Под натиском «Бури»

(Окончание. Начало в № 156)

Живым в плен не сдаваться

В апреле же разрабатывается план мероприятий «Бури». Разумеется, под грифом «Совершенно секретно», утвержденный наркомом госбезопасности БССР. План очень подробный, здесь назову лишь главные задачи, поставленные перед этой спецгруппой, почти дословно, как есть в документе.

По прибытии на место быстро организовать и вести глубокую разработку польских повстанческих организаций и формирований. Внедрить в них нашу проверенную агентуру с целью их разложения. Такая же работа должна проводиться в белорусских контрреволюционных националистических организациях.

Далее. Через нашу агентуру добывать и доставлять в НКГБ БССР материалы, представляющие оперативную ценность. Проводить диверсии на важных железнодорожных и военных объектах противника. Вести работу по подбору и вербовке агентуры в местах концентрации воинских, полицейских, а также и частей РОА с целью массового перехода солдат и офицеров на сторону партизан и т.д.

И, наконец, категорическое условие. Опергруппа находится в тылу на строго конспиративном положении, никто из ее личного состава в случае захвата не должен сдаваться в плен живым.

Далее – подробные справки на каждого члена группы, их автобиографии, рапорты на имя наркома госбезопасности БССР. К примеру, рапорт Николая Жарихина, написанный исключительно четким каллиграфическим почерком: «Прошу санкционировать отправку меня в тыл противника для непосредственного участия в борьбе с немецкими оккупантами. Оказанное доверие обязуюсь оправдать практическими делами, путем исполнения поставленных передо мной конкретных заданий нашей советской разведкой. 29.III.1944 г., г. Гомель».

Совсем не «боевые» рапорты

Чекисты, которых так строго, можно сказать придирчиво, отбирали в «Бурю», были особыми людьми. Некоторые из них с первых же дней войны и на протяжении более трех лет много раз смотрели смерти в глаза. Жили в постоянном напряжении, готовые к любым неожиданностям, зачастую очень рисковали, потому что борьба с врагом в его глубоком тылу имела свои особенности.

Люди кристальной чистоты и огромного личного мужества, готовые к самопожертвованию ради дела, которое им было поручено. Они сражались и побеждали, хотя и теряли своих боевых друзей. Каждый из них прекрасно понимал, что завтра и сам может погибнуть. Тем не менее тяжелая, полная опасностей жизнь, смерть и кровь не убили в них то великое и поистине святое человеческое, которое мы называем непреходящей любовью к своим родителям, женам, детям. Нет, не огрубели их сердца. И как здесь не вспомнить верного рыцаря революции, кристально чистого душой Феликса Дзержинского, который говорил, обращаясь к чекистам: «Кто из вас очерствел, чье сердце уже не может чувствовать и внимательно относиться к терпящим бедствия, те уходите из этого учреждения. Тут больше, чем где бы то ни было, надо иметь доброе и чуткое к страданиям других сердце».

Потому и писали своим начальникам чекисты «Бури» перед отправкой в Вилейскую область совсем не «боевые» рапорты. «В случае моей смерти прошу все деньги, причитающиеся мне, перечислить моей матери». Это из рапорта Николая Михайлашева. Или рапорт начальнику 4-го Управления НКГБ БССР тов. Дечко старшего лейтенанта Жарихина. «Прошу Вашего содействия в оказании материальной помощи моей семье, проживающей в Ярославской области, рабочий поселок Нея. Моя семья полностью находится на моем иждивении. Жена на последнем месяце беременности, нигде не работает, дочь 6 лет. Посторонней помощи семья ни от кого не получает, родители мои и жены умерли… 13.IV.1944 г., г. Гомель».

«Отец был очень добрый»

Мне здорово повезло в процессе работы над этим очерком. Сотрудники Комитета госбезопасности Беларуси, большое им спасибо, помогли разыскать дочь Николая Жарихина, ту самую бывшую 6-летнюю, о которой он упоминает в своем рапорте. Вероника Николаевна, по фамилии мужа Кочнева, проживает в Минске, ей 72 года. И вот моя с ней беседа.

— Вероника Николаевна, каким вы помните своего отца?

— Он был очень добрый. Бывало, когда садились за стол обедать, самое вкусное отдавал детям, мне и брату Валерию. Никогда не повышал на нас голос, такое вот молчаливое воспитание. После войны он работал в КГБ Беларуси, друзья-чекисты очень уважали его за честность, порядочность, бескорыстие.

— О своих делах во вражеском тылу рассказывал?

— Нет. Слишком тяжело ему было вспоминать то время. Когда часами сидел в разведке под мостами через реку Вилию, сильно простудился. Хворал, часто лечился. Купил себе хату на том самом хуторе недалеко от Сморгони, где была их стоянка. Жил там некоторое время, тепло дружил с местными сельчанами. Некоторые из них помогали чекистам «Бури» во время войны, теперь отец всячески поддерживал их. Обращался в соответствующие инстанции, чтобы электрифицировали местные деревни. У одной женщины на руках было пятеро детей, жила она в бедности. Старшую девочку отец забрал в Минск и здесь ее устроил. Ну и в нашу минскую квартиру постоянно приезжали люди из-под Сморгони, те, которые познакомились с отцом в войну. Их дружба продолжалась. У меня и теперь хорошие связи с теми жителями, хотя отца давно нет, умер в 1972 году. Прожил всего 61 год, подорвал свое здоровье в войну. Чекисты хоронили его со всеми почестями.

«Буря» грянула с неба

Вскоре сформированная спецгруппа появилась в Вилейской области. Любопытное совпадение: «Буря», как и положено этому природному явлению, грянула с неба. Ночью с 17-го на 18 апреля на площадку партизанской бригады имени Ворошилова, у хутора Гать, на парашютах была выброшена эта спецгруппа в количестве 8 человек. Как прошла сложная выброска?

Из документа: «Кор-т № 75 Кубанский 18 апреля 1944 г. сообщил о том, что люди его прибыли полностью. Никольский вывихнул ногу. Из грузов пропал один грузовой парашют».

Итак, с того дня для руководства органов госбезопасности Беларуси

«Кор-т № 75» — это Николай Михайлашев, он же Кубанский. Только Кубанский, и никак иначе, он и для всех членов группы, которая в Вилейской области приступила к выполнению поставленных задач.

Раскачиваться было некогда. Что же касалось адаптации, так ведь чекисты перебрались из лесов Гомельщины в леса Вилейщины. А белорусский лес всегда был надежным другом для них.

«Кор-т № 75 сообщает»

И уже в самом начале мая – первая весть: «Кор-т № 75 Кубанский 3 мая 1944 г. сообщил, что 25.04.44 г. в час на ж.д. Вильно—Молодечно, 3,5 км западнее ст. Сморгонь, подорван воинский эшелон, шедший с автомашинами, артиллерией и живой силой. В результате взрыва разбит паровоз, 4 вагона с живой силой, 11 платформ с автомашинами и пушками, выведено из строя 280 метров рельсов, убито и ранено до 60 солдат. Движение приостановлено на 25 часов».

Таких сообщений в архивных документах множество. Назову лишь некоторые. «Кор-т № 75 Кубанский 30 апреля 1944 г. сообщил, что 24 апреля в 2 часа на ж.д. Молодечно—Вильно западнее ст. Сморгонь нашей группой взорван воинский пассажирский эшелон с офицерами, идущий на фронт. Разбит паровоз, 4 пассажирских вагона, взорвано 152 метра рельсов. Убито и ранено до 160 офицеров».

«Кор-т № 75 Кубанский 15 мая 1944 г. сообщил, что 6 мая в 18 часов 50 минут на ж.д. Вильно—Молодечно, на перегоне Солы—Сморгонь, взорван следовавший на фронт воинский эшелон с обмундированием. На 29 часов приостановлено движение».

8 мая взорван эшелон с сеном, шедший на фронт. 10 мая 1944 г. взорван эшелон с углем, также следовавший на фронт. В тот же день подобная участь постигла вражеский эшелон, шедший с мукой в Германию. 15 мая взорван эшелон с продуктами.

Паника в Вилейке и Молодечно

23 мая юго-западнее Вилейки, близ моста через Вилию, группа подрывников заминировала обе колеи. И что же здесь произошло? В 7 часов утра подорвался первый эшелон — порожняк — на мине нажимного действия. Был разбит паровоз и 5 вагонов. Линия ремонтировалась 4 часа, затем снова пошли поезда. Было пропущено 6 эшелонов. Немцы, убедившись, что линия «без мин», попытались быстрее пропускать поезда. Но в это время стали на боевой взвод обе МЗД-5, и в 12 часов 45 минут на быстром ходу шли два встречных эшелона с живой силой. Под обоими – одновременный взрыв двух мин. В том, что следовал на фронт, разбит паровоз, 15 вагонов с солдатами, 9 платформ с техникой, два 2-моторных самолета, 5 автомашин, убито и ранено до 850 фрицев. В эшелоне, следовавшем с фронта, разбит паровоз, 7 вагонов с немцами, повреждено 9 вагонов. В двух эшелонах убито и ранено до 1250 немцев. Дорога не работала 30 часов. В Вилейке и Молодечно поднялась паника, гитлеровцы были в страхе.

100 тысяч марок за голову парашютиста

24 мая Кубанский сообщил, что после активных дневных диверсий «Бури» на железнодорожном перегоне Солы—Сморгонь в здешних местах гитлеровцы объявили, что за голову парашютиста уплатят 100 тысяч немецких марок. Можно их понять: слишком дорого обходились противнику эти бесконечные диверсии. Причем эшелоны летели под откос не только ночью, но и днем, отчего гитлеровцы прямо-таки бесились.

В очередном сообщении Кубанский просит «выслать на площадку Нового автоматов 20, толу 500 кг, топографических карт 8 комплектов, биноклей 6, пистолетов 10, оккупационных марок 30 000, малых магнитных мин 100 и т.д., так как многим из перечисленного не обеспечен». В следующем сообщении настоятельная просьба ускорить выброску груза, ибо с 1 июня работать нечем.

Мудрая тактика на «железке»

Диверсионную работу проводили три группы «Бури», ими командовали Н. Гетин, В. Попов, Н. Максимов. Надо сказать, что их деятельность была чрезвычайно активной, доставляла гитлеровским оккупантам много беспокойства, оборачивалась для них большим ущербом.

«Буря» разработала и успешно реализовала свою подрывную тактику. Суть ее в том, что диверсионные группы находились в 2—3 километрах от железной дороги. Им беспрерывно доставляли тол и мины. Подрывники же в свою очередь еще в вечернее, но светлое время подбирались на 200—300 метров к железной дороге. Тщательно маскировались и наблюдали за намеченным к минированию участком полотна. Тем самым выявляли огневые точки и засады противника.

Как только смеркалось, группа выползала на линию и минировала обе колеи дороги. Иногда ставили по 3—4 мины, то есть на каждую колею по 2 мины, на расстоянии 200—300 метров между ними. Этот метод в «Буре» называли «комбинированным». На одном участке валилось сразу 4 эшелона, и дорога простаивала сутками. Немцы выходили из себя, но ничего не могли сделать.

Такая яркая жизнь

Смотрю рапорт очень хорошего содержания. Михайлашев просит возбудить ходатайство перед наркомом Комитета госбезопасности БССР о представлении к правительственным наградам 19 участников «Бури». Здесь в основном русские. Но есть и белорусы. Николай Сосна — уроженец деревни Курени Сморгонского района. В составе группы он участвовал в подрыве 16 воинских эшелонов противника. Разбито паровозов – 16, вагонов – 68, платформ – 89, автомашин – 97… Убито и ранено 1439 немецких солдат и офицеров. Еще Василий Подлешук — уроженец деревни Шалудьки Сморгонского района. Участвовал в подрыве 6 вражеских эшелонов.

Очень умело руководил группой Михайлашев. Столь активная диверсионная работа, повышенное внимание гитлеровцев, опасность при каждом выходе на «железку», дерзкие подрывы эшелонов — все это и многое другое, казалось бы, неминуемо влекло за собой и потери среди чекистов. Но за два с половиной месяца своей напряженнейшей работы в тылу врага «Буря» потеряла только одного своего бойца. Тимофей Левченко пал от вражеской пули во время выполнения боевого задания на хуторе Нароты. Боевой же счет «Бури» за это время – 43 подорванных вражеских эшелона. 2 июля недалеко от Сморгони группа соединилась с нашей танковой разведкой.

Николай Михайлашев еще и после войны тридцать лет служил в органах госбезопасности Беларуси. Вышел на пенсию. Но разве мог сидеть без дела этот человек? Его хорошо знали в минских школах, вузах, на предприятиях… В общении с молодежью находил свое другое счастье и удовлетворение легендарный чекист, чья яркая жизнь – настоящий подвиг.

На снимке: работает радист.