записывали в ХІ-ХІІІ веке, а у белорусов таких древних сведений нет. Остались только отрывки, поэтому этнографам приходится реконструировать легенды о богах на основе фольклора, пользуясь мифологическими моделями других народов.

Сама система культа богов давно исчезла, поэтому и упоминаний о них в живом окружении практически не фиксируется. Зато до сих пор в деревнях распространены истории о представителях низшей мифологии: духах природы, человеческого жилья, демонах. И тут как раз раздолье для тех, кто ищет оригинальных белорусских персонажей.

— Адных балотных духаў у нас некалькі разнавіднасцяў. Многія ведаюць Балотніка, а ёсць яшчэ Багнік (людзі верылі, што ён селіцца ў тарфяной багне), Аржавень (аматар месцаў з вялікай колькасцю балотнай руды, якая іржу дае), Кадук (самы страшны дух, які насылае хваробы на людзей). Па месцу жыхарства падзялялі і вадзянікоў. Ціхонем клікалі таго, хто жыве ў ціхай вадзе, у запрудах ля вадзяных млыноў, Амутнікам — таго, хто схаваўся ў глыбокай яміне на дне ракі, Вірнікам — жыхара хуткай плыні.

Наши предки создали систему правил поведения в лесу, поле, на реке, в доме. Народные поверья объясняли, что все эти духи в отношении человека нейтральные, соответственно, будешь их задабривать — они начнут тебе помогать, нарушишь требования — они будут тебе вредить. Но в белорусской мифологии существует целый пласт народной демонологии, с представителями которой лучше держать дистанцию. Упыри, ведьмаки, волкалаки, Чёрная баба, несущая эпидемии и смерть, духи болезней всегда считались опасными для человека, встреч с ними старались избежать.

— Цікава, што з цягам часу некаторыя фальклорныя вобразы трансфармуюцца і асучасніваюцца. На слыху расповеды пра палтэргейст, гэтай містычнай з’яве прысвечаны не адзін мастацкі фільм. Аднак калі адкрыць газету ХІХ стагоддзя і пачытаць апісанне «сустрэч» з дамавіком, як высветліцца, што тыя сутыкненні адзін у адзін супадаюць з расповедамі пра паранармальныя з’явы.

Змена тэрміна не закранае характарыстыкі. Напрыклад, палтэргейсту прыпісваюць сляды ў выглядзе птушынай лапкі. Вазьміце беларускі фальклор: розныя нячысцікі ходзяць на курыных ці птушыных лапках. Да таго, у Сярэднявеччы было павер’е, што птушыныя сляды пакідаюць душы памерлых, маўляў, яны пераўвасабляюцца ў птушак і ляцяць у вырай.

Как-то Дмитрий Скворчевский решил подсчитать, сколько в нашей стране фирм и организаций, которые в своих названиях используют отечественные теонимы — имена белорусских богов. И обнаружил одних только «Велесов» в разных вариациях несколько десятков.

Такое количество юридических названий подтверждает очередную волну интереса белорусов к своим корням. И ее важно не упустить. Почему бы не использовать почаще аутентичные названия в литературе, живописи, театре? Ведь в свое время популярность древнегреческих богов выросла в том числе за счет тиражирования их образов в искусстве.

— Фальклор — гэта размова пра самаідэнтычнасць. Чым я вылучаюся ад суседзяў? Што аб’ядноўвае мяне з сям’ёй, родам? З нашай міфалагічнай спадчыны многа што знікла, але працягвае захоўвацца культ продкаў. Ушанаванне памяці памерлых у Радуніцу і на Дзяды, агульныя традыцыі - вось тое, што аб’ядноўвае род: тых, хто жыве, тых, хто памёр, і нават тых, хто яшчэ не нарадзіўся.