"До суда с тобой обходятся хуже, чем с последним зэком". Монологи известных "сидельцев"

Источник материала:

«Неприкасаемых в стране нет», — любит повторять президент. МВД, КГБ и КГК действительно регулярно «прикасаются» к людям с положением в обществе: крупных бизнесменов задерживают за налоговые нарушения (недавно правоохранители взялись за Виталия Арбузова), чиновников — за взятки, управленцев из госсектора — за злоупотребление властью. Человек, который еще вчера «рулил» предприятием или даже целым городом, завтра может оказаться за решеткой. Что он там увидит? Как себя почувствует? TUT.BY поговорил с людьми, чьи «посадки» в свое время наделали много шума.

«До суда с тобой обходятся хуже, чем с последним зэком»

Кто: экс-директор одного из предприятий

Где сидел: СИЗО на Володарского в Минске, СИЗО в Жодино, исправительная колония

(TUT.BY не разглашает другие сведения, чтобы сохранить анонимность героя)

Про камеры

Меня дважды переселяли из одной камеры в другую, всегда после допросов. Когда я отказывался отвечать на вопросы и тем более не соглашался на сделки, которые мне предлагали, переводили в худшие условия.

Первая камера была размером 4×6 метров, там сидели 8 человек: коммерсанты, студенты, иностранцы. Там был налажен быт, общение. Продукты шли на общий стол, туалет был огорожен, чтобы за тобой не наблюдали семь пар глаз. А спустя пару недель меня перевели в другую камеру, где были только голые стены, очко (я уж буду выражаться по-тюремному) и шесть нар. Туалет не закрыт, ни зеркала, ни холодильника, ни телевизора, как в первой камере. Пока кипятильник не передали, даже воды выпить нельзя было. Вода с тиной, как зэки говорят, в трубопроводе только что лягушки не прыгают. Мы просили у фельдшера активированный уголь, отрывали от одежды тряпочки и делали фильтры.

Про сокамерников

Там разные люди есть, от директоров и коммерсантов до воров и убийц. Две недели я просидел с Эдуардом, который порезал свою семью (виновник «трагедии на Гая» — Прим. TUT.BY). Он себя вел неадекватно и мог покончить жизнь самоубийством, поэтому нам было сказано смотреть за ним. По ночам два человека оставались на дежурстве, пока остальные спали.

Конфликтов у меня ни с кем не было. С людьми, конечно, обсуждали их «делюгу» — уголовное дело. Да, сосед мог наушничать, выманивать у тебя какую-то информацию и передавать ее администрации. Это называлось «подсадить наседку». Но мне скрывать было нечего. Я что им, что на суде одно и то же говорил.

Про прогулки

Каждый день нас выводили на прогулку. По закону она должна длиться 2 часа, но на моей памяти так долго мы гуляли только раз, когда приезжала какая-то проверка. Обычно выводили примерно на час. Есть дворики для прогулок 4×6, а есть 2×2. Представьте, 14 человек выводят во дворик 2×2 метра, и ты час просто стоишь там.

Про колонию

Режим в колонии полегче, чем в СИЗО. Это, по сути, казарма. Подъем в 6 утра, отбой в 10 вечера. На час или два идешь в промзону на работу (мы чистили алюминиевую проволоку). Потом какие-то занятия, мероприятия. С 7 до 9 часов есть время сходить в соседние отряды, пообщаться с друзьями, земляками. Можно записаться на стадион, побегать. В субботу-воскресенье в клубе показывают фильмы. Питание нормальное, потому что готовят свои для своих. Если плохо покормят, могут и в глаз получить.

Про отношение к людям

Парадокс: преступником тебя может признать только суд, но до суда с тобой обходятся хуже, чем с последним зэком. Сразу идет психологическое давление, тебя в наручники и в камеру, ни с кем не разговаривать, если в ботинках супинаторы, их вырывают плоскогубцами. В каталажку едешь с руками, скованными за спиной. А вот после суда наручники мне уже не надевали. После суда у меня уже был определенный статус.

На «володарке» отношение не без перегибов, но нормальное. А в Жодино, если присел на нары — сразу в ШИЗО. Когда идешь на прогулку, должен в пол смотреть, руки свести за спиной. Поднял голову — сразу наказание. Манера обращения соответствующая: «Эй ты, иди, а то сейчас тебя…».

Как-то был случай при вечерней поверке. Если на «володарке» все строились, выходили, и дежурный докладывал, сколько в камере человек, то на Жодино все должны были подняться, поздороваться и доложить хором. Если здоровались нечетко, могли заставить повторить 20−30 раз. Или еще пример. «Мне не нравится, как ты на меня смотришь» — и переводят в другую камеру.

Александр Козулин: «Ко мне никто из контролеров на „ты“ не обращался»

Кто: экс-кандидат в президенты и бывший ректор БГУ

В чем обвиняли: Злостное хулиганство и организация массовых беспорядков

К чему приговорили: пять с половиной лет лишения свободы

Где сидел: СИЗО на Володарского в Минске, СИЗО в Жодино, ИК № 3 («Витьба»), ИК № 1

Когда сидел: март 2006-го — август 2008-го

Про давление

Тюрьма направлена на то, чтобы подавить человека. Например, если ты интеллигентный, постараются, чтобы контингент у тебя был противоположный. Всегда сначала используют заключенных, чтобы поломать.

Стукачей в СИЗО вычислить не так просто, потому что это люди подготовленные. Может быть, я был еще слишком свежий, но я их не замечал. Знаю, что на «Витьбе» на это работало целое подразделение. Их работа была все отслеживать, изучать, ломаешься ты или нет, оказывать давление. В колонии ведь это тоже возможно, и со стороны заключенных, и со стороны администрации, и со стороны контролеров.

Про СИЗО в Жодино

В Жодино контролеры стремятся не давать покоя, идет постоянный прессинг. Я как-то посчитал, что к нам через каждые 2−3 минуты заглядывали в глазок и кричали: то нельзя, это нельзя.

Так как частью моей специальности было психологическое типирование личности, в Жодино я пытался составлять психопортрет контролеров. Конечно, не все они гады из гадов, но система делает тебя жестоким.

«Володарка» и Жодино отличаются кардинально. Когда попадаешь на «володарку» после Жодино, кажется, что попал на курорт. Там контролеры не заглядывали в глазок через каждые полторы-три минуты. Там можно было лежать на кровати, там был телевизор и библиотека. То есть права заключенных отчасти соблюдались.

Про голодовку

Моя голодовка в «Витьбе» (Козулин держал ее осенью 2006 года. — Прим. TUT.BY) длилась 53 дня. Когда потеряна треть веса, организм останавливается. Если в течение 5−10 дней после этого потеря веса продолжается, считается, что человека уже не спасти. У меня вес остановился на пятидесятый день. А выходить из голодовки не проще, чем ее держать. Мне в воду начали добавлять сок, но желудок не заводился 3 дня. Я вычитал, что надо добавить сок чеснока, но его не было. Тогда кое-кто из медперсонала принес чеснок из дома. Благодаря этому у меня на четвертые сутки заработал организм.

Про принципы

Я похудел с 104 до 59 кг. Если ты готов терпеть многое и терпишь из определенных принципов, это не остается незамеченным. Тебя начинают уважать и сокамерники, и администраторы, и контролеры.

Когда у меня умирала жена (супруга Александра Козулина скончалась в феврале 2008 года, когда он находился в заключении. — Прим. TUT.BY), мне не давали позвонить. Завхоз сходил к замполиту, тот неожиданно сказал: «Нет, пусть придет, позвонит». Я позвонил, это был наш последний разговор с женой.

Про «тыканье»

В тюрьме вообще принято на «ты», но ко мне никогда никто из контролеров на «ты» не обращался. И матом я вообще никогда не ругаюсь, и в тюрьме к этому приучал. Администрация и контролеры в моем присутствии старались от этого резко уходить. И даже некоторые заключенные, хотя с ними, конечно, было сложнее.

Александр Варламов: «Уже сколько лет прошло, а я до сих пор не могу смотреть телевизор»

Кто: модельер, создатель фестиваля «Мельница моды», экс-худрук центра Universum models управления по делам культуры БГУ и экс-начальник Центра молодежной моды БГУ

В чем его обвиняли: Уклонение от уплаты налогов, мошенничество, присвоение имущества, хищение путем злоупотребления служебными полномочиями.

К чему приговорили: пять лет ограничения свободы, отпустили в зале суда

Где сидел: СИЗО на Володарского в Минске

Когда сидел: май 2011-го — июль 2013-го

Про первое впечатление

Я отсидел в общей сложности 26 месяцев. Первое впечатление от ИВС — шок. Это место, в котором человек переставал быть человеком. Там был дежурный, он отправлял в душ. Ни полотенца, ни мыла. Бросили на абсолютно грязный матрас, грязные подушки. После того, как следователь на второй или третий день спросил: «Ну как оно?» — я сказал: «А у вас вообще в принципе не положено ни одеяло, ни постельное белье?». Он попросил выдать, и тогда только мне единственному дали постельное белье.

Про «кумовьев» и надзирателей

«Володарка» управляется оперативными сотрудниками, их называют кумовья. Они контролируют еду, почту. Они могут приказать не давать письма. От меня требовали признания вины, неделями не давали письма, хотя мне писали каждый день.

Женщины-контролеры относились к заключенным примерно так же, как и мужчины. Для них все были преступниками. Тем более, когда так много мужчин сидит вместе, вы можете представить, сколько похабщины слышно в адрес женщины. И они относились к заключенным как к собакам, потому что зэки, особенно «пересиженные», очень сильно унижали их.

Про «пересиженных»

В каждой камере был «пересиженный» — тот, кто после суда остается в СИЗО, и кого отправляют оттуда на ИВС. Появляется такой человек на ИВС в общей камере, начинает выспрашивать и докладывать. Как это называется, «крыса»? Я уже забыл. В общем, стукач. Он выпытывает у вновь прибывших их секреты и докладывает оперативникам. Мне постоянно приходилось встречаться с такими людьми. Они уезжали в ИВС на месяц, потом их возвращали, и таким образом они заслуживали себе досрочное освобождение.

У пересиженных, конечно, много поблажек. Например, их чаще водят в душ. Мыться только раз в 10 дней очень тяжело, особенно в летнюю жару. Только у них постоянное место в камере, остальные меняются. Пересиженный определяет, кому, с кем и как общаться, можно ли здороваться. Ни одного слова сказать нельзя лишнего.

Про паек

Кормили всякой ерундой. Самое страшное — это тушеная кислая капуста, так называемый «бигус». Если в ней подержать ложку, то ложка окисляется. Еще давали горох с перловкой. Мясо было только в тюремной больнице. Если ты съел 200 граммов перловки с горохом, разве ты наешься? Поэтому передачи были очень важны.

Про молодежь

Были и молодые парни, 18−20 лет. Глупость какую-то совершил, стащил, допустим, магнитолу из машины. Безмозглый, что сделать. А что, в 18 или 19 лет все с мозгами? И он сидит в тюрьме. У него никогда не было передач. Он зависел от сигарет, от еды. С ним делились едой за то, чтобы он убирал камеру или кому-то стирал.

Про развлечения в камерах

В камерах сплетничали, курили, ночи подряд смотрели телевизор: ОНТ, БТ, СТВ. Обсуждали новости, ругали президента. Уже сколько лет прошло, а я до сих пор не могу смотреть телевизор. И радио не могу слушать: оно тоже постоянно играло над ухом. Эта какофония продолжалась и после того, как выключали свет. Есть же много способов, как без розетки получать электричество. Соединяешься с одной из фаз, а потом к металлу — допустим, металлическому крану — тянешь проводок.

Тюрьма — это маленькое пространство, где все друг у друга на голове. Сегодня что-то случилось, через 2 часа — еще до начальства не дошло — а все заключенные знают.

Теги: Брест, Минск