Humans of Minsk. Что рассказывают о жизни разгильдяй, паспортист и обувщик

Источник материала:

В Минске живут около двух миллионов человек. Каждый день мы встречаем часть из них — на улицах, в метро, магазинах, торговых центрах и подземных переходах. Иногда мы на мгновение соприкасаемся взглядами, а потом идем дальше. Каждый по своим делам. Humans of Minsk — это проект о случайных прохожих. Их рассказы — о себе и своей жизни в нашем городе. Восемнадцатый выпуск с такими разными героями — от фотографа Дарьи Сапранецкой.

В 2010 году фотограф Брэндон Стэнтон создал проект Humans of New York, в котором собирал портреты жителей Нью-Йорка и их короткие монологи. Сегодня у Humans of New York почти 18 млн подписчиков на фейсбуке и более 7 млн в инстаграме. Помимо Нью-Йорка, фотограф создал серии, посвященные другим странам и городам: Ирану, Ираку, Пакистану, Украине, Иордании, Индии, Иерусалиму. Проект и идея оказались настолько популярны и близки настроениям людей, что в интернете появились аналогичные проекты других авторов, посвященные Вильнюсу, Варшаве, Москве.

Артур, 27 лет. Разгильдяй, художник-философ

Моя мама работает реставратором в Национальном художественном музее, и я там практически вырос. В детстве он казался мне странным и немного сказочным местом: все эти головы в полиэтилене, какие части непонятно чего. Кто-то гуляет по лесу, а я гулял по музейным складам — такая немного «тарковщина».

Сначала я учился в юридической гимназии в центре, потому что маме оттуда было удобно забирать меня после работы. Там были очень замажоренные дети с личными водителями, которые без экзаменов туда попадали. Я не поладил с некоторыми ребятами и над учителями прикалывался. Потом подумал — какого черта? И забрал документы.

Когда переходил в школу на Тракторном, мне казалось, что это будет конец, что тут жизни нет. И первый день в новой школе был как в фильмах Гай-Германики — мочилово между девочками на АТС за школой, на которое все смотрят толпой. Они друг друга месят, а я думаю, что это за жесть. Все какой-то табак нюхают — тут совсем другая уличная тема.

В армии я не был. Мне кажется, там должны служить Рембо, которым это прикольно. За полтора года можно сделать уйму всего полезного. На беседке возле Новинок так и написано: «Лучше две недели здесь, чем полтора года в армии».

Я уехал в Москву три года назад — учиться в единственную в своем роде академию экспериментального звука. Там очень много всего интересного происходит. Ты только высовываешь нос — и его сразу сносит. Москва — это моднейшее место, если говорить о музыкальных тусовках. В Минске можно прекрасно концентрироваться на своих делах (мало чего происходит) и ни на что не отвлекаться. С другой стороны, тут я не могу мыслить так широко, как в Москве, в Минске как будто другое пространство и законы физики. Здесь надо прилагать усилия, чтобы что-то увидеть и вдохновиться.

Да, мне 27 лет и я до сих пор учусь. Могу учиться всю жизнь, в Европе это нормально. А здесь у тебя как будто в 30 лет жизнь заканчивается. Внутренний статус художника упрощает отношение к таким вещам. Мне не нужно делать что-то, чтобы быть кем-то.

С другой стороны, я пока не могу полностью себя содержать, мне помогают родители. Это сильно бьет по самолюбию. Мне важно наконец отвалить от них. Я перепробовал много разной работы: школьником подрабатывал мерчендайзером воды «Фрост», работал барменом, делал витражи, организовывал концерты, доставлял веганскую еду, чтобы изучить Москву, занимался science-art проектом в Сколково, о чем-то лучше даже не рассказывать. Меня хватало на какое-то время, а потом я чувствовал себя биороботом — во мне заканчивается энтузиазм и вокруг все вяло. Я мог бы перестать следовать своему естеству и пойти на курсы какого-нибудь тестировщика. Разложить жизнь по схеме и двигаться, зарабатывая очки. Но мне страшно, что я зачерствею, перестану быть гибким, ловить себя на моменте.

Наталья, 56 лет. Старший паспортист

Я сначала работала дворником — зарабатывала на жилье. Раньше нужно было отработать пять лет — и давали квартиру. Дальше работала в ЖРЭО на выписке материалов. А потом отдел кадров сказал: «Андреевна, тебе надо в паспортистки». Я все боялась, что не справлюсь. Но прошла курсы и вот уже 20 лет работаю.

Мне, если честно, очень нравится помогать людям. Отношусь к ним так, как хочу, чтобы ко мне относились. Люблю людей и чтобы по-человечески все было. Меня так мама воспитала, она очень доброй была. Вижу, что человек с агрессией пришел (мало ли дома какие неприятности) — я стараюсь всеми силами ему помочь, найти подход, и люди с улыбкой уходят. Я вроде ничего специального не делаю, не знаю, как это получается.

Семь лет назад у меня умер муж, он еще молодым был, и это было для меня ударом. Я его до сих пор сильно люблю. У него не особо получалось с работой, часто поедет в рейс — ему не заплатят, а он добрый был и не умел требовать. Расстраивался, конечно, что бензин потратил и все зря. А я всегда его поддерживала и говорила, что главное, что домой вернулся и ничего не случилось. Сердце остановилось, хоть он никогда на него не жаловался и медосмотр как водитель все время проходил.

Справиться с горем помогла дача. Я ковырялась в земле и ничего не замечала. У меня очень большие грядки, одного лука четыре-пять мешков выбираю. Свекрови, дочке, знакомым раздаю. Помидоры обалденные в этом году были. Заходишь в парник, а они гроздьями снизу доверху висят — такая красота. Я первая в деревне начала перцы в открытый грунт сажать.

И, цветущая, приезжаю с дачи — глаза горят. Мне хватает этого до четверга, а в пятницу после работы сажусь на маршрутку в Воложинский район и еду за подпиткой. Я практически всегда там одна (только иногда внуков оставляют): сама кошу, сама пилю, у меня и тракторчик есть. Не люблю ни у кого помощи просить, стараюсь сама со всем разбираться.

По старому закону я была бы уже на пенсии и, конечно, спокойно уехала жить на дачу, оставила бы квартиру сыну с невесткой.

Город не люблю: я выросла в сельской местности и она мне больше по душе. Но после школы поехала в Минск на повара учиться, потом замуж вышла. Первое время жили со свекровью, две хозяйки на кухне — сами понимаете. Поэтому я сразу решила, что в жизнь своей невестки я лезть не буду никогда. Хотелось своего жилья — устроилась работать дворником, жили в колясочной вчетвером с детьми. Это была маленькая комнатка с двухъярусной кроватью. Я сама шторки пошила, уют навела. Нам так хорошо там было. А сейчас молодежи в квартирах все мало места.

У паспортистов небольшая зарплата, но я никогда не зацикливалась на деньгах, не гналась за карьерой. Нет у меня нужной жилки, ездила один раз в Россию коммерцией заниматься — не мое. Даже на даче, что выращиваю, не могу продавать — ведрами отдаю. Люблю, когда людям хорошо и вкусно, и мне это лучшая награда, когда кто-то с аппетитом ест мои помидоры.

Александр, 45 лет. Обувщик

Мне очень нравится наша теперешняя зима без снега: стираемость подошвы больше. Сапожники вообще любят большую воду и ежедневные дожди: подклейки, латочки — это вещь. В гололед ломаются супинаторы и каблуки — тоже хорошо. Но в целом люди стали реже ремонтировать обувь: раньше покупали себе туфли подороже и не выбрасывали их через сезон — ухаживали за ними. Сейчас экономят, покупают дешевку, и все сапожники «восхищаются» одноразовой обувью. Ее нельзя носить живым людям. Да, она стоит от 30 рублей, наверное, но это грозит грибковыми заболеваниями и даже проблемами с позвоночником.

Я 20 лет тут работаю на 3,5 квадратных метрах, и мне не нужно больше. Я не переплачиваю за воздух, у меня дешевле аренда. Многие большие обувные мастерские закрываются, а я все еще на плаву, потому что у меня меньше издержек. Во всех обувных пахнет клеем — от этого не уйти, поэтому я часто работаю с открытой дверью. Есть подошвы, которые надо протравливать, иначе не приклеится ничего. Не люблю колхоз и не бью гвозди. Протравливатель аж глаза выедает — я на улицу выхожу. Вредно ли это? Тут как с никотином — каждому своя судьба.

Я доволен: работаю в тепле и уюте, телевизор смотрю с сериалами. Для меня это хобби. Криминал, военные, детективы и, бывает, какая мелодрама зацепит. Никакого начальства над душой, опять же, нет. Каждый должен заниматься своим делом. Некоторые идут на работу лишь бы отбыть, отсидеть и уйти. А я люблю то, что делаю.

Свободное время младшему сыну уделяю. Старшая дочка уже взрослая, младшая, правда, инвалид, не разговаривает — ДЦП с невралгией у нее. Моя жена сидит с ней дома, и ей очень тяжело психологически. Остается только держать себя в руках, потому что ничего уже не поделаешь, надо нести крест до конца. В реабилитационной школе, куда мы ходим, на пальцах можно пересчитать мужиков, которые не ушли из семей.

Я не вложил ни копейки в рекламу: от нее клиенты не появляются. Надо делать качественно свою работу, не царапать людям каблуки — и о тебе все узнают обычным «слуховым» способом. Меня тут все прекрасно знают, где я нахожусь, даже из других городов обувь привозят и женам министров я набойки меняю. А вот на себя недавно было материала жалко. Я потом подумал: ай, ну его в баню — и отремонтировал себе кроссовки, чтобы на новые не тратиться.

Если я кеды за икону закину, моей супруге придется очень тяжело, потому что я единственный источник дохода. Предпринимателям нельзя болеть: пока болеешь, все равно за все должен платить — обидно.

Проект Humans of Minsk в инстаграме и фейсбуке.

Теги: Минск