"Пока нас награждали, из раздевалок украли майки". Андрей Барбашинский о спорте, семье и бизнесе

Источник материала:

«Когда мы выиграли, пошли в раздевалку. Сняли потные майки, надели мастерки и вышли в них на награждение. Пока нас награждали — взломали раздевалку и забрали нашу форму. Больше ничего не тронули. Возвращаемся — вот она, слава», — смеется чемпион Андрей Барбашинский, вспоминая Олимпиаду-1992. В Барселоне сборная по гандболу завоевала золото. TUT.BY расспросил чемпиона о спорте, семье, бизнесе и о том, почему не остался за границей.

До летней Олимпиады в Рио остается всего ничего, и TUT.BY вспоминает белорусских чемпионов, которые завоевывали золото во времена СССР и в первые годы независимости нашей страны. Как сложилась судьба тех, кто достиг самых больших высот в спорте? Как чествовали обладателей медалей? Чем помог в жизни статус чемпиона?

Об этом наш новый проект «Олимпийцы».

«Родители приняли единственно верное решение». Как мальчишка из Ошмян ушел в гандбол

— История такова: на моей родине, в Ошмянах, самая старая спортивная школа, гандбольная, — начинает рассказ олимпийский чемпион. — Мой первый тренер — вратарь. Он поставил меня в раму, старшеклассники два раза попали мне мечом в голову — и я решил работать в поле. Тогда и началась моя игровая спортивная карьера. Это было так давно… Потом был спортивный интернат, потом — дубль СКА, молодежная сборная…

— И родители решились отпустить от себя еще ребенка — в Минск, в спортивный интернат?

— Мои родители приняли единственно верное на тот момент решение. Правда, мать говорила: «Может быть, не стоит?». Ведь учился хорошо, мог стать каким-нибудь гением науки… Но отец сказал: «А давай спросим у парня, который сейчас бегает по улице, что он сам скажет. Чтобы потом, когда будет повзрослее, не сказал, что мы ему сломали жизнь». Мама вышла на балкон и позвала меня с четвертого этажа. Я пришел, а дома родители сидят грустные. Мол, письмо пришло, тебя приглашают в спортивный интернат, в Минск. «Твое решение?». Говорю: «Еду!». А я тогда учился в шестом классе. Ну и все: мама собрала чемодан, папа привез меня в Минск. Там меня забрал тренер Виктор Петрович Косинский и отвез в спортивный интернат на улице Тарханова. И так оно все закружилось…

— Вы стали рано побеждать…

— В 16 я уже стал чемпионом мира среди молодых. Чемпионом СССР несколько раз становился… Однажды получил травму ноги, и хирурги мне «вставляли» ее на место. И я проходил с гипсом два месяца, с палочкой. И что вы думаете, не тренировался в это время? Картина такая: у Спартака Петровича три солдата (Спартак Миронович — заслуженный тренер, патриарх белорусского гандбола, — прим. TUT.BY). Посреди зала стоит табуретка, на ней я сижу. Задача солдат: взять мяч и бросить в этого чудика с гипсом. Вот так мы учились ловить мяч.

— Сурово…

— Команда СКА — уникальный клуб. Наверное, этот спорт закалил нас. Кому болел пальчик и кто его чаще лечил — тот тренировался, но в спорте ничего не достиг. Но все это сумасшедший, тяжелый труд.

Про Олимпиаду: «Ничего не тронули, только форму»

— Как ваша команда узнала, что вы едете на Олимпийские игры?

— Мы просто тренировались. До последнего дня никто из игроков не знал. Нам сказали, когда уже надо было собирать чемоданы. В том году, кстати, Олимпийский комитет настоял, чтобы спортсмены из Союза выступали как Объединенная команда. Разделение уже произошло (в Объединенную команду на Олимпийских играх 1992 года входили спортсмены из бывших республик Советского Союза. — Прим. TUT.BY).

— Было чувство, что победите?

— Дело в том, что за пару месяцев до Олимпиады мы проиграли практически все соревнования. Наши конкуренты в спорте — шведы, немцы, испанцы, исландцы, французы — не думали, что наша сборная чего-то добьется. Тем более что за неделю до Олимпиады, уже в Испании, мы провели две контрольные игры с венграми — и проиграли. Но мы в те годы усердно тренировались. Очень интенсивный график был, и это дало свой эффект. Мы были очень хорошо подготовлены. Спасибо нашим тренерам, которые в нас верили.

— Как люди делят победу в игровых видах спорта? Ведь вы-то выступали командой…

— Всегда есть люди в команде, которые тянут, — и это знают тренеры. Если вы поднимете протоколы по команде СКА, то увидите, что всегда были люди, которые могли организовать игру, могли забивать голы, а могли не забивать, но делать свою черную работу. И трудиться, трудиться. А радость победы — она для всех одна. Ну как ее поделить? Сам спортсмен должен для себя понять: я выиграл Олимпийские игры — а что я сделал? Например, кто-то мог просидеть на трибуне, будучи запасным игроком, но тоже стать олимпийским чемпионом, получить медаль. Но его радость такая же, как у тех, кто по 60 минут пахал…

— Что вы чувствовали после победы? Триумф?

— Все говорят: а как вы друг друга понимаете на площадке? Да никак. Мимика и жесты, мы друг друга чувствуем. Тренеру кричи не кричи — бесполезно. Мы выступали в огромном зале. Помню, игра заканчивается — а в ушах стоит шум. Когда победили — спустились в подвал. На нас была форма: шорты с кармашками, майки, напульсники. Как умудрились фанаты многое посрывать? Я не знаю. Пришли в раздевалку, сняли мокрые майки, вышли в мастерках на награждение. Пока нас награждали — взломали раздевалку, забрали наши потные майки. Ничего больше не тронули — только форму. Вернулись — вот она, слава… (смеется).

«Раз гандболист — всю жизнь гандболист»

— Какие тогда были премии, гонорары у олимпийских чемпионов?

— Министерство спорта Российской Федерации выплатило мне гонорар. На тот момент 2800 долларов — это была официальная ставка, которую получали олимпийские чемпионы. Мы понимали: если бы захотели остаться в России — имели бы, наверное, больше благ в стипендиях. Потому что еще на тот момент там были указы, по которым олимпийцам выдавали квартиры, все остальное…

— А у нас — квартиру получили?

— Я получил не от Олимпийского комитета, а как игрок команды "СКА Минск".

— А по олимпийской стезе в Беларуси какие были поощрения?

— Шушкевич вручил грамоту.

— Не обижались?

— А чего обижаться? Мы понимали, какое было время. И еще скажу: когда тебе 22 — много ли ты понимаешь? Покажите мне хоть одного спортсмена, который серьезно воспринимает жизнь в 22 года.

— Спортсмены Объединенной команды после победы слушали олимпийский гимн и выступали под флагом Олимпийских игр, а не своих стран. Насколько вся эта атрибутика важна для спортсменов?

— Вы знаете, важно, что было после того, как это прозвучало. В 1992 году, когда развалился Советский Союз, задавали вопрос: кем ты будешь? Ты мог остаться в России, на Украине, в Беларуси. Но я тогда сказал себе: где родился — там и пригодился. Это был мой выбор, и я приехал в Беларусь.

— Но вы же вскоре все-таки уехали за рубеж.

— Я уехал позже всех… Просто здесь нечего было делать, так как не стало команды. Кто-то закончил свою спортивную карьеру, кто-то уехал — и ты остаешься один. А игровик без команды не может. А строить новое, когда ты уже достиг вершины спорта, сложно. Тебе нужно куда-то двигаться, чтобы не потерять все. Раз гандболист — всю жизнь гандболист. Я все время это говорю.

— Не было момента после большого количества побед, когда, скажем, началась звездная болезнь?

— Я не видел ни у кого из моих коллег звездной болезни. Но говорить могу только за себя. Для меня всегда было едино: дворник, столяр, токарь, генерал или министр. Все это люди. И сейчас для меня все они первую очередь люди. И сам я в бизнесе, когда куда-то прихожу, не представляюсь олимпийским чемпионом. Ну есть у меня это звание. Так еще есть чемпион мира, есть — приглашенный в символическую сборную мира. Я как капитан выводил венгерскую команду, как капитан — и немецкую. Это тоже своеобразные титулы. Представьте: ты приезжаешь, ты иностранец, а тебе доверяют выводить национальную команду…

— Условия для игроков были более выгодными за границей?

— Когда я попал в высшую лигу в Германии, играл — все контракты у игроков были очень огромными. Наверное, и у нас были огромными, но наши менеджеры поступили с нами так, как поступили… Когда я переехал в другой клуб и отыграл там после травмы год, для меня лично что было показателем? Когда я приехал туда — в зал приходило 300 болельщиков. Через год их стало 1600, а вместительность зала — 1800. Они ходили смотреть на то, что я делал. Когда про меня писали в тамошних журналах о гандболе, то спрашивали: а почему вы, скажем, здесь, а не там? А потому что деньги — это еще не все.

— Но мы никогда бы там не остались, — продолжает Андрей Барбашинский. — Исторический факт: отказался от четырех гражданств. Первое — российское, предлагали в 1992 году, потом — венгерское, испанское и немецкое. Причина, наверное, в том, что где родился — там и пригодился. В Беларуси много людей, которые приезжают, по найму работают. Россиян, украинцев, литовцев, бывших граждан Советского Союза. И пусть они выполняют свое дело хорошо, но завтра они уедут. А мы-то останемся. И мне бы хотелось, чтобы мои дети пользовались тем, что создавал я.

Почему «гандболисты не дубы, а березки» и как это помогает в бизнесе

— Как вышло, что нашли свое направление в бизнесе? И не было ли такого, чтобы кто-то говорил пренебрежительно, мол, Барбашинский был чемпионом, а сейчас делает матрасы?

— Я играл за рубежом, в Германии. Там в одном городке стоит фабрика семейная, которая с 1926 года на рынке. Владельцев заинтересовало, что же такое Беларусь. Они пригласили меня, я рассказал им о стране. И я привез эту компанию в Беларусь, она работает уже 15 лет здесь. Мы расширяемся и что-то делаем на благо наших людей. И важно, что это абсолютно здоровая тематика. На мне ответственность за 150 работников сегодня. А в спорте я оставил после себя доброе имя и добрые дела. Сегодня мы активные участники акции «Спортсмены — детям». Организовываем турниры на призы олимпийского чемпиона Андрея Барбашинского. Кстати, когда первые турниры проводили, многие звонили: «Так что, тебя уже нету?». Я отвечаю: «Турнир не памяти Барбашинского, а на призы. Если уж ты дозвонился и со мной разговариваешь — значит, я живой».

— Вам спортивная хватка помогает в бизнесе?

— Думаю, что да. Я чувствую, что спорт меня закалил. Мы говорим так: гандболисты — это не дубы, это березки. А березка хорошо приживается на любой местности. Ей, бедной, может, и не хорошо, но гнется — не ломается. Поэтому у каждого, кто прошел эту школу, есть свой внутренний стержень.

— Кажется, в 2007 году вы возвращались в спорт. Что это было?

— О, это была интересная история! Сегодняшний председатель федерации гандбола в Беларуси Владимир Коноплев пригласил меня познакомиться. Сначала я помогал академии пару-тройку месяцев, потом был клуб Машека, потом тренерская работа в сборной. Хотя мне категорически запрещено бегать, я ведь закончил спорт как спортивный инвалид: суставов нет, позвоночника считай нет, а так вроде бы фактура хорошая… Потом я определился, что буду всячески помогать спорту, но как пассивный человек. Конечно, это из-за здоровья и нагрузки. Невозможно совмещать свое дело и тренерскую работу. Меня практически не было дома. А хотелось видеть своего маленького ребенка, в более спокойном ритме жить. Мы уже листья опавшие, невозможно в гандбол сейчас играть так, как играл 30 лет назад. Есть молодая поросль.

«Может, препятствие — это слишком хорошие условия?»

— Какие советы может дать олимпийский чемпион молодым гандболистам?

— Давать советы — дело неблагодарное. Но могу сказать, что у них шикарные условия. Есть прекрасные спортивные залы, прекрасное обмундирование, есть возможности и самое главное — у них тот же самый тренер. Поэтому дерзайте, ребята.

— А препятствия у них на пути есть?

— Может быть, вот слишком хорошие условия — как раз и есть препятствие. Вообще я всегда говорю о том, что спортсмен должен зарабатывать хорошо. Потому что его век короткий. Когда с него возьмут все то, что он может дать, — он уже отработанный материал. А жизнь продолжается, и когда ему стукнет 50−60 лет, он может потратить все на медикаменты. Но доход у спортсмена должен быть именно заработком, его нельзя доводить до абсурда. Потому что очень большие деньги — это уже не спорт.

— Гонорары гандболистов и футболистов, пожалуй, не сравнить…

— В гандболе нет таких гонораров, да. Гандболист за всю свою жизнь может не заработать столько, сколько какой-нибудь футболист зарабатывает за месяц.

— Почему же тогда люди идут сегодня в гандбол? Когда, в принципе, вокруг такой материальный мир?

— Сегодня надо думать, почему люди в принципе идут в спорт. Не мы такие, время такое. Тем, кто сегодня остается в спорте — очень сложно. Как и сложно убедить детей оторваться от компьютеров, интернета и прийти заниматься спортом. Потому что классно, когда мама подаст тебе булочку, пирожное, приготовит за тебя, постирает, в то время как ты сидишь за компьютером. А когда ты идешь на тренировку — с тебя льется пот. Там больно, там неприятно — вот там закаляется характер! Поэтому я всегда призываю родителей на своих турнирах больше приводить детей в залы — баскетбол, футбол, гандбол — неважно, куда именно. Спорт и музыка — это то, что объединяет людей, ни на каком другом массовом мероприятии вы не увидите такого огромного скопления народа.

— А с зарплатами тренеров как быть? Совсем недавно шел разговор, что у тех, кто занимается с детьми, совсем низкие доходы.

— Это вопрос к тем, кто управляет этой системой. Система завтрашнего дня должна быть, потому что Министерство спорта и Министерство образования уже сегодня вкладывают огромные капиталы в развитие спорта, на самом деле. Но для того чтобы стало 8 олимпийских чемпионов в гандболе — через эти жернова прошло более тысячи человек! Мастеров. А вся система — это десятки тысяч человек, которые тренировались, работали, занимались физкультурой, чтобы попасть в эти восемь. Мой первый тренер работает по-прежнему в Ошмянах и получает свои несчастные 2,5 или 3 миллиона. Но сейчас ему еще сложнее, потому что повышаются требования к тренерам — а зарплаты остаются маленькими. Пусть бы вместо зарплаты в 50 тысяч долларов или в 100 тысяч долларов тому или другому футболисту или хоккеисту определили бы какую-то часть, которая шла бы на финансирование детско-юношеских тренеров…

— Гандбол дорогой спорт? Сколько стоит в него войти ребенку?

—  Гандбол — это недорогой спорт, это не то что хоккей, куда без денег нечего соваться. Гандбол, по большому счету, спорт деревенский. Особых затрат на него не надо. В Гродно, к примеру, только гандболом занимается 1500 детей. Но они должны иметь стимул, в каждом виде спорта. Ведь эти дети доходят до восьмого класса, на них уже потратили деньги — на соревнования, на форму, на питание, а потом что? В каждой области есть команда, но нет перспективы, чтобы дети могли стремиться туда. А нужно организовывать клубы, в них должны работать молодые специалисты. Из групп должны выделять лучших, чтобы сформировать первую команду. Когда я начинал, я мечтал попасть в дубль СКА, была цель.

«Если развиваются игровые виды спорта — значит, развивается вся страна»

— Отдыхаете часто?

— Да что вы. Вот, первый отпуск за шесть или семь лет. Две недели взял.

— Родные попросили?

— Жене пообещал, да. Ирина у меня умная женщина. И с каждым годом она становится все лучше, как коньяк. Со мной комфортно, но, наверное, и сложно одновременно. Я так думаю. А вообще у нас в семье от передвижений голова кружится. Мы между Минском и Гродно, Минском и Германией, Варшавой и Гродно. И если у меня сейчас спросят, где мне лучше всего, я, наверное, скажу, что в дороге.

— Когда-то мечтали построить дом. Построили. Сейчас о чем мечтаете?

— Человек без мечты не человек. Хочется, чтобы дети были счастливы, чтобы у них все было хорошо. Хочется развиваться, чтобы экономика в стране росла. Чтобы нашу маленькую страну узнавали не только за счет спорта или потому, что у нас есть БелАЗ и трактора. А потому что у нас интересно, потому что мы гостеприимны. Но вообще хочу сказать, что спорт для страны — это важно. И игровые виды спорта можно сравнить с бизнесом. Легкая атлетика — это, скажем, ИП. ЧУП — это фристайл, синхронное плавание. А игровые виды спорта — это как предприятия, фабрики, заводы. И когда составляют мировые рейтинги и рассматривают, развивается ли спортивная часть жизни страны, то смотрят на игровые виды спорта: футбол, хоккей, волейбол, гандбол. Если они развиваются — развивается вся страна, потому что это огромные коллективы.

— Медали, награды хранятся у вас?

— Медали у мамы в Ошмянах. У меня вот эта ваза есть, с фамилиями гандболистов, олимпийских чемпионов. Вообще осознание, что ты чемпион, приходит потом. В момент победы на Олимпиаде мы стояли, например, в огромном зале, играл гимн, но слышали мы только шум. И слабо понимали, что выиграли. Это все потом приходит, когда появляется другое восприятие тебя.

Знаете, как мы летели из Испании в девяносто втором году? Ну выиграли и выиграли, пакуем чемоданы. Кто-то ехал прямо с Олимпиады на следующий турнир, просили друг у друга сумку привезти. В Москву приехали — билетов не было, нужно было идти с грузчиком договариваться. Платили деньги, чтобы нас какими-то тропами заводили в самолет. Попали в самолет, прилетаем в Минск — а тут народу! Встречают, оркестр. Вот это, как говорится, покурили! А потом — все продолжается. И, как всегда говорил Спартак Петрович: «Все равно вы, мужики, не умеете играть в гандбол».

Теги: знакомства, Гродно