Главная
Гороскопы
«Женщины правят миром». Федор Бондарчук о новом фильме, проблемах общества и дочери Варваре
04.01.2020 09:16
—
Разное
|
К Федору Бондарчуку-режиссеру можно относиться как угодно: ну, не всем должно быть интересно, как «космические корабли бороздят просторы Вселенной». Но вот к личности — интеллектуалу, эстету, человеку с богатейшим бэкграундом: от самого его происхождения до службы в период Афганской войны, от любви к научно-фантастическим антиутопиям до членства в политической партии «Единая Россия» — нельзя не испытывать как минимум интереса. О том, для чего его столько спецэффектов и какая режиссерская идея под ними спрятана, о настроениях в российском обществе и об особенной дочери-ангеле-хранителе — в этом интервью.
— Главная героиня «Вторжения» — девушка, из-за которой готовы убивать и жертвовать своими жизнями. Как думаете, тема сильных героев-мужчин в кино себя исчерпывает, и на первый план в ближайшее время выйдут женщины? — Да, это свойство времени. Вот посмотрите, к примеру, финал «Игры Престолов». Да и вообще все, что прямо сейчас в мировом кинематографе происходит, только доказывает: женщины правят миром. Что касается наших проектов: не только во «Вторжении» и «Притяжении», но и в фильме «Лед», где главную роль играет Аглая Тарасова — девушка в центре. Это редкие фильмы — я имею в виду зрительское кино для многомиллионной аудитории — где вся история завязана именно на героине. Для нашей пока довольно консервативной в своем восприятии аудитории это одни из первых таких российских фильмов — и я очень горжусь этим. — Когда смотришь «Вторжение», задаешься вопросом — почему именно героиня Иры Старшенбаум становится той, из-за кого происходит катастрофа межпланетного масштаба… Что в ней, героине, такого? — Не было задачи сделать из нее какого-то супергероя. Она должна быть как раз одной из тысяч, той, с кем мы сталкиваемся каждый день, чей образ можем спроецировать на себя. Создавая этот образ, мы отталкивались от актрисы, в первую очередь. Ира Старшенбаум — очень свободный человек с ярко выраженной индивидуальностью, с голосом, который не спутать ни с одним другим. Она очень необычная, сильная и волевая, но в то же время ранимая и тонкая. И, на мой взгляд, все это отражено в героине «Вторжения». Ирина Старшенбаум в фильме «Вторжение» — В центре фильма «Прибытие», который вы точно смотрели, как минимум потому, что у вашего «Вторжения» тот же саунд-дизайнер — австралиец Дэйв Уайтхэд, есть сильная центральная мысль: инопланетяне хотят донести до землян идею нелинейности времени, того, что нет настоящего, прошлого и будущего, и все — результат нашего выбора. По вашему мнению, для чего инопланетный разум вступает в контакт с землянами в ваших фильмах, чему он хочет их научить? (Дэйв Уайтхэд известен также по работам над блокбастерами «Кинг Конг», «Район № 9», «Эллизиум: Рай не на Земле», трилогией «Хоббит», «Робот по имени Чаппи», «Бегущий по лезвию 2049», «Хроники хищных городов» — Прим. редакции). — Если помните, герой Риналя Мухаметова (актер играет инопланетянина Хэкона, который влюбился в земную девушку Юлю, — Прим. редакции) говорит об этом: «Мы с вами ветки одного дерева, только вы пошли по дороге войны, а мы пошли по дороге развития». Но развитие — это, в том числе, новые технологии, искусственный интеллект, который предлагает сделать выбор: «Жизнь одного человека стоит спасения миллионов или… нет?». Казалось бы, простая, выверенная математическая формула — чего тут непонятного? Все просто, одного нужно убить. Верно же? Правильный ответ я подсказывать не буду. Я в принципе не люблю нравоучительные интонации. Поучать и призывать к чему бы то ни было — это совсем другой жанр, который мне лично не близок. В своих фильмах я, скорее, пробую задавать вопросы, которые меня волнуют, и вместе со зрителями ищу ответы.  — А как бы вы сами обозначили центральную тему, которая волнует режиссера Бондарчука? — Это очень зависит от момента, в котором я живу. Но каждый раз это разговор с самим собой. У меня был поздний дебют и моим первым фильмом стала «9 рота». Я сам уходил в армию в 85-ом, прослужил два года. Поэтому история 89-ого года — финал афганской компании, вывод советских войск из Афганистана — затронула меня лично. Она про мое поколение, про ребят, с которыми я дружил. И я не мог об этом не думать и не говорить. Если подумать о свежих фильмах: это разговор про агрессию в обществе, про то, как оно отвергает тех, кто чем-то отличается. Я коренной москвич, и в период создания «Притяжения», события, которые происходили в столице, сильно повлияли на меня. (Федор имеет в виду межэтнический конфликт 2013-ого года. Тогда жители Бирюлева вышли на улицу с требованием найти и наказать мигранта, который убил жителя района. Митинг перерос в массовые беспорядки и погром овощебазы, где работали нелегальные мигранты. Было задержано более 400 человек, — Прим. редакции). Если заменить героя Риналя на любого, кто отличается от большинства — например, на приезжего — получится ровно та же история. Про принятие, а точнее про непринятие другого в чем бы то ни было: будь то цвет кожи, вероисповедание или просто манера говорить. Повторюсь: для режиссера важно чувствовать свое время. И если ты ощущаешь, что оно очень агрессивно и стремительно, что мы теряем чувство сострадания, благодарности — об этом хочется говорить. Наверное, все мы просто рассказываем истории, и я стараюсь поделиться теми из них, что волнуют меня. Тем, что болит. Моя удача в том, что эту боль часто разделяет многомиллионная аудитория. Что будет волновать меня завтра? А значит, уже сейчас, потому что работа над фильмом закончилась и я немного перешагнул в завтрашний день — посмотрим…
— Вы показали во «Вторжении», какой разрушительной силой может обладать травля. И, кстати, та же идея есть и в фильме, который вы отметили в числе лучших за год — «Человек, который удивил всех». Почему эта тема так вас задевает? — Потому что это одна из граней нашего времени. И грань эта достаточно яркая. Буллинг отвоевал себе весомое место в нашей жизни — в том числе и благодаря развитию современных технологий. Возможность буллить без имени и без лица, под ником, привлекает все новых и новых адептов. Согласитесь, это очень заманчиво: анонимно выплеснуть свою энергию на человека, который, скорее всего, не имеет никакого отношения к тому, что происходит в твоей жизни, к твоим проблемам… Но у тебя появляется прекрасная возможность взять эти проблемы — и перепоручить их другому. Выплеснуть на него свою злость из-за пробки на улице, из-за мужика, который нагрубил тебе в очереди. Эту злость можно обрушить на любую сферу: от искусства до спорта, от спорта до политики, от политики до гендера — и выйти со своим негодованием в Сеть. Раньше такой возможности не было: люди собирались на площадях, орали… Теперь эти сообщества проявляют себя иначе, у них появились новые возможности. С одной стороны: пусть они лучше выплескивают все это в интернет-пространство. С другой: людям публичным, конечно, с этой новой приметой нашего времени приходится не просто. Но это их выбор. Ведь есть обратная сторона медали: любое внимание в Сети — это все равно трафик, будь то лайки или дизлайки… У меня масса публичных знакомых, за шагом которых наблюдают ежесекундно. Многие из них как минимум получают от этого удовольствие, а как максимум — уже превратили это в работу: вышли на новый уровень работы с контентом…
— Есть еще одна любопытная тема во «Вторжении»: патриотизма и национальной идеи. В сцене, где герой Александра Петрова, Артем, надевает пиджак со значком-российским флагом, и идет сдавать пришельца. Как по вашему, национальная идея может быть разрушительной? — Ну, на самом-то деле, этот значок — деталь костюмов всех российских выпускников. И эпизод этот — реверанс первому фильму, напоминание о том, что герои учились в одной школе, и это время их общей юности закончилось. Но вопрос и прочтение любопытные. (Улыбается.) Национальная идея, по моему мнению, не должна быть разрушительной. Но может. Если это доктрина в тоталитарном режиме. Чтобы было иначе, общество должно принимать участие в формировании этой идеи. Это должен быть коллективный труд, а не решение одного политика или представителя той или иной общественно-политической группы.  — У каждой нации есть ряд каких-то особенно для нее характерных ментальных черт. С белорусами часто связывают «памяркоўнасць» и толерантность. С Россией принято связывать агрессию, да и в ваших фильмах это тоже прослеживается. Как вам кажется, русские — действительно агрессивная нация? — Во всех нас есть та или иная форма агрессии. Правда, думаю, где-нибудь в Новой Зеландии на экоферме ее естественно меньше, чем у нас. Мне трудно сейчас проанализировать ситуацию и ответить объективно: думаю, для этого нужно обратиться к статистике случаев домашнего насилия.
Почему именно так обстоят дела с агрессией в той или иной стране? Это тема для отдельного разговора, в которой будет много подводных камней. Как минимум, стоит иметь в виду, что мы прожили 70 лет при коммунизме, где нам прививали чувство равенства, поэтому мы и сейчас не можем понять и принять существующее разделение на классы. — Параллельно с вами на большие экраны снова выходит легендарный «Солярис» Андрея Тарковского. Зная вашу любовь к научной фантастике: большую роль в вашей жизни играет этот фильм? — С Тарковским у меня связаны личные эмоции, я чувствую этот фильм по-своему. Ведь в «Солярисе» играла моя сестра — Наташа Бондарчук. А снимал его оператор отца — Вадим Юсов. Да и во всем съемочном процессе были задействованы художники, которые с детских лет были вокруг нашей семьи. Безусловно, «Солярис» повлиял на кинематограф в целом и на мое творчество в частности. Но не меньшую роль для меня сыграла и «Одиссея 2001» Кубрика (научно-фантастический фильм Стэнли Кубрика 1968 года, ставший вехой в развитии кинофантастики и мирового кинематографа в целом — Прим. редакции). Абсолютно революционное кино, которое дало мне вдохновение, толчок к работе на многие десятилетия. Кстати, сам Тарковский тоже отмечал эту картину… — А еще в интервью за 1971 год он отмечал, что: «Картина должна быть предельно простой по форме, ни в коем случае не удивлять разного рода фокусами и трюками, так называемой „зрелищностью“ или настырной „выразительностью“ кадра». Если вы не отрицаете, что Тарковский — значимая веха в кинематографе, так ли важно все то, что он перечисляет в этой цитате — зрелищность, трюки, выразительность кадра? — Я понимаю это высказывание и отчасти даже разделяю эту мысль. Просто время изменилось, поменялись правила игры, а особенно — кинотеатрального смотрения. Ведь огромное количество людей сейчас переехали на цифровые платформы, доступ к контенту упростился: в три клика ты можешь найти все, что захочешь. Более того: тебе даже предложат те новинки, которых ты ждешь, принесут их на блюдечке. Именно технологии теперь делают обычный поход в кинотеатр аудиовизуальным торжеством, которое ты можешь получить только тут, на огромном экране. Но очень многое по-прежнему зависит от таланта художника. Да, к сожалению, из кинотеатров уходят фильмы, которые можно назвать авторским высказыванием. Но есть яркие исключения — например, «Верность», «Аритмия», «Нелюбовь», «Довлатов», да я долго могу продолжать — собрали полные залы. Года три назад трудно было предположить, что это возможно, и здесь есть над чем подумать.
— В фильме «Вторжение» главная героиня говорит папе, что она его любит и добавляет, что в их семье как-то не принято было говорить друг другу теплые слова. То же самое озвучивали вы, когда рассказывали о своих отношениях с отцом: было не принято хвалить родных, высказывать друг другу свое восхищение. Вы что-то изменили в отношении с детьми, с Паулиной? (Паулина Андреева — актриса, жена Федора Бондарчука, — Прим. редакции) — Я, хочется верить, смягчил эту традицию. Хотя бы немного… (Улыбается.)
|
|
