Мнение. Юрий Дракохруст. Донбасская воронка

Источник материала:

Опасения, что в Донбассе вот-вот, с сегодня на завтра, возобновятся масштабные боевые действия, звучат каждую неделю и едва ли не каждый день. Дни и недели проходят, в Донбассе стреляют, однако количество жертв — порядка десятка в день, а не сотен, как это было до минских соглашений. Но, как в известной сказке, если пастушок слишком часто кричит "волк, волк", это не значит, что волк не придет никогда. Более того, множество фактов свидетельствуют о том, что может прийти, и в самое ближайшее время.

Юрий Дракохруст, обозреватель белорусской службы Радио Свобода. Кандидат физико-математических наук. Автор книг "Акценты свободы" (2009) и "Семь тощих лет" (2014). Лауреат премии Белорусской ассоциации журналистов за 1996 год. Журналистское кредо — не плакать, не смеяться, а понимать.

Читайте также:

Блог Юрия Дракохруста на "Радыё Свабода" >>> 

На первый взгляд, требование Киева изменить формат международных переговоров по Украине с минского на женевский выглядит процедурными тонкостями. Но на самом деле это кардинальная смена позиции, точнее, возвращение к прежней позиции. Особенно ярко эту смену иллюстрируют заявления премьера Украины Арсения Яценюка. Он сказал, что Украина предпочла бы переговоры "на нейтральной территории". Как пояснила его заявление испанская El Pais, "Беларусь ведь — союзница России". Да, а в сентябре, когда заключали минские соглашения, это было страшной тайной для Киева и Брюсселя?

Премьер Яценюк также сказал, что Киев не желает вести переговоры с "бандитами и террористами", однако при этом потребовал, чтобы минские соглашения выполнялись в полном объеме. Да, а с кем же заключались минские соглашения, разве под ними не стоят подписи "бандитов и террористов" из ДНР и ЛНР?

Ну да, стоят, ну да, знали, что Беларусь — не Швейцария. Тогда вели переговоры с сепаратистами, а теперь не будут, тогда Минск как площадка переговоров был приемлем, а теперь перестал быть таковым. Почему? Причин много.

Премьер Яценюк изначально оценивал полезность переговоров гораздо скептичнее, чем президент Петр Порошенко. Но тогда, в сентябре, когда в Минске заключались соглашения, президент Украины имел полную электоральную легитимность, а глава правительства — революционную, так сказать. После парламентских выборов качество легитимностей сравнялось, Яценюк и его коллеги по блоку получили народный мандат.

Долгие переговоры о составе правительства свидетельствуют о том, что отношения между победителями выборов — блоком президента и блоком премьера — далеки от идиллических. И причина не только в борьбе самолюбий, но, возможно, и в разном видении путей разрешения кризиса. А в таком конфликте равных умеренная сторона чаще всего проигрывает, Порошенко явно не хочет войти в историю лидером, отдавшим Донбасс.

Изменился и международный контекст. Победа на парламентских выборах в США республиканцев, которые остро критикуют президента Барака Обаму за нерешительную, на их взгляд, позицию по Украине, ледяной прием, оказанный западными лидерами Владимиру Путину на саммите G20, жесткая позиция, сформулированная канцлером Германии Ангелой Меркель — все эти факторы могли склонить руководство Украины к мысли, что сейчас международные позиции Киева сильнее, чем когда-либо ранее, и что в случае перехода конфликта из нынешней тлеющей стадии в горячую Украина получит поддержку и помощь в гораздо большем объеме, чем получала раньше.

Фото: Reuters

Отказ Киева от социальных выплат населению, которое проживает на территории, контролируемой сепаратистами — тоже весьма ясное послание, что нынешнее двусмысленное положение Украина терпеть не собирается. Смысл послания — не в том, что Украина распрощалась с этой землей, а в том, что финансирование будет, когда эти территории снова вернуться под контроль центрального правительства.

Еще одним, едва ли не главным фактором, побудившим Киев занять более жесткую позицию, стали выборы в ДНР и ЛНР, проведенные вне рамок украинского законодательства. Можно гадать, как развивалась бы ситуация, проведи сепаратисты выборы формально в соответствии с украинским законом. Но проведя их по-своему, они бросили Киеву вызов, сделали невозможным для него просто не обращать внимания на телодвижения сепаратистов.

Дело в том, что и сепаратистскую и российскую стороны (причем, неважно, одна это сторона или не совсем) тоже не устраивала политическая невнятность минских соглашений. Превратить контролируемые сепаратистами территории в "золотую акцию" украинской политики у Кремля не получилось, предложение Путина Западу заключить большую геополитическую сделку на манер Венского или Версальского конгрессов было Западом отвергнуто. Больших целей достичь не удалось, пропагандистская накачка общественного мнения делает трудным, если не невозможным, банальное закрытие проекта "Новороссия".

При этом экономическое состояние ДНР и ЛНР, как свидетельствует анализ, который лег на стол Путина, катастрофичное, к тому же, как отметил даже главнокомандующий силами НАТО в Европе генерал Филипп Бридлав, географическая конфигурация контролируемых сепаратистами территорий делает это образование экономически нежизнеспособным. Отсюда следует, что оно должно или исчезнуть или … изменить конфигурацию. Последнее означает войну. Которая, как известно, все списывает.

Дело именно в нерешенности политических вопросов, а не в том, что кто-то нарушал и нарушает минские соглашения. Были разговоры о секретных картах, приложениях к этим соглашениям, которые стороны интерпретировали по-разному и пытались утвердить свою интерпретацию силой оружия, но главное — в том, что минские соглашения не решили политические вопросы. Огонь тогда, в сентябре, прекратили, но до того его вели не из любви к стрельбе, а для достижения определенных целей. Оказалось, что без огня они недостижимы.

Сейчас говорится, что Минск как площадка для переговоров оказался плох тем, что соглашения, заключенные там, не выполняются. Но переговоры, которые велись в апреле в Женеве с участием США и без участия представителей сепаратистов, вообще не привели ни к каким результатам, в частности, они не привели к снижению интенсивности конфликта, что все же произошло в результате переговоров в "плохом" Минске.

Впрочем, когда стороны конфликта считают, что на поле боя они достигнут большего, чем за столом переговоров, возникают неразрешимые противоречия даже по поводу формы "стола" и еще вчера приемлемые посредники и партнеры по переговорам оказываются неприемлемыми сегодня.

И это имеет прямые последствия для Беларуси, что ярко проиллюстрировали обстоятельства визита в Минск главы российской дипломатии Сергея Лаврова. Беларусь и раньше не совершала действий, идущих вразрез с позицией России, но раньше говорились всякие слова, например, про вредность для Украины федерализации, совсем недавно — про то, что без российской поддержки ДНР и ЛНР продержались бы недолго. Да много чего говорилось. Теперь в беседах с Лавровым и президент Александр Лукашенко, и министр Владимир Макей от подобных смелых высказываний воздерживались. И вряд ли лишь из соображений гостеприимства.

Фото: пресс-служба президента Беларуси

Конечно, можно отметить, что и теперь белорусские представители не употребляли, скажем, слова "Новороссия" и ни в чем, кстати, не упрекали прямо Киев, больше налегая на проклятия в адрес Запада. Но дело даже не в словах и формулировках, а в объективной ситуации. Обострение конфликта, повышение риска перехода его в горячую фазу сильно уменьшает не то что возможность быть над схваткой, но даже возможность избежать вовлечения в конфликт на одной из сторон. В ситуации Беларуси — понятно, на какой. Кроме того, отказ Киева (пока только Киева) от минского формата переговоров снижает ценность позиции Минска, все же не во всем совпадающей с позицией Москвы, для остальных игроков — той же Украины и Запада. В ситуации войны оттенки формулировок имеют второстепенное значение.

А ситуация такова, что если не будет найден какой-то дипломатический ход, не будет достигнута какая-то сделка, то возобновление полномасштабных боевых действий представляется едва ли не неизбежным. А тогда, хотя и менее неизбежным, но весьма вероятным представляется, что водоворот войны может в той или иной форме втянуть в себя и Беларусь.

Не потому, что белорусское руководство этого хочет. Оно очевидно этого не хочет. Более того, в прежний период боевых действий оно сумело избежать прямого вовлечения своей страны в конфликт. Но не факт, что это удастся теперь. И Москва может оказать большее, более мощное, чем раньше, давление на Минск, побуждая его "встать в строй", и Запад может проявить большее, чем тогда, безразличие к нюансам белорусской позиции: союзник России так союзник, небольшая добавка к армии и флоту, перефразируя формулу Александра ІІІ.

По крайней мере Киев такое безразличие уже демонстрирует. Стоит вспомнить, что из всех руководителей СНГ и.о. Президента Украины Александр Турчинов встречался только с Лукашенко, что минский формат переговоров был предложен украинским президентом тому же Лукашенко. Тогда для Киева оттенки белорусской позиции имели важное значение, теперь перестали.

Правда, мировой опыт подобных конфликтов показывает, что очень часто в них военная фаза сменяет переговорную и наоборот много раз. Сколько раз воевали израильтяне и палестинцы, сколько раз Израиль называл своих противников террористами (и не без оснований). А потом договаривались. Хотя бы о прекращении огня. А потом снова воевали.

Так и на востоке Украины: даже если теперешняя тлеющая фаза конфликта перерастет в горячую, то вполне вероятно — до следующего военного пата. Тогда, кстати, и результаты сепаратистских выборов, не признанные официально, могут оказаться полезными в том числе и для Киева — лучше иметь дело с хотя бы и весьма неприятными субъектами, которые все же что-то контролируют, чем с толпой полевых командиров. И тогда может неожиданным образом снова оказаться приемлемым хотя бы и минский формат мирных переговоров. Если только Беларусь не втянет в воронку войны.

Мнение автора может не отражать точку зрения редакции TUT.BY.

Теги: Минск