Педагогическое насилие: как помочь себе и детям справиться с болью и унижениями. Мнение Натальи Поспеловой

Источник материала:

Резонансные случаи педагогического насилия, будь то нецензурные высказывания и замахивание предметами мебели на детей или недавнее рукоприкладство с нанесением ребенку телесных повреждений, никого не оставляют безучастным. Министерство образования во избежание рецидивов нацеливает педагогический состав на беспрекословное соблюдение четкого алгоритма действий.

Наталья Поспелова — специалист по семейному неблагополучию и устройству детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. 28 лет работала в органах охраны детства Беларуси, из них 12 — в Национальном центре усыновления. Автор более 150 методических и публицистических работ по проблемам социального сиротства и семейного неблагополучия. Одна из основателей республиканского портала по поиску семей для детей-сирот www.dadomu.by и единственного в СНГ ежемесячного издания для замещающих родителей и специалистов органов опеки и попечительства — газеты «Домой!». Профессиональная специализация: альтернативные формы жизнеустройства детей-сирот; споры родителей о воспитании детей; сопровождение семей, желающих принять или уже принявших детей-сирот на воспитание.

E-mail автора: nastapos@mail.ru

Пока нет уверенности в результативности этого ведомственного алгоритма, давайте с родительских позиций обсудим, как мы воспринимаем факты педагогического насилия, как собственными средствами помочь детям-жертвам и детям — свидетелям подобных сцен, и набросаем пусть не такой четкий, как в Министерстве образования, но свой алгоритм по восстановлению психологического благополучия семьи после столкновения с такими болезненными в прямом и переносном смысле событиями.

Осознать и принять возможность факта насилия со стороны педагога в отношении ученика для многих взрослых является непосильной задачей: столь сильны прежние педагогические тренды, которые определяли школу как «второй дом», «храм, где тебя всегда ждут», а учительницу (особенно начальных классов) позиционировали не иначе, как «вторую маму» непосредственных и любознательных детишек, шагающих по тернистой тропе знаний.

По сути, в подобных речевых штампах, накрепко засевших в головах многих взрослых, фиксируется не что иное, как патологическое состояние созависимости участников образовательного процесса. Навязывается идеальная модель таких тесных и близких отношений «учитель — ученик», когда эти двое буквально растворяются друг в друге: тогда мы говорим, что это «учитель от Бога» или учитель года, а ученики обязательно хотят быть похожими на свою первую учительницу, и ее слово перевешивает наше, родительское.

Вспомните, с каким жаром дети-первоклашки спорят с нами, что «раз учительница так сказала, значит, так оно и есть, а ты неправильно говоришь!». В начале школьного обучения особенно, да и в процессе обучения вообще, очень важны отношения доверия. Учишься ты только у того, кому доверяешь. Себя, свое поведение, свое тело, свои мысли и чувства. И в этом контексте насилие со стороны учителя в адрес ученика просто выбивает почву из-под ног у всех: и у взрослых, которые вверили свое дитя педагогу, и у ребенка, который доверился, установил достаточно близкие отношения с учителем.
Насилие и само по себе плохо, а уж если оно исходит от того, кому верил и кого уважал, — его последствия для психики катастрофичны.

В попытках справиться с тяжелыми чувствами психика как непосредственных участников травматичных событий, так и людей, слегка прикоснувшихся к историям педагогического насилия с позиций читателей электронных ресурсов, начинает защищаться от действительности. Тут самый действенный способ — оправдать насилие педагога над ребенком. В ход идут обычно аргументы «учительницу довели», «сейчас такие дети, что с ними только так и надо», «а давайте посмотрим на причины ситуации» и т.п. Вдобавок нам, взрослым, почему-то кажется, что хороший педагог — это тот, кто эмоционально вовлечен в наших детей, кто неравнодушен и сопереживает детским достижениям и неудачам.

Только в страшном родительском сне, особенно на начальных этапах школы, нам может присниться безразличная к детям учительница, которой наши чада до лампочки. В том числе и поэтому, квалифицируя подобные случаи, мы стараемся отойти от прямых формулировок, забывая, что проявить неравнодушие можно и без применения грубой физической силы. В результате вина за произошедшее медленно перекочевывает на голову жертвы: с ребенком что-то не так.

Еще одним способом отгородиться от происходящего являются попытки обличать других, противопоставлять себя хороших плохим этим педагогам: способ легкий и доступный, особенно если не вдумываться в то, что живем мы далеко не в идеальном мире и наше общество идеями насилия пропитано насквозь. Потому что насилие — история про власть. А насилие педагогов в отношении детей, т.е. людей, которые не могут защититься, — это про абсолютную власть.

Можно старательно избегать темы педагогического насилия, а можно напрячь память и вспомнить, что ты сам в детстве тоже подвергался насилию со стороны учителей (кто забыл запредельно громкие окрики, применение указок и линеек как средств дисциплинарного воздействия, навешивание ярлыков, тиражирование обидных прозвищ и многое другое, чем была «украшена» наша с вами школьная жизнь). Каким бы способом мы ни пытались отгородиться от тягостных переживаний — они будут, особенно если идти по пути подмены понятий и искажения реальности.

Поэтому первый совет, который можно дать семьям, столкнувшимся с педагогическим насилием, — это совет назвать вещи своими именами. То есть охарактеризовать ситуацию именно как насилие над ребенком, не прикрываясь иезуитским «ну-у-у, с кем не бывало, подумаешь!». Способствуя психологическому преуменьшению ситуации и ее последствий, мы обесцениваем чувства и, по сути, предаем своего ребенка. А предательство обычно не прощается. Поэтому говорите как есть: ваш ребенок стал жертвой нападения, подвергся насилию и агрессии со стороны учителя.

Этот совет претендует на роль универсального: детям, которые были всего лишь свидетелями инцидентов, находились в непосредственной близости от происходящего, — тоже нужна помощь. Они также получили урок унижения и превосходства сильного над слабым и должны знать, как называются такие выходки взрослых. В будущем это поможет им быстрее квалифицировать события и давать им правильную оценку.

Пострадавшая семья на долгое время оказывается как в изоляции, ощущая на себе явное или хорошо прикрытое псевдоинтеллигентностью дистанцирование окружающих, так и в эпицентре повышенного и зачастую предвзятого общественного внимания: «а что не так с этим ребенком, коль именно с ним произошел инцидент?». Двойственность доводит до изнеможения. В подобных ситуациях для семьи очень важно оставаться единой и целостной. Вы не для того живете, чтобы объясняться за произошедшее и занимать перевариванием инцидента все свое время. Лучше посвятите его заботе и вниманию друг о друге.

Есть плохая новость: пережить подобную ситуацию без ущерба для здоровья всех членов пострадавшей семьи вряд ли получится - переработка болезненного опыта обычно требует от организма многих ресурсов. Взамен — депрессия и тревожные расстройства, удар по соматическому здоровью. Хорошая новость: с этими проявлениями можно справиться с помощью психотерапии и домашних общеукрепляющих средств.

Еще один совет касается того, что родителям нужно приложить все силы, чтобы уберечь своего ребенка от искажения картины окружающего мира. Оказавшись в ситуации педагогического насилия, не имея зрелости и опыта понять, что происходит, ребенок может укрепиться во мнении, что в мире правит грубая сила взрослого, что педагог — это опасно и что сильные взрослые всегда издеваются над маленькими слабыми.

Кстати, способствуют дальнейшему искажению детской картины мира неформатные слова и действия родителей в ответ на инцидент. Понятно, что каждый из нас готов ценой жизни обеспечивать благополучие своих детей: ведущая функция семьи как раз и заключается в защите своих членов. Нередко папы, как самые главные семейные защитники, в ответ на подобные истории сжимают кулаки, обещают «разобраться», «проучить как следует, чтобы неповадно было» и т. д. Вывернутая наизнанку выходкой учителя модель мироустройства ребенка-жертвы еще больше извращается, только теперь ребенок получает сообщение о том, что «сила — в силе» от своего же родителя.

Здорово, если ребенок еще раз убедился, что папа всегда придет на помощь, но важно, чтобы ребенок понял, что «сила — в правде» и защищать свою семью папа будет без использования арсенала грубости, насилия и унижений, не выходя за рамки правового поля.

И последнее. Чтобы ребенок не попадал в подобные ситуации в будущем, важно помочь ему найти и научить пользоваться защитными ресурсами внутри себя. Физическое насилие, как, впрочем, унижение криком и непристойными словами — это взламывание, грубое нарушение личных границ ребенка. С этой точки зрения такие нелюбимые всеми родителями детские слова «нет» и «мне не нравится» могут сослужить хорошую службу в ситуациях, когда агрессия педагогов принимает уродливые формы. Учите своих детей говорить чужим людям, что им не нравится, когда кричат, замахиваются, дерутся. Хочется надеяться, что эти бесхитростные меры самопомощи вкупе с четкими алгоритмами Министерства образования уберегут наших детей от унижений со стороны педагогов, когда нас рядом нет.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.