Русские дебюты на Каннском фестивале: Реальность против гламура

Как уже писала «КП», в конкурсной программе 61-го Каннского фестиваля российских картин нет, однако в параллельных программах демонстрируются сразу три фильма-дебюта: «Все умрут, а я останусь» Валерии Гай Германики, «Шультес» Бакура Бакурадзе и «Тюльпан» Сергея Дворцевого. Последняя снята в Казахстане на местном материале при посредничестве немецких продюсеров, поэтому о ней - отдельно. Две же оставшиеся картины относятся к актуальному сейчас направлению «реального кино». В этих фильмах, снятых пока еще малоизвестными режиссерами, рассказываются простые истории из реальной жизни. В них играют незатертые или непрофессиональные актеры с внешностью заурядных людей с улицы. Действие происходит в местах, и близко не тронутых печатью гламура. Речь звучит обыденная, временами матерная - как в жизни. Именно такое молодое российское кино крупнейшие западные фестивали предпочитают сейчас фильмам более признанных у нас режиссеров, не говоря уже о бессмысленных и беспощадных отечественных блокбастерах.

 

 

Из трех российских режиссеров, претендующих на «Золотую камеру», самые большие шансы, пожалуй, у 23-летней девушки с пирсингом в носу и на языке по имени Валерия Гай Германика. Девушка прославилась в 18 лет документальной короткометражкой «Девочки», победившей в своей номинации на «Кинотавре» и показанной на обочине Каннского фестиваля в рамках «русского дня». Со второго документального фильма Германики «День рождения Инфанты» на том же «Кинотавре» в ужасе выбегали члены жюри: картина в подробностях живописала праздники плоти московских садомазохистов. «А судьи кто?» - спрашивает сейчас в интервью самонадеянная Гай Германика. И она права: в отличие от нее старшее и среднее поколение российских режиссеров крупнейшие мировые фестивали в упор не видят. Поскольку кино они снимают абсолютно неконкурентоспособное и очень далекое от того, что сейчас «носят» в мире - и по стилю, и по содержанию. Их картины вышли из советского прошлого и туда же обращены, наша мутная, неустоявшаяся реальность в них просто не ночевала.

Что и неудивительно: жизнь «нулевых годов» наши мэтры не знают - она им либо неинтересна, либо вызывает у них брезгливое стариковское отвращение. Германика же берет в руки «мыльницу» и отправляется в соседний немытый подъезд снимать бухающих сверстниц. И схваченная ею московская реальность попадает в рифму реальности, допустим, парижской - там, в пригородах, в многоквартирных домах, девочки тоже бухают и нецензурно выражаются.

Агнии Кузнецовой, сыгравшей в «Грузе 200» жертву маньяка, в фильме «Все умрут, а я останусь» тоже пришлось несладко.

Обе «ранние» картины Германики, снятые в рамках арт-проекта «Кинотеатр.док», сделали юную кинематографистку отчаянно модной фигурой в российском кинобизнесе, судорожно ищущем новые подходы, идеи и имена. Говорят, продюсеры чуть ли не в очередь выстраивались, чтобы предложить лучшие условия девушке с пирсингом, собравшейся дебютировать в полном метре. Готовую картину немедленно отобрали в Канны - в престижную программу дебютов «Неделя критики» (именно там впервые была показана «Сука-любовь» Гонсалеса Иньяриту).

 

«Все умрут, а я останусь» - тоже о девочках-школьницах в спальном районе. У кого-то из них трудные отношения с родителями, кто-то безнадежно влюблен, но все мечтают попасть на школьную дискотеку и там хорошенько повеселиться, напиться и потанцевать. Задачу-максимум главные героини не выполнят: кто-то будет блевать в школьном сортире, кто-то окажется на полу в кочегарке под пьяным сверстником, кого-то изобьют ногами другие девочки. А кого-то «накурят» взрослые дяди и, скорее всего, пустят потом по кругу (это, впрочем, моя догадка - у картины открытый финал).

 

У Германики крепкая режиссерская рука и чуткое ухо. В фильме начисто отсутствует фальшь, без которой редко обходится «новое русское кино». А присутствует еще более редкая гостья - реальная жизнь, бьющая с экрана с завидной энергией. Между тем это, конечно, не жизнь, а иллюзия жизни, вполне себе мастерски выстроенная 23-летним режиссером.

 

Это не чернуха, как может показаться любителям киносказок про компьютерного белого бычка. Это произведение критического реализма, автор которого не грозит пальчиком своим героям, поскольку она - одна из них. В картине есть даже нечто, напоминающее хеппи-энд: потерявшая девственность, избитая в кровь экс-девочка посылает на три веселые буквы своих отца и мать (тоже ее избивавших). Непочтительная Германика своим фильмом символически посылает куда подальше предыдущее поколение российских кинематографистов, намереваясь обогнать их на старте. Кто как, а лично я желаю ей удачи.

 

 

Шультес - это фамилия героя, молодого парня невзрачной наружности и спортивного телосложения по имени Леша. Он живет с тяжело больной матерью в скромной квартирке, читает ей на ночь программу передач телеканала «Россия» («Вести. Дежурная часть», «Обреченная стать звездой», 139-я серия). Его телефон откликается дурацким рингтоном «Леша я или не Леша?». В общем, самый обычный малый без вкуса и особых претензий. Вместе со случайно повстречавшимся ему на пути мальчишкой он промышляет мелкой криминальной деятельностью в автобусах, метро, торговых центрах, забегаловках и на вещевых рынках Москвы. Шультес, не задумываясь, залезет в сумочку ни в чем не повинной интеллигентной француженки, на свою беду заглянувшей в московское метро, и случайной половой партнерши - кассирши продуктового магазина. Последнее он делает, впрочем, исключительно с целью проверить имя девушки - Шультес не помнит имени той, с кем спит. Так же, как не помнит номера собственного мобильника и названия улицы, на которой живет. Причиной тому - тяжелая травма головы. Шультес и рад бы устроиться на нормальную работу, но, хоть убей, не может вспомнить, где находится этот автосервис, куда его обещали взять помощником моториста.

 

Амнезия у Шультеса, впрочем, какая-то выборочная: он помнит, какую карамель любит его брат и как их когда-то «отхерачили на метро «Бабушкинская». Не мешает забывчивость и механической добыче средств к существованию - не важно каким образом. Зачем нужно такое существование, вопроса не возникает. Эмоции напрочь отсутствуют. Леша он или не Леша, герой сомневается. А в том, что деньги нужны каждый день, - ни секунды.

 

Фильм Бакура Бакурадзе одинаково хорош и в качестве учебника по карманным кражам, и в качестве памятки о том, как не стать их жертвой. Но этим его достоинства не ограничиваются. Во-первых, в нем есть попытка предъявления нового героя - человека из толпы, без свойств, непомнящего самого себя в бессмысленном копошении ради прокорма. Сколько миллионов людей живут такой муравьиной жизнью? Во-вторых, картина точно рисует современную Москву - не гламурным, бликующим огнями ночной жизни мегаполисом (таким она рисуется далеко не всем), а бурлящим и булькающим, не очень чистым китайским рынком с развалами ширпотреба, забегаловками, ларьками с чебуреками и бесконечно, как в аду, вращающимися курами на гриле.