Перстень Сфорца. Глава XIII (почти невероятное правдивое повествование)

Источник материала:

Продолженние. Начало в №№7, 11, 15, 21, 24, 28, 31, 34, 38, 42, 47, 51, 55.

Глава XIII

Сейчас, когда страшный диагноз не подтвердился и болезнь выпустила ее из своих цепких лап, а жизнь в который раз улыбнулась, Евгения д,Амбуа ощущала бесконечное счастье, естественное для человека, осужденного на смерть и внезапно помилованного. Проснувшись на другое утро после выписки из клиники в спальне своего парижского особняка, она с радостью прислушивалась к разноголосице большого города: шуму автомобилей и трамваев, голосам и смеху прохожих  и, поскольку день  был праздничный – к перекличке колоколов собора Нотр Дам  де Пари и базилики Сакре Кёр*, что на Монмартре…

Она любила Париж всем сердцем, ведь это был город ее воскрешения из мертвых, город ее юности и их с Филиппом любви, город, где она познала горе и  радость, нашла настоящих друзей… За утренним кофе мадам Евгения неожиданно для себя внутренне сформулировала причину и контент своего счастья: «Продление жизни, как подарок Всевышнего во имя достижения главной цели». Любуясь солнечным светом, проникавшим сквозь тонкостенную золоченую чашку севрского фарфора, еще раз  мужественно вычленила в  памяти эту главную цель: сосредоточение  всего богатейшего и многообразнейшего достояния рода д,Амбуа в руках родного человека, достойной представительницы рода – Виктории… нет, не Дайнекиной – де Бюсси!

«Разве я давлю на Вику, принуждаю ее к  правильному, единственно правильному выбору? Ну, разве не наследник старинного рода, деловой и финансово независимый человек, красавец мужчина  и настоящий рыцарь Жан-Клод, образованный, мужественный, благородный, должен стать мужем Виктории?!

Разве не для того мне отпущены еще дни, а может, месяцы, чтобы я смогла устроить им свадьбу, не менее блестящую, чем когда-то наша с Филиппом?! Разве  не в этом высшая справедливость жизни – вместо навсегда утраченной любимой Кати обрести ее родную внучку и воздать ей все, чего я не смогла воздать Кате!»

Графиня сама  вышла к прислуге и с удовлетворением узнала, что мадемуазель Вики не ночевала сегодня дома и что около восьми утра ее привез господин де Бюсси. Все так и должно быть! Они, наконец,  перестали играть в дружбу и дали волю чувствам! Теперь, когда между ними ясность,  пора устраивать их будущее…

Иногда Артуру казалось, что к боли нельзя привыкнуть… В такие минуты он, обессилевший после упражнений, которые сам для себя разработал и неукоснительно выполнял, падал на жесткий матрац функциональной больничной кровати и переживал очередной приступ отчаяния. Но вызванное этими добровольными пытками краткое забытье проходило, он просыпался, вспоминал все, чему за годы хоккейных тренировок научился у своего замечательного тренера Игоря Антоновича, и понимал: у него нет иного пути к выздоровлению. Медицина пусть делает свое дело, а он параллельно будет делать свое, ведь нельзя же, в самом деле, тупо дожидаться чуда, неподвижно лежа под капельницей!

Он вспоминал, как после разгромных хоккейных матчей тренировался с утроенной энергией, как  здорово помогала ему в этих ситуациях здоровая спортивная злость! И перед тем, как в очередной раз подвергнуть свой организм жестоким испытаниям, вспоминал то давнее предательство отца и нынешнее Викино бегство на фоне горячих клятв  в верности  и любви!

Ничего, скоро с него снимут гипс и лангеты,  и он сможет тогда делать упражнения повышенной сложности! Он встанет на ноги, обязательно встанет, и выйдет на лед, и сможет все, как когда-то смог Харламов!

Он запретил пускать к себе посетителей, даже друзей – не хотел, чтобы они видели  это противостояние; исключение было сделано только для мамы Веры и фигуристки Светланы,  каждый вечер забегавшей к нему то с фруктами, то с домашним салатиком, то просто так – поболтать, растормошить, по-дружески расцеловать!

Светка обрушивала на него водопады спортивных новостей,  которые, как  ни удивительно это было, действовали на Артура наподобие допинга – он ощущал приятное возбуждение, прилив сил и острую жажду полноценной, до краев наполненной жизни!

Под влиянием  исходивших от физически сильной, целеустремленной  и красивой девушки энергии и здоровой амбициозности Артур начал сожалеть, что на два года оставил Минск, бросил большой спорт и «похоронил себя в глуши». Именно так говорила Светка.

Внутренний голос, правда, мягко, но настойчиво уверял его, что Береза  отнюдь не глушь, а люди там не менее активные и продвинутые, чем в столице; напоминал, сколько чистой радости и счастья Артур испытал, тренируя  детскую хоккейную команду в Ледовой арене райцентра… Артур не умел раздваиваться, и  эти мысли  только добавляли ему злости и переживаний. На ситуацию накладывалось отсутствие окончательного врачебного вердикта – ни он сам, ни его близкие и друзья так до сих пор и не знали, сможет ли он ходить. Но живущая в душе надежда заставляла Артура вновь  и вновь подвергать испытаниям и боли свое израненное тело. Он не прекращал тренировки даже, когда ему было плохо…

Сегодня пришедшая с утра мать показалась Артуру особенно усталой  и грустной, как она ни прятала от него это состояние. За время своего мучительного романа с Викой научившийся выстраивать и домысливать причинно-следственные цепочки, он быстро понял, что подавленность матери  не что иное, как отголоски парижских событий. Улучив минутку, взял маму Веру за руку и твердо спросил:

– Что там Вика? Ты перестала о ней упоминать…

В ответ мать качнула головой:

– Там связь плохая, мы почти ничего не знаем… кажется, Евгению Робертовну выписали из больницы…

– Мама, смотри на меня! Разве не ты учила  меня, что ложь – орудие  слабых и ничтожных людей? Я готов выдержать любую правду.

– Что ж, лучше тебе узнать сейчас и от меня, чем от чужих… Виктория приняла предложение внучатого племянника графини д,Амбуа со стороны сестры ее мужa. Его зовут Жан-Клод де Бюсси, он окончил Итон и Сорбонну, маркиз и  владелец кораблестроительных заводов, перешедших ему от отца… еще – яхтсмен и  альпинист… Ему, как и тебе, двадцать семь лет. Через два месяца в Париже состоится их свадьба… Она не вернется, Артур.

– К чему эти слезы, мама?  Вику как подменили еще, когда она впервые съездила в Париж! Я сначала догадывался, а потом узнал от нее же, что у нее кто-то есть. Пусть будет счастлива. Я жив и скоро встану на ноги, что еще тебе надо для счастья?

В дверь постучали, и  в палату как вихрь ворвалась Светлана – яркая, веселая, широко улыбающаяся:

– Артур, солнце мое, я удрала с вечеринки и вся твоя!!!

Увидев Веру, смутилась, замолчала, картинно закрыла ладошкой лицо, весело глядя на Артура сквозь растопыренные пальцы… и не выдержала мизансцены – громко захохотала.

Глядя на Светку, Артур невольно улыбнулся, а потом тоже засмеялся, вторя ей:

–  Принимаю твой подарок! И я весь твой, тем более, что моя невеста выходит замуж за французского маркиза…

– Ты, конечно, убит, мой бедный Артурчик, но зато я родилась заново,  – не переставая смеяться, почти пропела Светлана, и, обращаясь к Вере, громким шепотом сообщила, показывая на Артура:

– Я без ума от него, вы не поверите!

Теперь и Вера засмеялась. Молча обняла Светку и, вытирая глаза, быстро ушла, оставив их наедине.

Девушка придвинула стул к больничной койке, села рядом и, погладив Артура по густым волосам, низко наклонилась над ним. Сказала то ли серьезно, то ли шутливо:

– Теперь, когда я вслух призналась тебе в любви, ты как честный человек обязан…

 Он не дал ей договорить: поцеловал, притянув к себе за шею могучей рукой.

С приездом Изабеллы Венгерской в кастелло Норманно-Свево все словно проснулись от летаргического сна: ярко запылали светильники, зазвучала музыка; повара, соскучившиеся по настоящему делу, принялись жарить, печь и варить – умопомрачительные ароматы королевской кухни проникали даже в апартаменты верхнего дворца, где застоявшийся холод разгоняли многочисленные жа-ровни, распространявшие  по залам и лестницам живительное тепло.  

Горячая и деятельная, как Бона в молодости, Изабелла решила скрасить последние дни обожаемой матери привычными для нее теплом, уютом и роскошью. Дочери казалось, что как только королева очнется и увидит весь этот блеск (за три дня, прошедшие с приезда Изабеллы и их памятного разговора, увенчавшегося драгоценным подарком, Бона не приходила в сознание), она обязательно пойдет на поправку!

За тридцать восемь лет своей жизни королева Венгерская (а ныне регентша своего юного сына) пережила немало смертей близких людей, включая кончину мужа.

Ее замужество в 1539 году совпало с пиком притязаний на Венгрию и Трансильванию  со стороны эрцгерцога Австрийского Фердинанда, мечтавшего сделать их очередным доменом Габсбургов. Но Сулейман Великолепный видел эти земли в вассальной зависимости от Османской империи и не собирался уступать алчному Фердинанду. Однако, ни один из этих сценариев не устраивал валашское и трансильванское дворянство – они-то  хотели видеть Венгрию независимой! Ее муж, король Венгерский  Янош Запольяи, разделявший взгляды своих подданных, возглавил освободительную борьбу, в которой и погиб через полтора года после свадьбы, едва успев стать отцом, – геройски, и в то же время, как в глубине души считала трезвомыслящая Иза, дочь своей  в высшей степени прагматичной  матери – глупо и бездарно…  Втянутая в бесконечные наследственные споры в интересах сына-престолонаследника на фоне новой войны, она  уже  полтора десятилетия лавировала между интриганами Габсбургами, выразителем их чаяний епископом Георгом Мартинуцци и неустрашимыми османами, послушными лишь воле своего владыки – султана Сулеймана, человека с европейским образованием, неутолимой жаждой власти и еще большего могущества, вечного завоевателя,  неукротимого и ненасытного. Интриги истощили силы Изабеллы, а двусмысленность в отношениях с султаном, насильственно возвратившим  беглянку в Венгрию и вернувшим им с сыном высокое положение и власть, держала ее в  постоянном напряжении. Сулейман часто приглашал ее ко двору,  щедро одаривал, в том числе  и все новыми   привилегиями – вряд ли подобными обладал хоть один регент в королевских домах Европы! Не будь этой постоянной опеки и заботы, их с Яношем Сигизмундом давно бы не было на свете, но за мощной поддержкой и защитой Сулеймана проницательная Иза  угадывала интерес великого султана к ней как к женщине… Эти догадки были небеспочвенны: слухи об особом отношении Сулеймана к матери венгерского наследника шли из сердца его гарема, от баш-хатуны** Хюррем-султан***. Женская ревность воистину проницательнее  любого пророка! И даже ее умирающая мать на смертном одре подтвердила свою осведомленность  об этой легенде (так упорно думала Изабелла, хотя  ржавый гвоздь сомнения и тревоги отравлял ей  любую мысль о будущем – своем и сына)...

Под материнским кровом регентша Венгерского наследника переоделась в традиционную одежду замужней итальянки, убрала волосы под жемчужную шапочку-наголовник  и превратилась в красивую, еще молодую женщину с печальными глазами. Перед вечерним богослужением в Базилике св. Николая она на латыни начала писать Сулейману обещанное письмо-отчет о своем путешествии, пребывании  в Бари и состоянии здоровья матери (таково было непременное условие ее поездки в  Италию, выдвинутое султаном).

«Ваше Императорское Величество, султан и прославленный господин Османской империи, властелин Востока, покровитель Венгерского королевства  и Трансильвании!

Примите мои  уверения в верноподданнических чувствах с надеждой, что мой сын Янош Сигизмунд Запольяи, наследник Венгерский, пребывает под вашим гостеприимным кровом в добром здравии, – писала Изабелла. – С глубоким прискорбием извещаю Ваше Императорское Величество, что моя мать, Королева Польская и Великая Княгиня Литовская, урожденная Бона Сфорца, в замужестве Ягеллонка, пребывает на смертном одре, мучимая тяжелым недугом, и дни ее сочтены…»

Протяжный вопль, донесшийся со стороны покоев Боны, прервал ее труды. Отбросив лист пергамента, Изабелла бегом устремилась в материнские покои.

Эмилия НОВГОРОДЦЕВА.

Продолжение следует.

______________________________________

* Католический храм в Париже, построенный в 1875–1914 гг. по проекту архитектора Поля Абади в римско-византийском стиле, расположен на вершине холма Монмартр, в самой высокой точке города.

** старшая жена в гареме Османских правителей.

*** В Европе известна как Роксолана, уроженка Западной Украины, единственная из наложниц Сулеймана I (Великолепного), с которой в 1534 году он заключил официальный брак, мать пятерых сыновей и дочери султана.

Теги: Новости, Минск