Укрощение мирного атома: приказано умереть

Источник материала:

Первая ядерная катастрофа в СССР, по масштабам последствий сопоставимая с Чернобыльской, произошла на Южном Урале в 1957 году. Тогда на одном из предприятий военно-промышленного комплекса взорвалось хранилище радиоактивных отходов. В окружающую среду было выброшено огромное количество радионуклидов. Только радиофон воды в реке Теча составлял 4 рентгена в час при норме до 20 микрорентген. Жертвами радиации стало большое количество людей. Точная цифра пострадавших неизвестна, потому что вся информация об аварии в лучших традициях СССР была строго засекречена.

Спустя 30 лет трагедия повторилась в Чернобыле и также, как южно-уральская, обозначила немало парадоксов отечественной ядерной энергетики.

В руководстве ЧАЭС не было ни одного человека, профессионально знающего реакторы РБМК-1000.

Эта модель так и не прошла техническую экспертизу главного атомного ведомства СССР.

Проект РБМК-1000 "протолкнул" на Политбюро ЦК КПСС академик А.Александров. После Чернобыльской катастрофы он публично покаялся, а вот автор РБМК-1000 академик Доллежаль так и умер, считая свое детище самым гениальным и самым безопасным.

Еще один парадокс. От эксперимента с холостым выбегом ротора отказались все АЭС СССР. Кроме Чернобыльской. Четвертый блок должны были остановить на плановый ремонт и во время остановки провести эксперимент — сколько времени будет давать ротор электричество в случае остановки реактора. РБМК-1000 называли "самоваром", таким простым он был в понятиях дилетантов. Снизил мощность — поднял твэлы, опустил их в активную зону — поднял мощность. Проще пареной репы. Так думал диспетчер "Киевэнерго", который руководил экспериментом, и начальник смены БЩУ (четвертого реакторного блока).

Павел Шевчук — журналист; автор, оператор и режиссер более 20 телевизионных фильмов о Чернобыльской трагедии, лауреат международных телефестивалей в Минске, Москве, Риге, Лилле (Франция). Реактор стал неуправляемым, пошел в разгон. Что бы снизить мощность, нужно было нажать кнопку "Аварийная защита", опустить стержни с топливом вниз и таким образом остановить ядерную цепную реакцию. Но твэл-каналы расплавились и деформировались, поэтому ядерное топливо застряло в активной зоне. По словам одного из инженеров Чернобыльской станции, в момент первого взрыва мощность реактора равнялась мощности всех реакторов всех действующих АЭС в СССР.

Персонал, работавший на пульте блока щитового управления, ничего не понял: один за другим раздалось несколько взрывов, но по приборам никакой аномалии не наблюдалось. Послали "разведчиков" в реакторный блок искать инженера Владимира Ходемчука, который в момент взрыва был возле реактора… Сегодня на кирпичной стене между саркофагом и третьим блоком висит мемориальная доска с его портретом. Внизу, под развалинами реактора его могила… Он стал самой первой жертвой взрыва на Чернобыльской АЭС.

В первые минуты после взрыва уровень радиофона нечем было измерить — единственный прибор ДП-5 оказался под замком. Директор станции спрятался в бомбоубежище и оттуда доложил в Москву, что произошла авария, один человек погиб, но реактор цел! На самом деле тысячетонная крыша четвертого блока взлетела в небо и спикировала ребром обратно вниз. Образовалась огромная дыра, из которой в небо встал многокилометровый столб огня. Пожар? Но огонь не реагировал на воду из пожарных шлангов, потому что это был не огонь, а свечение Вигнера, возникшее в результате ядерной реакции.

Пожарные в обычных брезентовых робах тушили расплавленный битум на крыше машинного зала. На смену им бросали новые силы. Позже главный инженер ЧАЭС напишет: "На четвертом блоке пожара не было и не могло быть. Что может гореть в огромной металлической бочке, обложенной блоками свинца?" Тем не менее, пожар все же был. Ближе к утру загорелись крыши машинного зала и других помещений. По проекту крыши должны были быть металлические, а не рубероидные. Увы, реальность и проект отличались.

На битумную крышу упала огромная раскаленная кран-балка, весом в сотни тонн. Температура в реакторе была от 2 до 5 тысяч градусов. Как утверждает профессор Георгий Лепин, который несколько лет работал на ЧАЭС, кран-балка выдавила и прожгла битум до самых перекрытий машинного зала. Если бы пожар добрался до машзала, соединявшего все четыре блока, произошла бы настоящая вселенская катастрофа.

Пожарные, тушившие огонь в высоких полях радиации были обречены на смерть. Если гамма-излучение может пробить кирпичную или деревянную стену, то ему никакого труда не составит прошить насквозь человека. До поры до времени брезентовые робы пожарных задерживали альфа-излучение и бета-распады. Но с воздухом в легкие людей в первые дни после аварии попадало 480 наименований радиоизотопов.

Во Франции, известной своим пристрастием к ядерной энергетике, пожарные одеты в специальные двойные костюмы, между стенками которых циркулирует воздух, голову защищают герметические шлемы со специальным устройством для дыхания. О таких костюмах советские пожарники даже и не слышали.

Известно, что человек, получивший 200 бэр (биологический эквивалент рентгена) заболевает лучевой болезнью. Радиофон на крыше четвертого блока был свыше 1000 рентген, а из жерла разрушенного реактора шел поток радиации от 1 до 5 тысяч рентген в час!

Дозиметрические приборы, которыми была оснащена ЧАЭС, не могли дать правильные цифры радиоактивного потока. По словам командира особого отряда спецдозразведки Александра Юрченко, у дозиметристов были приборы ДП-5 (кличка "допотопные"), которые свыше 200 рентген показать не могли.

Среди пожарных, получивших смертельные дозы радиации, был и белорус из деревни Острогляды Брагинского района Василий Игнатенко. Всю команду буквально на следующий день отправили специальным авиарейсом в единственную в СССР московскую клинику радиационной медицины. Из Киева облученные пожарники летели стоя, привязанные за руки к поручням, чтобы не упасть. Они не могли ни сидеть, ни лежать, черная от радиационного загара кожа сползала, как чешуя.

Беременная жена Василия Игнатенко в больничной палате еще застала мужа в живых. Но от увиденного у женщины начались преждевременные роды. Похоронили Василия Игнатенко в одном гробу вместе с мертворожденной дочерью.

Из чернобыльских пожарных выжил только майор Телятников. На крышах он был все время со своими ребятами. Накануне, 25 апреля, Телятников отмечал день рождения и первый день отпуска. Он имел право остаться дома — не остался.

История "оседлания" атома, история того, как эту самую большую силу "запрягали" для мирной работы знает уже немало остановок. В мире зафиксированы десятки аварий на ЧАЭС с утечкой радиации.

"Наше поколение понимает, что не земной шар принадлежит нам, а мы принадлежим ему, говорил в конце прошлого века Генеральный директор МАГАТЭ Ханс Блик. — И нам надо передать будущим поколениям чистую планету". Теги: Минск