СКОЛЬКО СТОЯТ ЧЕСТЬ И ДОСТОИНСТВО В ДЕНЕЖНОМ ВЫРАЖЕНИИ?

Источник материала:

Ты помнишь, как все начиналось?
Начало этой истории старо как мир. Поссорились начальник и подчиненная. Случилось это в уже далеком 2001 году. Лариса Васильевна в то время являлась мастером участка одного из ведущих цехов завода, которым тогда, как и сегодня, руководил Л.В. Жмурко. В должности мастера Чистова проработала без малого десять лет. Взысканий и замечаний по работе не имела, была на хорошем счету, ежегодно в День машиностроителя премировалась как передовик. За два года до ссоры успешно прошла переаттестацию, которая подтвердила ее соответствие занимаемой должности. В январе 2001 года завод получил весьма срочный и выгодный заказ из соседнего государства. По техусловиям заказчика изделие должно было быть оснащено некоторыми дорогостоящими комплектующими импортного производства. На беду таковых на заводе в тот момент не оказалось, и директор устно велел мастеру установить более дешевые комплектующие отечественного производителя. То ли решил, что заказчик с жиру бесится, то ли сердцем воспринял известный лозунг «Купляйце беларускае»? Не знаю, но мастер Чистова патриотического порыва своего директора не разделила и потребовала оформить изменение техусловий письменно. Однако коса нашла на камень. «Не поставишь — будешь уволена». Слово директора оказалось твердым. И месяца не прошло, как Чистова оказалась за воротами предприятия.
Процедура увольнения выглядела более чем странно. Впрочем, судите сами. Уволить просто за ссору с начальником строптивого мастера, естественно, не могли. Поэтому, когда на завод пришла очередная рекламация от заказчика (другого), Чистову попросили написать объяснительную записку. Сказано — сделано. В своей записке Чистова объяснила появление рекламации отсутствием на участке необходимого технологического оборудования (моечной машины, холодильной камеры, термометра для измерения температуры корпуса узлов после их обкатки). Впрочем, об этом она безрезультатно писала и раньше. На этот раз реакция последовала незамедлительно. Появился приказ директора, которым (п.5) главному инженеру поручалось «изыскать возможность приобретения моечной машины, холодильной камеры, термометра», а чуть выше (п.3) говорилось: «мастера Чистову лишить полностью премии за январь 2001 года и... уволить». Получилось, что уволили за требование дооснастить участок необходимым оборудованием. Поэтому через пару недель уже уволенного работника срочно вызвали на заседание... аттестационной комиссии, которая сделала вывод «о несоответствии мастера занимаемой(!) должности». Каково? На любом предприятии неблагоприятное решение аттестационной комиссии предшествует увольнению, а тут — наоборот. Анекдот какой-то, да и только! Но даже и это пока еще только цветочки, ягодки — впереди.

Ответный удар
Оказавшись по ту сторону заводской проходной, героиня нашей истории долго пыталась найти другую работу, но по специальности устроиться не смогла. Кто возьмет специалиста, «не соответствующего должности вследствие недостаточной квалификации»? Пришлось устраиваться дворником в ЖРЭО. Произошли изменения и в жизни директора Л.В. Жмурко. Он был избран депутатом местного Совета от избирательного округа, в котором проживает Чистова.
Шли годы, но обида на директора продолжала жить в душе Ларисы Васильевны. В 2005 году она решила нанести своему обидчику, так сказать, ответный удар. Изложила свою историю на бумаге, но прежде, чем отправить жалобу в Комитет государственного контроля (КГК), посоветовалась со своими бывшими сослуживцами. Те идею горячо одобрили и даже предложили ей включить в жалобу новые факты. Короче, центральное место в жалобе заняла не история увольнения заявительницы, а неправильная, по мнению ее друзей, кадровая политика на предприятии, якобы допущенные его руководством финансовые нарушения и т.п. И хотя обращение в КГК сочиняли коллективно, подписала его одна Чистова. Сомнения у Ларисы Васильевны, безусловно, были, но отказать своим друзьям она не смогла. Тем более что среди них был человек, которому она многим обязана, — начальник цеха, в котором она работала до увольнения. Посомневавшись, Чистова решила, что безопасней всего будет подписать заявление ей, и бумага ушла в КГК.
Главный контрольный орган страны сам проверять изложенные в письме факты не стал, а в соответствии с законом поручил их проверку ведомству, которому подчинено предприятие. Через месяц ведомственная комиссия представила десятистраничный акт «проверки фактов, изложенных в письме гр-ки Чистовой». Вот с этого момента наша история, как писал классик, понеслась вскачь, стуча подковами по черепам дураков.
Нет, я вовсе не берусь утверждать, что комиссия была настроена предвзято. Но, на мой взгляд (а мне за годы работы в партгосаппарате довелось проверить несколько тысяч подобных обращений), определенная доза лукавства в акте, безусловно, есть. Впрочем, давайте по порядку.
Три факта из жалобы Чистовой комиссия подтвердила. Один отказалась проверять, сославшись на свою некомпетентность. Факты приписок и других нарушений финансово-хозяйственной деятельности комиссия признала несоответствующими действительности. Некоторые факты попросту проигнорировала. В жалобе они есть, а в акте — ни подтверждения, ни опровержения, хоть проверить их особого труда не составляло. Скажем, обвинения в семейственности. В письме Чистовой говорилось, что на руководящих должностях на заводе работают племянница директора, гражданская жена главного инженера, два сына заместителя и т.д. Причем некоторые из родственников не имеют соответствующего должности образования. Ведомственная комиссия в акте констатировала, что «законодательство не предъявляет к должности начальника технического отдела каких-либо особых квалификационных требований» и, следовательно, руководить техотделом завода, работающего исключительно с металлом, вполне может специалист по пластмассам. Был бы этот специалист принят на эту работу, если бы он не являлся родным сыном заместителя директора завода, ведомственная комиссия исследовать не стала. Что это, небрежность? Безусловно! А где гарантия, что при проверке других эпизодов небрежности допущено не было?
Таким образом, часть сведений, приведенных в заявлении Чистовой, была опровергнута, часть — подтвердилась, а часть и вовсе оставлена без внимания.

Контрудар
Впрочем, качество проверки жалобы в данной истории — далеко не самый существенный момент. Куда важнее то, что члены ведомственной комиссии грубо нарушили требование утвержденного Указом Президента Республики Беларусь от 06.12.2001 №722 Порядка организации и проведения проверок (ревизий) финансово-хозяйственной деятельности и применения экономических санкций. Так, пункт 9 данного документа предусматривает, что «проведению проверки (ревизии) должна предшествовать подготовительная работа, в процессе которой определяется перечень вопросов, подлежащих проверке (ревизии)...» Судя по всему, ведомственные ревизоры составлять подобный перечень поленились, явились на завод с оригиналом жалобы Чистовой и даже позволили представителям заводской администрации ксерокопировать этот документ. Последствия данной оплошности оказались для Ларисы Васильевны буквально катастрофическими.
Вначале у нее дома появилась целая делегация с прежнего места работы во главе с двумя заместителями директора завода. Предъявили ксерокопию злосчастной жалобы и попросили подтвердить авторство. Л.В.Чистова отпираться не стала, и удовлетворенные ее ответом визитеры убрались восвояси.
Потом, неожиданно для себя, заявительница Чистова превратилась в ответчика. Дело в том, что директор Л.В. Жмурко и два его заместителя обратились в суд с исками о защите их чести, достоинства и деловой репутации. В иске, в частности, говорилось (авторский стиль и орфография сохранены) «...ответчик распространил порочащие о мне сведения, которые умаляют мою честь и репутацию не только как гражданина, но и руководителя в общественном мнении, поскольку это стало сведением для многих лиц (Комитета Госконтроля Республики Беларусь, руководителей ведомства, отдельных работников завода). ... Распространение сведений Чистовой Л.В., порочащих мою репутацию и человеческое достоинство доставили мне нравственные и физические страдания». В заключение, превозмогая доставленные ему «нравственные и физические страдания», милейший Л.В. Жмурко, в дальнейшем именуемый «истец», написал: «в связи с вышеизложенным прошу 1.Считать распространенные ЧистовойЛ.В. сведения несоответствующими действительности и порочащими мою честь, достоинство и деловую репутацию. 2. Опровегнуть вышеперечисленные сведения. 3. ... обязать Чистову принести в КГК, в ведомство и перед мною письменные извинения. 4. Взыскать с Чистовой Л.В. сумму морального ущерба пять миллионов рублей».
К иску прилагались копия заявления Чистовой и акт ведомственной комиссии. Откуда у истца оказались эти приложения, естественно, сказано не было.
С идентичными (совпадают даже грамматические ошибки) исками к дворнику обратились заместители директора по идеологии и кадровой работе и по производству, которым заявление Ларисы Васильевны также доставили «нравственные и физические страдания», компенсировать которые могла лишь сумма, равная 5 млн. рублей. Таким образом, общая сумма иска составила 15 млн. белорусских рублей.
Несмотря на хромающие стиль и орфографию, с юридической точки зрения, данные иски составлены весьма грамотно. Неизвестный нам юрист, в частности, порекомендовал своим клиентам подать иски от трех физических лиц, а не от одного юридического (хотя Чистова писала жалобу на безымянное «руководство завода», а фамилия директора в ней вообще не упоминалась). Дело в том, что по иску физического лица возмещение морального ущерба возможно, а по иску юридического — нет.
Единственное, что смущает меня в этом документе, это то, что в нем говорится, что «порочащие истцов сведения распространяла» именно ответчица. Казалось бы, Чистова сообщила сведения только в КГК, т.е. в орган, специально для этого предназначенный. КГК вполне законно передал жалобу ведомству, комиссия которого по секрету распространила «порочащие истцов сведения» всему свету. Не логичнее ли было обратиться с иском к ведомству и его комиссии?
О самом суде писать не буду. Честь Фемиды, как и честь жены Цезаря, — вне подозрений. Тем более что судьи проявили гумманость и удовлетворили иски лишь частично. Дворнику Чистовой придется выплатить директору и его замам не 15, а только 10 млн. рублей плюс судебные издержки.
Помимо неблагоприятного решения суда ответчице пришлось столкнуться еще с одним неприятным для нее обстоятельством — предательством. Ее друзья, дополнившие жалобу и обещавшие всестороннюю поддержку, были заявлены ею в качестве свидетелей, получили повестки, но на судебное заседание не явились. Испугались, наверное...
Лариса Васильевна подала три кассационные жалобы на все три решения суда, но они были оставлены вышестоящей инстанцией без движения до уплаты госпошлины, размер которой составлял месячный заработок дворника. Таких денег у Чистовой не было, и приговор вступил в законную силу.

...считать мы стали раны, товарищей считать
Прошло два года. Много воды утекло за это время. Сменился руководитель КГК, с позором оставил свой пост руководитель ведомства, ушел из жизни бывший начальник цеха, который, собственно, и являлся автором жалобы, за подпись под которой дворник платит половину своей зарплаты бывшему директору и его замам. Можно подвести итоги этого запутанного и необычного дела.
Я, поверьте, не считаю Ларису Васильевну абсолютно, как говорится, белой и пушистой. Писать жалобы с чужих слов, не имея собственных доказательств, не есть хорошо. Тем более, если побудительным мотивом написания жалобы являлось желание отомстить своему обидчику.
Куда менее симпатичен мне г-н Жмурко. Директор, испытывающий «физические страдания», когда его критикуют подчиненные, и готовый на все, чтобы стереть критиканов в порошок, по-моему, занимает чужое место. Он просто профнепригоден. Мужчина, отнимающий у женщины половину заработка, ничем не отличается от банального сутенера. Депутат, засудивший избирателя, — вообще нонсенс. Поэтому подав иск о защите чести, достоинства и деловой репутации и доведя его до конца, г-н Жмурко попросту доказал, что ни чести, ни достоинства у него нет, а его деловая репутация не стоит ломаного гроша. По слухам, отсуженные у Чистовой сребреники он жертвует на нужды церкви. Интересно, не жгут ли эти гроши руки тем, кто их принимает? Не выгорело ли дно у кружки для сбора пожертвований?
Это с одной стороны. А с другой — перед законом директор абсолютно чист, за рамки правового поля он не вышел. Вот только справедливы ли эти рамки? Скажем, в советские времена идея подать в суд на подчиненного в страшном сне не приснилась бы. Любой руководитель был знаком с постановлением ЦК КПСС «О критике и самокритике в Тамбовской областной парторганизации» и знал, что если он решится на подобный шаг, то на ближайшем заседании бюро райкома ему придется положить на стол партбилет и попрощаться с должностью. Такие вот были тогда правовые рамки. Они делали жалобщика неуязвимым, чем многие пользовались внаглую. С принятием Гражданского кодекса ситуация изменилась коренным образом. Теперь, похоже, наглеют руководители, на практике доказывая правоту К.Маркса, который почти двести лет назад констатировал, что «оружие критики никогда не заменит критику оружием». Особенно если это оружие — карающий меч правосудия.
Однако, как пелось в старой армейской песне, «на всякий яд имеем мы противоядие». Противоядие в данном случае хорошо известно и старо, как мир. Имя ему — анонимка. Действительно, зачем рисковать половиной зарплаты, если можно направить в тот же КГК письмо без подписи. К чему это приводит, хорошо известно. Так, трагедии 1937 года предшествовала настоящая война доносов и анонимок. Все писали на всех. Убежден, что и 70 лет спустя поощрение «народных мстителей» (так на партийном сленге называли анонимщиков) — путь в тупик.
И последнее. За день до сдачи статьи я встретился с Ларисой Васильевной. Побеседовали. Могу сказать, что она по-прежнему убеждена в своей правоте. Считает, что все, о чем она писала в КГК, — чистая правда, которую готова доказывать. У меня сложилось впечатление, что она если и заблуждалась, то заблуждалась добросовестно, то есть верила в то, о чем писала. Однако по нашим законам административная и уголовная ответственность за клевету и оскорбления до недавнего времени наступала лишь при распространении заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений. Таким образом, рассказанная история, по-моему, убедительно свидетельствует о том, что отдельные положения Гражданского кодекса, которые не требуют исследовать, были ли сведения заведомо ложными или автор добросовестно заблуждался, вошли в противоречие с другими разделами законодательства. Следовательно, законодатель допустил в своей работе брак.
И это не только мое мнение. Вот что ответил Председатель Конституционного суда Республики Беларусь Г. А. Василевич на обращение одной общественной организации, членом которой является Л.В. Чистова:
«...Учитывая важность и сложность поставленных вами вопросов, требующих изучения и анализа не только нормативных правовых актов, относящихся к проблеме, но и практике их применения, полагаем, что вывод о конституционности оспариваемых положений этих актов может быть сделан с вынесением Конституционным судом заключения.
Вы вправе выступить с соответствующей инициативой перед органами и лицами, обладающими правом на внесение предложений в Конституционный суд».
Таким образом, выход из правового тупика есть.
P.S. Как вы догадались, статья носит полуанонимный характер, чтобы не причинить новых «физических страданий» одному из ее героев. Но если у депутатов, допустивших брак в работе и обладающих правом на внесение предложений в Конституционный суд, появится желание узнать подробности, то наше досье по этому делу в их полном распоряжении.
Виктор ЧИКИН