Кто первым моргнет. Почему сейчас опасно уступать Москве

Источник материала:

Лукашенко и Путин снова не договорились ни о чем, кроме новой встречи. И это не стало сенсацией. Заявленные несколько раз и громко позиции сторон по главному спору — нефтяному — стали настолько непримиримыми, что для компромисса и Минску, и Москве пришлось бы пойти на серьезную потерю лица.

Россия на всех своих уровнях — от президента и премьера до министров и посла Бабича — вплоть до утра перед переговорами ставила перед Минском простой выбор: хотите поддержки — давайте интегрироваться дальше, не хотите — как хотите.

Из Беларуси им говорили, что компенсацию за налоговый маневр Москва обещала, сама с этого обещания соскочила и теперь хочет нас поглотить, чего в Минске не допустят.

Поле для уступок после этого обмена любезностями сжалось до минимума, и сюрпризов не произошло. Четыре часа переговоров закончились так же, как и последние полгода — назначением даты нового рандеву, теперь уже до Нового года, и очередным перебрасыванием спора на уровень правительств.

Эта вторая часть попала в заголовки как что-то новое, мол, стороны создадут какую-то рабочую группу по дальнейшей интеграции. Не нужно обманываться — это простое переименование встреч ключевых чиновников правительств двух стран. Раньше они собирались под вывеской «союзного совмина», «межправкомиссий», на простых переговорах без модного названия и вот теперь будут на «рабочей группе».

Но проблема между сторонами уже поставлена так, что никакая рабочая группа не будет иметь мандата ее решить. По сути, перед Беларусью поставили исторический выбор — продолжение нефтяной ренты с «продвинутой» интеграцией или сегодняшний суверенитет, но на более рыночной основе. Даже в демократических, а тем более — в двух авторитарных странах, это вопросы уровня президентов, и только они будут их решать.

Если Россия не уступит и метра своей позиции, я не думаю, что Лукашенко пойдет на требуемые от него уступки. Это даже не столько и не только вопрос независимости, сколько власти, которая, как мы знаем, для Александра Григорьевича — высшая ценность.

Для него это выбор: управлять более бедным народом, чем сегодня, или сохранить условные «попиццот», но лишиться части полномочий в пользу Москвы. Первое будет сложно, но с телевизором, верным ОМОНом и избиркомами — возможно. Второе — значит отдать в Россию печатный станок, контроль за таможней или налоговой политикой (или все сразу). Нельзя быть немножко беременной, и нельзя быть немножко автократом — у тебя либо есть абсолютная власть, либо ее нет.

Тем не менее, раз президенты решили снова встретиться до Нового года, торг продолжается.

Сейчас белорусским переговорщикам, включая главного из них, важно иметь в виду, что самый популярный соус, под которым в России обсуждается очередной спор с Беларусью, — это возможное объединение двух стран.

Еще несколько месяцев назад этот ракурс был маргинальной и вечной шарманкой на паре имперских сайтов. Сегодня руководство одной из думских фракций ЛДПР устами своего лидера Жириновского и видного депутата Дегтярева предлагают провести в Беларуси референдум, как в Крыму.

Об этом шепчутся многие журналисты кремлевского пресс-пула. Об этом, как о чуть ли не решенном вопросе, говорят в популярных российских telegram-каналах, многие из которых приближены к российской власти или отдельным ее башням. Можно сколько угодно называть эти каналы анонимными сливными бачками, но их читает московская медийная, политическая и бизнес-элита. Как мы недавно узнали, читает их и белорусский президент.

Все это не значит, что Кремль действительно готовит операцию поглощения, хотя многие считают, что это шуршание — тот самый дым, которого без огня не бывает. В полной вбросов и слухов постсоветской политике бывает и без огня. Все это может быть частью эмоционального давления на Минск, как когда-то «крестные батьки» по НТВ, или простыми спекуляциями людей, чья профессия — с утра до вечера объяснять политику и видеть в ней смыслы, которые там не обязательно есть.

Но даже если мы допустим, что эти слухи плодятся не с подачи, а с простого попустительства Кремля, сам подобный фон переговоров — это проблема. Чем чаще вокруг российской власти повторяют «Путина можно оставить после 2024 года, посадив на трон Союзного государства», тем ближе момент, когда в Кремле скажут: «Ммм, а почему бы и нет?».

Белорусская власть может своими руками как приблизить этот момент, так и сделать его почти невозможным.

Для первого пути Минск должен моргнуть первым и начать уступать. Если Беларусь даже символически согласится на углубленную интеграцию или просто начнет обсуждать что-то вроде синхронизации налоговой или таможенной политики, в душе надеясь заболтать процесс, но получить деньги, в Кремле сочтут, что давление работает и можно продолжать.

До сих пор Лукашенко шел по второму пути, регулярно посылая Москве сигнал: «даже не пытайтесь, мирно не согласимся». Президент несколько раз за осень грозился раздать народу оружие, если придет военная угроза, резко и эмоционально отвергал любые покушения на белорусский суверенитет, обещал не продавать его за бочку нефти и успокаивал людей, что если с Москвой не договоримся, власть придумает, как сверстать бюджет в новых условиях.

Если сегодня или после следующей встречи с Путиным Минск решит отойти от этой риторики в надежде переиграть Москву в разговоре про углубление интеграции на какой-нибудь рабочей группе, это будет очень рискованной затеей.

Такой союзнический блеф в расчете на быстрые деньги неплохо работал 15−20 лет назад. Но сейчас, во времена падающего рейтинга Путина, поиска его окружением вариантов элегантно пройти 2024 год и все более расползающихся слухов про присоединение Беларуси, это игра с огнем.

Вместо этого нашей власти нужно принять как данность, что эмансипация независимых постсоветских стран, включая Беларусь, должна была рано или поздно привести к тому, что Россия перестанет платить ренту за братство. И заодно поблагодарить судьбу, что налоговый маневр решает этот вопрос плавно и на протяжении нескольких лет, давая Беларуси хоть какую-то возможность перестроить экономику и привыкнуть к новой, взрослой жизни.