«Прагматики»

Источник материала:

Разведчики понимали, что неспроста их в последнее время часто посылают в тыл к немцам — готовится крупная наступательная операция. Сегодня ночью им вновь идти за «языком».

В разведгруппу старшего сержанта Алексея Батырева еще с утра были назначены вологодские братья-близнецы Емикеевы, белорус Вергейчик и вездесущий Степук из-под Ворошиловграда. Ребята все надежные, проверены неоднократными рейдами по тылам противника, дело свое знают.

…Наконец-то разведчики вышли в назначенный район. Вон штабная или офицерская землянка. У ее входа часовой, снять которого несложно — подходы хорошие, но надо бы дождаться смены часовых, а то поднимется нежелательная шумиха. Дверь в землянку неожиданно открылась, вышел немец. «Случай удобный, стоит рискнуть. Будем брать», — решил Батырев. Все прошло быстро и без осложнений: немец с кляпом во рту уже на земле, его привычными движениями вяжут Емикеевы. «Улов» сегодня, кажется, неплохой — в их руках офицер. Но его надо еще доставить к своим.

Разведчики уже приближались к передовой траншее противника, а там и до своих рукой подать. И вдруг — у немцев суматоха. Обнаружили, видно, исчезновение своего «гансика». В воздух непрерывно полетели осветительные ракеты, позади разведчиков заметался прожектор. Со всех сторон открылась пока еще неприцельная, беспорядочная стрельба.

Батырев принял решение: Емикеевы и Степук должны во что бы то ни стало доставить пленного к своим.

— А мы с тобой, Ваня, прикроем их, — как-то не по-командирски сказал он Вергейчику.

Судя по всему, немцы еще не обнаружили группу разведчиков с их пленным офицером, а вот Батырева с Вергейчиком они уже засекли. По ним вели огонь не только из стрелкового оружия — стал пристреливаться и миномет. Интенсивность стрельбы нарастала, да и бить немцы стали точнее. Вот они обнаружили и передовую группу разведчиков с «языком».

Наша траншея уже совсем близко. И тут немецкая пуля сразила одного из Емикеевых. Убила сразу, наповал. Пленный немец, видать, почувствовав какую-то возможность своего освобождения, стал активно сопротивляться. Брат убитого, оттолкнув Степука, вцепился немцу в горло и яростно прохрипел:

— Тебя, дерьмо, если только рыпнешься, я доставлю в ад и сам усажу в котел со смолой. Шевелись, — теперь Емикеев, утратив всякую осторожность, в исступлении почти в рост повел пленника к своей траншее, прикрывая фашиста от пуль своим телом.

А группа прикрытия Батырев — Вергейчик еще не дошла до передовой позиции немцев. Судя по всему, разведчиков стали окружать в надежде захватить в плен. Раздался характерный свист падающей мины, взрыв и… осколок угодил Батыреву в живот. Вергейчик сразу понял, что это, пожалуй, смертельное ранение командира. Понял это и находившийся еще в сознании Батырев:

— Тебе меня не вытащить, да и мне, кажется, уже хана. Прощай, Ваня. Два-три удачных броска — и ты, может, еще выберешься. А со мной тебе конец. Не теряй времени, Ваня, — Батырев угасал, а Вергейчик, будто и не слыша слов командира, под свистом пуль укладывал его на плащ-палатку.

— Мне что, приказывать тебе, чтобы… ты оставил меня? — уже теряя сознание, тихо проговорил Батырев.

— Молчи, Алеша! Сейчас приказывай не приказывай — все равно тебя здесь никто не услышит. А ты оставил бы меня? — отчаянно волоча умирающего товарища, уже не ответил, а, кажется, проговорил сам себе Вергейчик.

Воздух кишел свистящими пулями и осколками мин. Вот пронзительная боль — пуля угодила Ивану в плечо. Дикая боль длилась десятки секунд, потом чуток притупилась. Он вновь пополз, уже не обращая внимания на осветительные ракеты. Только бы дотащить Батырева до своих. Еще немного. Пот градом, боль в плече, сил уже, кажется, нет. «Только бы дотащить», — других мыслей у Вергейчика не было. Он почти теряет сознание. Пули свистят повсюду. Но надо дотащить товарища. Надо, надо, надо…

Никто не верил, что Батырев будет жить, но он выжил!

* * *

На днях Алексей услышал по радио очень нравившуюся ему песню:

Майскими короткими ночами,

Отгремев, закончились бои.

Где же вы теперь,

друзья-однополчане,

Боевые спутники мои?

Песня растревожила его душу. И где сейчас его друзья-однополчане? Где не по годам мудрый комвзвода, всегда невозмутимый Емикеев, весельчак Степук? Как поживает спасший его от верной смерти Вергейчик? В суете послевоенных забот почти все порастерялись. А так хочется встретиться!

Батырев все-таки разыскал Вергейчика. И жили-то они, оказалось, в одном городе. После первых бурных встреч общаться стали реже. У каждого тогда были свои дела, свои заботы: Иван работал на стройке, Алексей учился в институте. Но вот теперь, когда у обоих уже взрослые внуки, былые фронтовики вновь сблизились — да так, что, кажется, и обойтись друг без друга не могут.

Ветеранов Великой Отечественной Батырева и Вергейчика накануне очередной годовщины Дня Победы пригласили в одну из школ города. Иван пришел к Алексею заранее. В ожидании машины друзья сели, разговорились.

— А я вот в последнее время несколько раз слово слышал такое — прагматизм. Это вроде бы делать все так, чтобы себе повыгоднее было.

— Ты верно подметил. Прагматизм зародился больше ста лет назад в Америке, а потом и по миру пошел, — вспомнил свои студенческие познания Батырев. — Прагматик исходит только из возможности получения практически полезных результатов. Для него главное — польза, успех в жизни.

— Это что же получается, выгодно мне — поделюсь я с тобой последним сухарем, не выгодно — подыхай ты с голоду?

— Видишь ли, Ваня, прагматизм бывает разумный, с расчетом на будущее, а бывает — «жадный»: сегодня побольше, а завтра — хоть трава не расти. Но есть еще и общечеловеческие ценности: мораль, нравственность, семья, Отечество и другие. Порядочный прагматизм не должен вступать в противоречие с ними.

— Если в этом самом прагматизме нет совести или, как ты говоришь, общечеловеческих ценностей, то это уже шкурничеством будет называться, и его никакими учеными словами не заменишь. Я так понимаю.

Алексей по-доброму посмотрел на Ивана, а потом неожиданно рассмеялся. Успокоившись, он тихо проговорил:

— Вот ты, Ваня, прагматик никудышный, это я уж точно знаю. Ну какого черта ты тащил меня тогда, почти неживого, без всяких шансов самому остаться в живых? — и, немного подумав, уже более твердо добавил: — Но если бы тогда, в войну, мы все были чистыми прагматиками, то не победили бы гитлеровцев, не отстояли бы свою Родину от фашизма.

В комнату вошел сын Батырева:

— Надевайте свои мундиры, «прагматики». За вами уже машина приехала.

По дороге в школу Батырев думал о том, как, какими словами рассказать ребятам о величии духа советского солдата в суровые годы Великой Отечественной войны. Как показать им благородство дела защиты своего Отечества. После утреннего разговора с Иваном он, кажется, знает, как это сделать. Да, он расскажет молодежи о том, как его фронтовой товарищ, вопреки всякой логике выживания и прагматизма, под пулями и минами врага тащил его на себе к своим.

Вячеслав Варламов