Эксперты: Проводник операции российского влияния на Беларусь - сам Лукашенко

На эти и другие вопросы журналиста "Радыё Свабода" Виталия Цыганкова отвечают политические аналитики Егор Лебедок и Андрей Елисеев.

Цыганков: Почему события в России вызвали такое большое обсуждение в Беларуси, почему это существенно?

Елисеев: Естественно, что Россия, от которой Беларусь чрезвычайно зависит экономически и политически, вызывает интерес у белорусов. Здесь главное - это «проблема 2024», взгляд, что весь процесс интеграции якобы основывается на цели, чтобы Путин обеспечил свою власть. Я считаю, что это был неверный взгляд. Эта схема рассматривалась Кремлем, но не была приоритетной, так как там было много непонятных составляющих.

Более широкая и долгосрочная цель Кремля - безвозвратно привязать Беларусь. Поэтому для Беларуси интеграционные риски никуда не исчезли. Если Беларусь переведет свое законодательство на российские нормы, то очень скоро превратится в марионеточное государство.

Лебедок: У нас преувеличивали «вариант 2024». Но это был лишь один из вариантов, который еще окончательно не отпал. Ведь если внимательно почитать путинскую речь - то там почти ничего конкретного не сказано, какие-то предложения и намеки.

Основная цель - инкорпорация Беларуси - как была, так и остается. Чтобы оценить, что происходит сегодня, стоит взглянуть на это в историческом аспекте. Еще в 1992 году, сразу после распада СССР, тогдашний министр иностранных дел России Козырев произнес такую речь на Совете министров ОБСЕ: «Зона бывшего СССР не может рассматриваться как зона полного применения норм ОБСЕ ... Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую конфедерацию или федерацию».

Цыганков: Таких цитат можно привести много, начиная с 19-го века. Имеют ли они непосредственное отношение к нынешней ситуации? Или вы хотите доказать, что магистральное стремление российской политики всегда было в этом направлении?

Лебедок: Да, есть определенная линия. 1995 год - Таможенный союз, 1997 год - договор о «союзе Беларуси и России», который в 1999 году трансформируется в договор о создании «союзного государства». И если в первом договоре речь шла о создании союза государств, то в 1999-м уже сказано о создании единого государства. Цель эта в России никуда не делась.

Цыганков: Можно ли сказать, что сейчас Россия применяет не прямые, а гибридные методы интеграции?

Елисеев: «Гибридная война» - термин, применяемый всеми и иногда не к месту. «Информационные войны» были еще в античности. Но сейчас этот термин приобрел после событий в Донбассе большое применение в различных контекстах.

В чем риск этого процесса углубленной интеграции на условиях Кремля? В том, что все будет идти не так явно и заметно, как при лишении формальной независимости. Страна сохраняется на политической карте мира, имеет флаг, руководителя. Но реальные полномочия постепенно переходят в Москву. Поэтому, даже если в будущем страной будет управлять самый профессиональное правительство в мире, то оно так будет связано соглашениями с Москвой, что просто окажется недееспособным.

Цыганков: Но именно руководство Беларуси в значительной степени само выступило инициатором процесса «интеграции». Понимает ли оно на сегодня все опасности, даже для себя, от этого процесса?

Лебедок: Думаю, в целом понимает. Но понимания уже недостаточно. Нужно делать определенные шаги, на которые, возможно, и ресурсов не хватит - экономических, дипломатических, информационных. Но, например, в информационной сфере все отдано в Россию.

Непосредственный проводник операции российского влияния на Беларусь - сам Лукашенко. В таких операциях что нужно сделать - уничтожить фундамент личности, общества, нации, на которую воздействуют. У нас 25 лет вымывался национальный фундамент. И ничего взамен не дали, кроме «стабильности».

Вектора развития страны в Беларуси, в отличие от России, в общем нет. Куда мы движемся? Никуда, в Лукашенко. Так он когда-то уйдет из жизни. Теперь он это понимает, но сделать что-то за год-два очень сложно.

Цыганков: Как последние российские события могут повлиять на варианты транзита власти в Беларуси?

Елисеев: В политическом смысле развитие Беларуси наиболее напоминало центральноазиатский вариант. Пока вопрос транзита находится в тени интеграционных переговоров как более приоритетных для Лукашенко. Вряд ли Лукашенко будет мудрить, у него будут более топорные методы. Тут скорее будет некий вариант, близкий к таджикскому. Там в 2016 году состоялся референдум по изменениям в Конституцию. Главные были статус лидера нации и уменьшение возрастного ценза до 30 лет, чтобы позволить сыну Рахмона баллотироваться.

Что-то подобное может быть и в Беларуси. Если Лукашенко сомневается, что президентом станет его сын, то какой-то новый орган может быть создан, который будет замыкать на себя управление вертикалью.

Цыганков: Возможно ли, что Лукашенко о транзите власти совсем не задумывается? А те конституционные изменения, которые он уже объявлял неоднократно, задуманы совсем для другого?

Лебедок: У меня именно такая мысль. Не вижу, зачем ему вообще этот транзит. Пока есть система «выборов», то можно и самому оставаться сколько угодно, если все хорошо работает. В принципиальной смене власти в Беларуси я не вижу большого смысла для Лукашенко.

Цыганков: Могут изменения во властных структурах в России немного дать перерыв, передышку Беларуси - ведь новому правительству России нужно будет время, чтобы разобраться в делах?

Елисеев: Есть консенсус в правящих кругах России об отношении к Беларуси, и вряд ли это изменится.

Насчет конституционных изменений в Беларуси. Этот процесс может и ускориться, так как Лукашенко вынужден думать вперед.

Лебедок: Нужно будет смотреть, какие предложения будут выделены по изменению белорусской Конституции и будут ли они иметь какую-то связь с интеграцией. В России все те, кто «отвечал» за интеграцию, остались, никуда не исчезли.

Цыганков: Какой медийный эффект от перемен в России, влияние на общественное мнение в Беларуси? «Даже в России уже думают о передаче власти, а у нас все без изменений» - могут сказать белорусы. Будет ли Лукашенко это учитывать?

Елисеев: Возможно, чтобы создать некую "видимость" изменений, может начаться фиктивный процесс обсуждения каких-то предложений. В белорусском обществе очень высокие пессимистичные настроения, особенно среди молодежи, белорусы ждут перемен. Но что на это может ответить Лукашенко, который хочет бесконечно оставаться у власти?

Лебедок: Когда-то умный белорус сказал: «Лукашенко - это проект борьбы с будущим». Естественно, я очень сомневаюсь, что могут быть какие-то кардинальные изменения в направлении демократизации Беларуси. Но какие-то толчки могут быть. Например, «продажа» европейцам отмены смертной казни, чтобы показать, какие мы красавцы. Но только такие изменения, которые не уменьшают его власти.