Ирина Прохорова о невнятных реформах и деградации образования, дочери Путина, финансировании обучения

Ректорат не обсуждал реформу со студентами и преподавателями. Но, по мнению Садовничего, такая реорганизация позволит убрать дублирующие друг друга направления в обучении, позволит студентам выбирать дисциплины, а также перераспределить полномочия и поставить во главе каждой школы новых руководителей.

«Собеседник» попросил Ирину Прохорову, главреда «НЛО», имеющую за плечами филфак и аспирантуру МГУ, прокомментировать происходящее.

— Нынешняя реформа МГУ напоминает мне известную басню Крылова «Квартет»: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь». Фундаментальная проблема нашего образования кроется не в количестве факультетов или школ, а в отсутствии четкой государственной стратегии в этой важнейшей социальной сфере. Не бывает абстрактно хорошего или плохого образования. Образование привязано и к рынку труда, и к типу общества, в котором это образование существует. Если государство делает ставку на открытую страну, включенную в глобальное мировое сообщество, то набор профессий и компетенций должен быть один. Если приоритетом становится страна изоляционистская, тут требуется другой тип специалистов и другой набор знаний.

В Советском Союзе, образование которого я вовсе не идеализирую в отличие от ряда коллег, была четко поставленная задача: нужны были узкие специалисты для военной промышленности и различных отраслей социалистического хозяйства. Излишнее думание и креатив не приветствовались, хотя в позднесоветское время в недрах образования происходила серьезная эволюция, которая вылилась в большое количество интересных экспериментов в 90-х годах.

Сейчас мы находимся в совершенно непонятной ситуации. Все чувствуют, что образование не соответствует вызовам времени, возникает много новых профессий, компетенций, растет социальная мобильность людей. При этом вся система управления образованием стремительно архаизируется. Идет тотальная бюрократизация — все с утра до ночи пишут бесчисленные отчеты вместо занятия реальным делом. Механические слияния-разлияния в МГУ, думаю, это часть этого печального процесса, это типичный симулякр, иллюзия реформирования.

— Мне, честно говоря, совершенно неинтересно, связано ли это как-то с дочерью Путина. Вместо занятия конспирологией нам следовало бы осознать всю глубину драмы образовательной сферы: идет полное окостенение системы, где бесконечный мелочный контроль разрушает профессиональную среду, где научному сообществу отказывают в выстраивании собственной иерархии ценностей и научных репутаций. Любой профессиональный цех вырабатывает точные критерии оценки квалификации специалиста. Подмена этих содержательных тестов бюрократическими формальностями и приводит к разливанному морю плагиата в диссертациях (с которым героически сражается «Диссернет»).

Всё это способствует деградации образования. И я боюсь, чем больше будет подобных невнятных реформ, тем ситуация будет хуже. Не нужно изобретать велосипеды – если мы хотим быть конкурентоспособной страной, мы должны иметь мощную современную систему образования, которая строится на давно известных принципах автономии университетов: выборность ректоров, активное включение студентов и преподавателей в образовательный процесс, возможность вводить новые дисциплины и т.п.

Если в двухтысячные годы ещё была ставка на то, чтобы вырастить поколение профессионалов международного уровня, то сейчас я таких установок не вижу. Я вообще не понимаю, для чего у нас наука существует, если новые технологии развивать не надо (мы же их можем «цап-царап»). А не сегодня-завтра ещё начнутся губительные разговоры о том, что есть «подлинно русская наука» и что есть «чуждая нам наука»! Я, конечно, надеюсь, что этого не произойдет, но еще свежо печальное прошлое, когда в конце 1940-х гг. из-за топорных идеологических установок разгромили передовые научные направления. Как шутил Райкин, «генетика — продажная девка империализма».

— Тогда хотелось бы прояснить самый важный вопрос: государство, считающее себя правопреемником Советского Союза, собирается продолжать его важнейшую традицию бесплатного образования? Или при всех лукавых отсылках к советскому «славному» прошлому оно уходит из этой социальной сферы, вводя платное обучение и тем самым отсекая большинство людей от свободного доступа к знанию? Способно ли платное обучение дать нам индустриальное воспроизводство образованных людей, необходимое для современного мира?  Я – убежденный сторонник всеобуча и считаю, что финансирование образования по остаточному принципу – тупиковый путь развития.