Есть повод! Федута о трупе отца, завернутом в «Правду», и о редакторе порноиздания, читающем Бунина

Источник материала:

Каждое воскресенье Александр Федута выбирает одно событие, о котором пишет две страницы текста. Почему оно важно для него. И, возможно, не только для него. Читайте и сами решайте, повод это или нет. И — повод для чего.

---

Есть повод! Федута о внебрачном сыне великого человека и жертве ради любви

---

Я уже забыл, какой это был день недели. Пришлось смотреть в календаре — спасибо интернету, он выручает. Оказывается, тогда, в 1981 году, 13 декабря пришлось на воскресенье.

Хотя — да, конечно, как я мог забыть.

Я учился в обычной гродненской школе № 15. Гродно был (почему «был»? и есть, и остается) пограничным городом. Половина моих одноклассников были детьми военнослужащих. И в тот день, как по команде, они опоздали на уроки. На первые три урока. Просто не пришли.

Нет, это точно было годом ранее. В 1980-м году. Они были детьми офицеров. Ночью как раз и поступила команда: прибыть к назначенному времени с вещами. Куда? Ну они знали — куда. Семьи собирали отцов. Мы учились в десятом классе, практически все — старшие дети в семьях. Вот они и опоздали.

Тогда, в 1980-м, маршал Советского Союза Николай Огарков уже разработал план «оказания братской помощи» польскому народу. Примерно такой же, в реализации которого участвовала и польская армия двенадцатью годами раньше — когда «помогать» надо было чехам. Тогда Польша выставила пять пехотных дивизий. Политическое руководство «помощью» в подавлении «Пражской весны» 1968 года осуществлял член Политбюро ЦК КПСС белорус Кирилл Мазуров. Сейчас, в 1980-м, принять участие в новой «братской» акции собирались уже армии Чехословакии и ГДР.

Странно, ни Чехословакии, ни ГДР на карте мира уже нет, а Польша, которую столько раз завоевывали, делили, подчиняли, стирали с этой самой карты, — есть.

А военное положение в Польше было объявлено спустя год — 13 декабря 1981-го. Именно в воскресенье. Темные очки, скрывавшие больные глаза генерала Ярузельского, навсегда испортившего зрение в сибирских снегах, стали страшным символом. Во всяком случае, таким символом они казались.

Мы не знали его биографии. Мы не знали, как там, в Сибири, в 1942 году, он хоронил отца, завернув его вместо савана в газету «Правда», отчего, наверное, становилось еще холоднее. Биография нового главы Польши казалась безупречно героической: фронтовик, пехотинец, разведчик — и так до министра обороны. Ну потом уже — как-то само собой, хотя и с помощью «товарищей».

А после объявления о введении военного положения была пресс-конференция пресс-секретаря нового правительства. Ежи Урбан, умный и циничный журналист, проводил ее, легко отбиваясь от назойливых собратьев по перу. И когда какой-то британец спросил, понимает ли правительство Польши, что страна окажется в полной изоляции, холодно улыбнувшись, ответил:

— Rząd zawsze znajdzie czym wyżywić sie.

Что в столь же циничном переводе звучало бы:

— Правительство всегда найдет, что пожрать.

Но, конечно, переводят это высказывание мягче.

В 1995 году хозяин «Белорусской деловой газеты» Петр Марцев, отпуская меня в первую в моей жизни поездку в Польшу, попросил:

— Слушай, возьми интервью у Урбана.

Директор Центра восточных исследований, который сейчас носит его имя, старый член «Солидарности» Марек Карп, услышав, чего я хочу, просто заорал:

— Ты что! Это же неприлично.

Но именно Карп пригласил меня приехать и выступить. И сейчас он оказался в трудном положении: я выполнил его просьбу — а он мою?..

Я прожил в гостевых комнатах Центра неделю. За два дня до конца срока Марек попросил меня зайти.

— Пан Александр, поступим так. Мой водитель отвезет тебя на улицу, где стоит особняк редакции газеты Урбана. Ты сам поймешь, в каком именно здании. Но высадит примерно через четыре дома. Не говори ему, куда ты едешь и к кому. Назад приезжай на такси. И, Бога ради, пожалуйста, не выражай мне благодарность в своей газете за это интервью!

Газету Nie в то время читали все. Она была цветной, с порнографическими карикатурами, выражала взгляды крайне левых и антиклерикальных кругов, посему реклама фаллоимитаторов соседствовала там с изображениями священнослужителей высокого ранга.

На флаге, украшавшем редакцию, был нарисован кукиш. Не понять, что я приехал именно туда, было трудно.

На втором этаже особняка меня принял невысокий пожилой джентльмен с треугольным черепом и огромными ушами. Пан Ежи Урбан.

Бывший начальник управления информации Администрации Александра Лукашенко брал интервью у бывшего куратора информационных потоков правительства Войцеха Ярузельского.

Мы говорили о военном положении, о политике. Урбану было скучно, но он был вежлив.

— Последний вопрос, господин Урбан.

Он улыбался.

— Что Вы любите читать и что читаете сейчас?

Бровь моего собеседника поползла вверх. Ему давно не задавали таких вопросов.

На стеклянной полке стояла фигурка мартышки в кардинальской мантии с эрегированным фаллосом. Она покачивалась, когда за окном проезжала машина.

— Я? Вообще — литературу факта. Мемуары, дневники. Но вот сейчас читаю Бунина.

Мартышка еще раз покачнулась, но фаллос помог ей удержать равновесие и на этот раз.

Старый джентльмен, которого ненавидела и которого читала в том далеком 1995 году вся Польша, вежливо распрощался со мной, и я ушел.

Мы оба уже знали, чем все закончилось в этой истории.

В 1990 году, в очередную годовщину введения военного положения в Польше, то есть 13 декабря (не знаю, случайно совпали эти даты или нет), на первых демократических выборах в стране во втором туре победил лауреат Нобелевской премии мира Лех Валенса.

Мальчишка! Был президентом всего пять лет! Построил бы диктатуру — правил бы все двадцать пять, а то и тридцать…

Не захотел или не смог?

А Ярузельский? Этот — точно не смог. А хотел ли?

В общем, друзья мои, 13 декабря есть повод еще раз задуматься над прихотями демократии и о том, хорошо ли, когда наши возможности совпадают с нашими желаниями.

Теги: Гродно