Виктор Шендерович: «Хаму давать отпор надо, и, по возможности, немедленно»

Источник материала:

Куклы давно поломаны, «Бесплатный сыр» съеден, зато их автор по-прежнему бодр и полон сил. Виктор Шендерович ответил на извечные вопросы «кто виноват?» и «что делать?».— До нас дошли слухи, что вы без особого уважения относитесь к глянцевым журналам. А почему?

— Потому что «глянец» сегодня — носитель доминирующей идеологии. Он у нас сегодня — вместо всего. Вместо свободы слова, независимого суда, честных выборов, политической и общественной жизни… Со стороны гламура это естественное муравьиное наступление, он просто занимает все пространство, которое можно занять, — и больше всего в этом благом занятии его поддерживает, разумеется, власть.

Вы заметили, что Тина Канделаки из милой щебеталки превратилась в последние годы в общественно значимую фигуру? Это — реальная идеология сегодняшнего дня, в отличие от картонной модернизации и прочей риторической ерунды…

Реальная идеология — все виды развлекушечек: от побрякушечек до стрелялочек! Поэтому, когда вице-премьер Иванов высказался в свое время против программы «Аншлаг», я удивился: он же пилит сук, на котором сидит! Аудитория «Аншлага» и «электорат» власти — это ведь одни и те же люди. Те, кто не голосуют за Путина, Жириновского и Зюганова — «Аншлаг» как раз и не смотрят…

— Ну, а разве так плохо, что люди заняты простыми, приятными темами: кто на ком женился, какие шляпки актуальны в новом сезоне?

— Хорошо в том смысле, что мы все-таки не в Северной Корее. От тебя не требуют ходить на партсобрания, единодушно поддерживать и осуждать…

Добрая власть говорит: «Живи как хочешь, только не лезь в политику! Вот тебе Анталия, вот старенькая (или новенькая) иномарка… Хотите новостей — вот вам личная жизнь «звезд». «Мы берем на себя ответственность за страну, — говорит власть, — а вы просто живите».

И это замечательная модель жизни — ровно до того момента, пока ты не ведешь ребенка в школу, а это оказывается школа №1 в Беслане… Но народ не видит взаимосвязи между этими вещами и кочумает помаленьку в эдаком полусознании…

Помню, еду после эфира на «Свободе» — обсуждали последние кровавые кавказские новости. Сажусь в такси, водитель мне, взволнованно: «Что делается-то, а? Навка с Башаровым расходятся!»

Ну что я мог ему ответить? Твою мать, действительно, трагедия! Иерархия ценностей у нас повреждена, и довольно существенно. И, мне кажется, повреждена вполне сознательно.

— Разве власть не отражает чаяний народа? Все-таки со времен новогородского вече много воды утекло, и наши традиции, наш национальный характер не слишком располагают к демократии. Чисто генетически.

— «Генетические» разговоры — это пользу бедных. Если у дедушки был сифилис, это не повод гордиться сифилисом у cебя и собственных детей. Это не традиционализм, это идиотизм!

В наших национальных традициях и профессор Преображенский, и Шариков. Был Уваров, но был же и Чаадаев… История такая, какая есть, и чудовищный многовековой генетический отбор с уничтожением лучших — это реальность.

Но есть позиция на доске (это данность), а есть качество твоей игры из этой позиции. Завтра традицией станет наша сегодняшняя модель поведения! Так давайте улучшать традицию, а не прикрывать свою лень и трусость бессмысленными разговорами об Иване Грозном…

Пять волн эмиграции из России в двадцатом веке, причем тут Грозный! Люди бегут от текущего насилия и текущей безнадеги. Путинское десятилетие — очередное «кровотечение» из России… В одном Лондоне уже полмиллиона русских. Они не от Грозного бежали, а от Сечина. И если бы у меня родился сын, а не дочь, — к восемнадцати годам его бы в России не было, разумеется...

— А в армии вам, надо полагать, не понравилось? Там не сделали из вас мужчину?

— Армия не может превратить юношу в мужчину. Армия может превратить его в скота или в неврастеника.

Мне армия предъявила мою страну. До нее я думал, что Олег Табаков и Константин Райкин, Окуджава и Высоцкий, математики, музыканты и юристы из родительских застолий, — что это и есть советский народ. А потом попал в советскую армию, и там ударился лицом о реальность довольно сильно. Спасибо, вернулся живой…

Ну, тут и начал писать. В начале 80-х в редакциях от моих писаний просто шарахались, и с этим прорезавшимся самоощущением я должен был закончить либо эмиграцией, либо психушкой, но опять повезло: пришел Горбачев, случилась перестройка, и в 1988 году моя ядовитая интонация вдруг оказалась ко времени. Мои тексты начал исполнять Геннадий Хазанов, и я проснулся с лейблом «писатель-сатирик».

— И живете с ним до сих пор?

— Я предпочитаю называться — литератором. «Писатель» — это, знаете ли, Лев Толстой. «Сатирик» — относится к моей работе только отчасти, и тут требуется уточнение, поскольку слово это оказалось замаранным, как и слово «демократ». Все-таки есть Свифт и Гоголь, а есть рассказчики по телевизору ворованных текстов и чужих анекдотов…

— А когда вы проснулись с лейблом «оппозиционер»?

— После истории с НТВ. Но тут я вообще ни при чем. Я «гимны прежние пою», — просто время крутанулось вокруг своей оси, и я вдруг оказался в глубокой оппозиции. «Арьергарду легко оказаться авангардом — все дело в перемене дирекции» — это из Тургенева. Дирекция и поменялась…

— А не кажется, что пора перестать «оппозиционировать»? Были какие-то намеки, что скоро вас совсем перестанут терпеть?

— Три телекомпании, в которых я работал, начиная с независимого НТВ, были уничтожены. Если это считать намеком… Но вот переставать как раз и не надо — это опаснее всего: власть охамеет окончательно.

— Ваше нынешнее состояние требует от вас больше мужества, чем 10 лет назад?

— Да какое там мужество! Скорее можно говорить о попытке естественного поведения. Самая приятная привилегия, которую я накопил к пятидесяти годам — это возможность встать и уйти, если мне противно или просто не интересно. Общаться с тем, с кем хочу общаться, и не общаться с кем не хочу.

Продолжаю работать в публицистике. Меняются площадки, потому что одни проседают и становятся «желтыми», и на них уже нельзя приходить, не запачкавшись… Другие умерли.

Да, мерзости я слышу в свой адрес много, но говорить, что мое существование требует большого мужества… Не знаю. Тут важна точка отсчета. Если считать от Англии, то там бы, конечно, давно сидели в тюрьме и те, кто мне угрожали, и те, кто злоупотребляли в отношении меня властью. Но если отсчитывать от Политковской…

— А цензура не мешает публицистике?

— Понимаете, ведь никакой цензуры в северо-корейском смысле у нас нет. Просто мы живем в стране, забитой добровольными рабами.

Вот, допустим, на канале «Культура» (не говоря уже о Первом-втором) я появиться не могу. В прошлом году с диким начальственным криком был выброшен из программы мой невинный десятисекундный синхрон про Зощенко. В это же самое время на Пятом канале вышла часовая программа Андрея Максимова — про меня. О том, какой я неплохой, в целом, и даже способный человек. И все живы-здоровы.

— И что делать?

— Я вообще никого ни к чему не призываю. Но могу в глянцевой традиции дать пять советов.

1. Нужно понимать, что это не «их» страна, а наша. Твоя. И во всем, что тут происходит, есть доля твоей вины или твоей заслуги.

2. Нужно понимать, что власть ни от какого не от бога, а просто группа наемных служащих. Вот — мы скинулись по паре сотенных, и наняли их на работу. Они спят на наших кроватях, ездят на нашем бензине, их охраняют на наши деньги… И если он, сукин сын, перекрывает на три часа город, вообразив себя богдыханом с мигалкой, то его нужно немедленно гнать в три шеи, для чего имеется свободная пресса, независимый суд и выборы без Чурова.

3. Достаточно всего нескольких десятков тысяч граждан, чтобы власть начала уважать народ. Я наблюдал прелестную сцену — полковник ОМОНа, бегающий от депутата Рыжкова во время Марша Несогласных 2006 года. Рыжков, молодой, ногастый, почти догнал этого пузатого полковника, но пузатый полковник скрылся за оцеплением. А Володя все бегал за ним со своей депутатской книжкой и кричал: «Я депутат Рыжков, представьтесь!» И полкан точно знал, что если его имя станет известно, то он потом — когда-нибудь — за все ответит.

Ведь кто давал приказ бить митингующих по головам дубинкой? Лужков? Путин? Где приказ Путина? Нету. Они для этого слишком умны — приказы отдавал вот этот полковник. И, он не будь дурак, зайцем бегал от депутата Рыжкова!

Они смелые, пока мы лежим вниз лицом. Как только мы поднимаем лицо, они начинают страшно нервничать.

Апропо, как говорится. Мой поход в депутаты в 2005 году научил меня с огромным уважением относиться к этому демократическому механизму. Я же, в сущности, не представлял никакой практической опасности. Ерунда, что я мог изменить?

Но количество усилий, потраченных на то, чтобы меня утопить — с угрозами, с черным пиаром, с невероятными финансовыми и организационными затратами, показало — они очень боятся любого свободного человека. (Да и наш главный мачо, как почти все эти мачо, трусоват, разумеется. Как он боится Ходора на свободе — видно по нарастанию клеветы во время многолетних «прямых линий»).

4. Важно помнить — никакой исторической предрасположенности нет. Ничего про завтра не известно. Завтра делается сегодня, и делается нами.

5. Нужно улучшать санитарные нравственные нормы хотя бы в личном окружении. Не голосовать за вора, не подавать руку подонку, не ходить туда, где ты должен будешь вежливо улыбаться негодяю. «Не посещать собрания непристойных», так это, кажется, в Библии?

— А вам когда-нибудь приходилось не пожимать протянутую руку?

— Приходилось. Я болезненно к этому отношусь, потому что я не конфликтный человек совершенно. В быту мне гораздо легче обняться и простить. Но есть гигиенические правила…

Володя Кара-Мурза мне объяснил, как это делается (он потомок Карамзина, и некоторые дворянские прибамбасы дошли из толщи веков). Когда попадаешь, туда, где, как ты подозреваешь, есть люди, которых ты не захочешь касаться — руки надо сцепить за спиной. Тогда не придется стыдливо отдергивать ладонь.

Хотя, конечно, я такой гимнастикой не злоупотребляю — предпочитаю просто не попадать в такие ситуации. Случалось не приходить на день рождения любимой радиостанции «Эхо Москвы», потому что туда по традиции приглашаются ньюсмейкеры, а я не со всеми ньюсмейкерами готов находиться в одном помещении.

— То есть, об интеллигентном поведении можно забыть?

— Декарт говорил, что человечество бы избавилось от половины своих несчастий, если бы договорилось о значении слов. Гегемонское представление об интеллигентности заключается в том, что интеллигент — это такой тихий человек с потупленными глазами, о которого грех не вытереть ноги. Это терминологическая путаница.

Интеллигентность означает добровольное следование некоторым довольно ясным правилам, среди которых — соблюдение дистанции от мест, где «пилят бабло», уважение личного достоинства человека, демократизм (не путать с амикошонством)...

Про то, что хаму не надо давать отпор, в этих правилах ничего нет. Потому что хаму давать отпор надо, и по возможности немедленно. Это будет очень интеллигентно, уверяю вас!
Теги: Новости