Заморозил мозг своей бабушки. Как российский предприниматель зарабатывает на будущем бессмертии

«Мне нравится мечтать, чтобы потом реализовывать эти мечты. Могу помочь вам загореться будущим, поверить, что оно возможно, и реализовать его», — говорит сам о себе председатель совета директоров компании «Криорус» Данила Медведев. Поэтому он называет себя прикладным футурологом. Почти 19 лет он пропагандирует в России трансгуманизм и развивает бизнес, который зарабатывает на криозаморозке людей или их мозга в надежде на «воскрешение» в будущем (кстати, Данила уже заморозил мозг совей бабушки). Это человек с нестандартными взглядами и на бизнес, и на технологии, и на людей. 15 декабря 2023 года Данила выступит конференции «LIFE-ENERGY 2024: сила и мотивация» в Минске. «Про бизнес» публикует несколько ярких цитат спикера.

Генеральный партнер события — платежная система Mastercard

Партнер события — MODUM

«Современные люди перестали считать себя кусками мяса»

Данила Медведев родился в 1980 году в Санкт-Петербурге. Окончил экономический факультет ИМИСП в 2000 году, аспирантуру СПбГИЭУ — в 2005 году. Сразу защитил диссертацию об оценке инвестиционных проектов и стал кандидатом экономических наук. После этого создал Российское трансгуманистическое движение и открыл крионическую фирму.

В одной из своих передач на телевидении Данила сказал:

— С научно-технической революцией я прямо связываю и свое собственное развитие. Моя самая заветная мечта (и я, в отличие от других, это осознаю) — на много порядков превзойти доступные человеку сегодня возможности. Прежде всего, это касается интеллекта. Ведь современные люди перестали считать себя кусками мяса (то есть биологическими объектами) и начали осознавать себя как мыслящую материю. А раз так, то самое важное — это рост и развитие нашего разума. Вот это реальные задачи для современного человека. Я скажу больше, задачи единственно достойные того, чтобы их решать. И это то, чем я планирую заниматься.

Однако при всей непостижимости идей Данилы он не смог полностью абстрагироваться о несовершенства современного мира. В 2021 году в компании «Криорус» произошел серьезный корпоративный конфликт. Как писал тогда Forbes, создатели фирмы по заморозке тел не смогли поделить бизнес и пациентов. На тот момент гендиректор компании (и бывшая жена Данилы) Валерия Удалова пыталась перевезти замороженные тела пациентов из Сергиева Посада в еще недостроенное хранилище в Твери.

Проблемы удалось решить, компания существует до сих пор и продолжает замораживать людей.

«Иногда в голове у инвесторов недостаточно места, чтобы уместить там новую сложную модель»

В интервью изданию Rusbase Данила Медведев рассказывал и о компании, и о своем отношении к бизнесу, и о стопоре в технологиях:

— Прежде всего, мы делали криохранилище для себя, чтобы крионировать себя и своих родственников. Изначально мы планировали сохранять только мозг. Но наши клиенты просили крионировать все тело и готовы были заплатить больше, чтобы не отправляться после смерти в Америку. Пришлось подстраиваться. Мы наработали технологии создания больших криостатов и теперь можем масштабироваться.

С крионикой должно произойти то же самое. В потенциал этого рынка поверят, когда туда придут люди с ресурсами. Пока этого не происходит из-за консерватизма инвесторов и чиновников, которые финансируют исследования. Так, ведущий мировой специалист по криобиологии и сохранению органов Грегоги Фэй не может публично говорить про крионику. Он работает в компании 21st Century Medicine, которая обслуживает Alcor. Но Американская ассоциация криобиологов запретила своим членам продвигать крионику. Фэй не рассказывает о своем контракте на криосохранение, чтобы его не исключили из ассоциации.

<…>

— Венчурные фонды, особенно российские, несмотря на название, избегают рисков. Я работал в инвестбанке и знаю, что венчур рассчитывает на гарантированную отдачу. В нулевых все вкладывали в ритейл, потому что гипермаркет эффективнее тысячи ларьков. Венчурные инвесторы — стадные существа. Они решаются на сделку, когда все уже вложились в эту нишу. Если бы 10 криофирм получили инвестиции, они бы тоже вложились.

Они говорят: покажите нам рынок. Но в России есть только мы и все. Иногда в голове у инвесторов недостаточно места, чтобы уместить там новую сложную модель. Мы общались с инвесторами с первых дней существования компании. Но я понимал, что время, которое тратится на презентации фондам, лучше потратить с пользой. С точки зрения экономики у нас все прозрачно. Есть понятный технологический процесс и партнеры, которые готовы с нами работать. С точки зрения любого другого бизнеса этого было бы достаточно, даже если бы у нас не было продукта.

<…>

— Люди гораздо важнее, чем деньги. За деньги сотрудники могут делать стандартные вещи, которые относительно легко контролировать: построить дом, составить смету, открыть очередной «Магнит». Но инновации нельзя доверять тем, кто приходит на зарплату. Тут нужны люди с правильной идеологией, а то получится очередная экосистема для стартапов.Пробелы в навыках восполнить проще, чем решить проблему с этикой, когда люди просто хотят поднять бабла. Если у человека с детства привиты определенные ценности, он знает, что воровать нельзя не потому, что за это посадят, а потому, что он слишком хорош для этого. Человек может хорошо зарабатывать и в трансгуманистических проектах, но это никогда не должно быть главным условием. Это еще одно различие между российским и американским подходами.

Гораздо более здоровая история, когда есть сообщество. За последние 30 лет социологи и психологи добились очень большого прогресса. Появились новые методы работы с людьми. Вот почему говорят, что будущее за гуманитарными технологиями. Инвестиции в интеллектуальные технологии управления дали бы огромный результат. В России это представлено таким направлением, как школы ТРИЗ (теория решения изобретательских задач). Это люди, которые умеют технологизировать социальные процессы и процессы мышления. Но внедрить ТРИЗ сможет только смелый руководитель, который не боится меняться и нести ответственность. Это тяжело, поэтому люди скатываются в бюрократию и мат на подчиненных.

Есть такая книжка — Tribal Leadership. Ее авторы изучили организации на разных стадиях крутизны. Если у компании есть избыток ресурсов и какая-то очень крутая технология, они относят ее к пятому уровню племенного лидерства. Это значит, что ее сотрудники уверены, что мир офигенный и полон возможностей. На четвертом уровне люди считают клевыми себя и компанию. На третьем человек считает клевым только себя (он уже относительно успешен, но еще не понимает, что другие люди — это тоже хорошо). На втором уровне человек завидует чужим успехам. На первом уровне человек думает, что все хреново (обычно это опустившиеся алкоголики).

Пример компании на пятом уровне — молодая Google, которая охотно делилась технологиями с миром. Организация на пятом уровне способна решить любые задачи, потому что ее отношения с миром переходят от конкуренции к сотрудничеству. Не нужно бояться других людей: они либо делают то же, что и ты, либо тебе не мешают, потому что ресурсов хватит на всех.

Такая атмосфера была в DARPA (Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США) на заре развития компьютеров. Они финансировали всех, кто делал что-то интересное. А ученые сформировали сообщество и открыто делились наработками.

Это противоречит современной венчурной модели, в которой успеха добивается только один из ста или даже один из тысячи. Сейчас большинство компаний недостаточно интеллектуальны.

Самое эффективное — соединить ресурсы и критическую массу правильно работающих людей. Если привлечь самых умных и оказать их методам работы и образу мышления то уважение, которого они заслуживают (то есть организовать деятельность без идиотов и без фигни), можно повторить успехи Манхэттенского проекта в США и космического проекта у нас. Это позволит разработать необходимые трансгуманистам технологии за 10 лет.

<…>

— Я сильно не люблю венчурные механизмы. Венчур перетягивает на себя финансовые ресурсы и всю риторику, связанную с будущим. А это просто откровенное вранье. Венчурные инвесторы толкуют про disrupt и прогресс, а на деле избегают рисков.

Больше 30 лет назад отец нанотехнологий Эрик Дрекслер составил дорожную карту развития этого сектора. В какой-то момент ему удалось донести эту тему до президента США. Тогда мир и заинтересовался нанотехнологиями. Но Дрекслеру и его соратникам денег никто не дал, и сотни миллиардов долларов вылетели в трубу. Это все равно что развивать вертолетостроение без Сикорского, авиацию — без братьев Райт, химию — без Менделеева. Хотя это довольно типичная ситуация, когда пионер какой-то области зарабатывает на жизнь преподаванием, а деньги получают более ловкие люди.

Ключевые идеи по искусственному интеллекту, нанотехнологиям, бессмертию, крионике, киборгизации сформулированы еще до 1990 года. Если бы венчурные деньги пошли на научные проекты, мы бы сейчас уже остановили старение, жили бы в полном материальном изобилии, с исправленным климатом, свободными полетами по солнечной системе и миссиями к другим звездам.

Американцы и русские делали ядерные бомбы и соревновались в космосе без всей этой венчурной фигни. Тогда люди не имитировали результаты. Через 10 лет после нашего спутника американцы высадились на Луне. Задачи нанотехнологий и борьбы со старением тоже можно решить за 10 лет — если правильно вложить венчурные деньги, которые идут на биомед и нано.

<…>

— Если смотреть на экономические показатели, у нас уже 50 лет продолжается глобальный технологический кризис. Еще в 80-е американский экономист Роберт Солоу обнаружил, что производительность труда перестала расти прежними темпами. C 40-х по 60-е годы она росла на 3−5% в год. За эти 30 лет очень сильно подскочило качество жизни. Появились синтетические ткани, пластики, бытовая техника, атомная отрасль, телевидение, радио, массовые автомобили и авиация. Общество уверилось, что научно-технический прогресс будет идти сам собой, больше ничего не надо делать. Расслабились, выгнали умных людей и разрушили систему.

Сегодня людей масштаба Королева практически нет. Производительность труда растет на 0,5% в год. А в некоторых странах, например в США, даже снижается. Эту тему замалчивают: политики предпочитают кричать о том, что мексиканцы отбирают рабочие места, Обама или Путин все испортил. Но никто не спрашивает, что за херня — 30 лет развиваем технологии, а толку нет. В СМИ робототехника выглядит эффектно, а реальности — где роботы?Количество роботов в промышленности растет очень медленно и все равно не увеличивает производительность труда. Людей столько же, машин больше, а производительность труда в расчете на одного человека та же самая.

Реальная зарплата американского рабочего с 1960-х годов выросла на 1%, то есть никак. Объяснения, почему мы не видим плодов прогресса, не прокатывают. Мы живем не богаче, чем в 70−80-х годах. Да, у людей появились мобильники, интернет и возможность читать Википедию. Но прорыва, сравнимого с появлением бытовой техники в 70-х, не произошло. Умные дома так и остаются хайп-историей. Ничего похожего на мир будущего у нас нет.

Экономический потенциал ИТ, по большому счету, нулевой. Вложения в ИТ не приводят к повышению экономического результата. Бизнес вкладывает огромные суммы в информационные системы, но больше от этого не зарабатывает. В России это лучше всех иллюстрирует Сбербанк, у которого 10 тысяч программистов, аджайл и блокчейн, а доходы акционеров не растут. Вендоры и штатные айтишники с удовольствием сидят на этих деньгах.

<…>

— Для эффективной работы нужны гибкость, прозрачные коммуникации и ориентация на результат. Но все это противоречит классической архитектуре ИТ-систем, на которой выросли все нынешние айтишники. Они пытаются повысить эффективность за счет оптимизации вспомогательных функций. Но еще в 60-е Фредерик Брукс доказал, что такая оптимизация практически бесполезна. С экономической точки зрения переход Сбербанка на in-memory базы данных почти ничего не дает. Сейчас неформальную ИТ-архитектуру делать почти никто не умеет, а на заре компьютерной эры умели. У нас Виктор Глушков выступал за создание единой информационной системы, в Америке тоже была своя плеяда.

<…>

Банкам нужен залог, венчурным инвесторам — красивые слайды, чиновникам — прогноз результатов научного проекта. А наука предполагает неопределенность. Именно так работало американское DARPA. Когда они спрашивали ученых, взлетит ли проект, те отвечали: не знаем, деньги нужны как раз для того, чтобы узнать. Так были созданы компьютеры и интернет. Умные люди понимали: нужно просто дать денег и не дергать.

<…>

— В конце XX века проявился пятый фактор развития экономики — управленческие технологии. Вроде оборудование и работники те же, земли и капитала столько же, а пришел новый управляющий — и зарабатываем в два раза больше. Но топ-менеджеры не любят внедрять управленческие инновации — переучиваться всегда больно. С капиталом все просто: купил станки и все круто. С технологиями тоже: купил вместо старого станка новый и все круто. Увеличить управленческий ресурс гораздо сложнее.

Советский кибернетик Виктор Глушков хотел перевести всю советскую экономику на единую систему управления. Он посчитал: чтобы обеспечить эффективное управление СССР, все население должно стать экономистами и бухгалтерами — слишком много решений надо было принимать. Он спроектировал централизованную систему, которая умела быстро это делать. Его противники призывали внедрить на каждом предприятии отдельные системы, а потом уже объединять. Глушков уверял, что так работать не будет, и оказался прав. Затраты на поддержание совместимости разных систем съедают всю экономию.

Есть гипотеза, что коллапс сложных обществ (например, падение Рима) происходит, когда у страны заканчивается управленческий ресурс — люди, которые решают проблемы. Рим распылял этот ресурс на затыкание дыр — помогал провинциям при неурожае, раздавал бесплатную еду. А потом напали варвары и оказалось, что деньги кончились. За год у них сменилось несколько императоров. Тогда они решили разделить империю на две и поставить в каждой императора и двух вице-императоров. Вместо одного руководителя стало шесть. И этого хватило еще на 400 лет.

<…>

— [Чтобы найти инноваторов] не надо формализовывать. Когда это делается с помощью грантов и конкурсов стартапов, тут же кто-то оптимизирует работу под победу в конкурсе, а не под результат. Человеку нужен ресурс и великая задача. Вместо создания технополисов ему нужно обеспечить еду, крышу над головой и лабораторию, где можно фигачить.

Все хотят понятно и просто, а про сложные вещи так не бывает. Elevator speech пора выкинуть на помойку, потому что все простые проблемы уже решены.

<…>

Мы не можем получить неформальное массовое движение — слишком большие входные барьеры. Сначала были радиолюбители, из них вышли электронщики, хакеры, а теперь это все ушло в софт и стартапы. Мы зашли в тупик. Нужны специалисты по управлению научно-техническим прогрессом, которые умеют развивать инновации. Они обеспечат нормальную среду для работы, и тогда все будут фигачить нанороботов.