На пороге, поперек воды

Источник материала:

Мы,  группа  белорусских  байдарочников,  шли  по  реке  Кереть  и  не  знали,  что  в  это  время  российские  спасатели  ищут  наших  заблудившихся  коллег… 

Для моих друзей-байдарочников их очередной отпуск — шанс оказаться на почти девственной природе, в том первородном мире, который еще держит удар единственного врага — человека в его горячечном порыве  все переделать на свой лад. Мы, неугомонные люди с рюкзаком, — за мир и гармонию с исконным началом, дающим здоровье телу и духу. Кто однажды окунулся в первородный мир, снова и снова идет туда. 

Годы щелкают счетчиком таксометра. Сколько еще их, активных лет? Подумаешь — вздрогнешь. Жизнь — беспощадная война со временем с заведомым проигрышем. Но не все так плохо, если есть впечатления. Тогда время беспомощно дергает своими сорока ножками, проскальзывая на месте. 

Перед глазами прошлый отпуск и рай на земле — своенравная и восхитительная река севера Кутсайоки. Но рай — он один. Дважды в рай — скучно. И в этот раз наш выбор — непростая, порожистая река Кереть, что протекает по северу Карелии и впадает в Белое море. Устье прикрывают красивые острова. 

Вернувшись в Минск, узнаем о заблудившихся белорусских туристах, которых в это же время и примерно в тех же местах разыскивало российское МЧС. Это были не мы. В нашей группе все четко и благополучно. Но все же выдался один горячий денек, совпавший по странному стечению с днем рождения одного из старейших туристов в Беларуси — Аркадия Холодкова. Часть событий того дня и легла в короткое повествование. 

I 

Эти булыганы в повороте... Пожалуй, я слишком вертел головой — идут ли следом байдарки, — и препятствие шустро вынырнуло под носом. Еще секунда-другая — и… Я спешно перекинул корму, подставляя валам другой борт. Одновременно екнуло: «…На этих камешках Василий «ляжет». Вмиг уйти от прижима — нужен опыт, а какой он у вчерашнего чайника?» 

Вася держался накоротке и повторял каждое движение. Я подумал: «Чересчур придвинулся…» 

Мой «таймень» юркнул на чистое место. Горка валунов отпрянула. Впереди — 5—7 секунд неконфликтной воды. 

Оглянулся. Вася… Боже мой! Край байдарки с черным верхом картинно задрался и, описав по воздуху дугу, замер в верхней точке. Припечатало! Богатый денек... Леонидычу стукнуло 69. Это не возраст. Его напарнику Николаю — 73, но попробуй подмени в пороге. О, эти азартные и непреклонные натуры — пенсионеры! И Вася — зрелый муж под 50 — туда же… Давай ему порог посуровей. И вот, что называется,  залетел. 

Я скосил взгляд к берегу: камни, шкуродер... Если б не аврал, ни за что бы не причаливал. 

Матрос у меня со стажем. Понимаем друг друга с полуслова. Ира подхватила маневр, и мы развязали невидные веревочки, державшие нас вместе с потоком. С краю вода не клокотала, а прочесывала дно и шипела. 

Днище скребнуло. Я подсадил корму на камешек — Ира приглядит за байдаркой — и с тазиком брызг кинулся вверх по реке. В голове мысль ребром: «По берегу добегу, а как потом забраться на середину?» И другая: «Порог — проносная труба в полтора километра. Зашел в начале — выплюнет в конце. В общем... помощи не жди». 

Я торопился по мелководью. Камни криво-косо бежали под ноги. Так недолго и расшибиться, но время бряцало кровельным листом. Я не мог унять чувство набата. 

Взгляд притормозил и вспылил кипень зигзага. Поворот воды — поворот в удаче. Ее обломом чернел развернутый поперек «таймень». 

Увидал Васю и Ольгу в центре карусели байдарок. Наши ребята, что шли позади, теперь поравнялись и как-то степенно, неторопливо огибали распятый «таймень». Так идут повидавшие виды путники по вихляющей бесконечной дороге. 

Мокрая Ольга с упрямыми кудряшками из-под шлема укрепилась на булыганах за «стеной», в которую превратилась лодка. Аварийный «таймень» был в кольце своих. Комнатная картинка... И я подумал: «Где много хороших людей, там нет беды». Во мне отлегло. Не страшен черт, когда все держат его за рога. 

Но это продолжалось куда короче любого осмысления. Порог Колупаевский — назван ехидно — провертел весельную вереницу. Байдарки сдуло махом в другой поворот. 

— Куда ж вы… йош-кар-ла? 

Комнатная картинка обеднела, будто все вышли из-за обеденного стола, и в ней осталась лишь авария и причастные лица. 

С берега попробуй докричись: 

— Поддерживай нос, — закинул свой голос на середину. 

Байдарка еще жила в гуле потока и всем корпусом, всем существом противилась разрушению. 

Я соображал: «Легла на два камня — есть надежда. Хуже на один: снимай с валуна «тряпочку» из железа и резины. А хочется, до чертиков хочется пройти пороги и двинуть к морским островам…» 

Крикнув Василию, сунулся в поток. Вода, конечно, обхватила. Окинул камешки, что ниже. Достойно торчат. Я дернулся и притормозил — глубина обманчивая. Пруха погоняла всласть, выдавая «на-гора» лаву довольства и размаха. 

Чувствуя телом напор, накренился, уперся веслом. Положит-понесет? 

До Ольги мало осталось. Вася морщится, подпирая нос. Железо на пределе: хрустнет шпангоут — каркасу каюк. 

Будь что будет… Через стрежень на «красный сигнал». 

Вот и повезло. Дай бог, к лучшему. Я на булыганах. С ходу ткнул весло Ольге в руки: не упусти! 

Со стороны носа — рычаг для навала. Выгибает до предела, за который лучше бы не заглядывать. Что еще глупей, когда ты не с водой, а ей поперек? 

Теперь Вася был на корме. Я обхватил нос. Сдвинем-подвинем? А не тут-то… Добре зажало. 

— Не могу удерживать, — прохрипел синеющий Вася. 

Моя спина занемела тоже. Кровь бухала так, что звенело в ушах. Вода-лебеда силу имеет. Перед глазами возникло молчание этой же воды в неохватных озерах и наш неизрасходованный запал. Разновозрастная группа едино жаждала порогов, но больше других — Николай. Откуда энергия и порыв? Руку пожмет — пальцы не расходятся. Эти бы руки в помощь, вот только… байдарка с ним и капитаном-именинником булькнула в трек Колупаевского. 

Лодка выгнулась до боли, и что-то потрескивает. Каркас и впрямь не жилец. 

Что я стою посреди стремнины? С глухим стеснением в груди уставился на реку, разглядывая ее новое, будто только что увиденное лицо. Порог грохотал неотменяемым явлением. Я чувствовал обмывающий под мышками холод. Холод существа, к сознанию которого не достучаться. 

Где же подмога?! Река оставалась пустой, как стол без хлеба. 

Посмотрел на Васю. Раскрытые глазищи. Не мудрено: первая крупная переделка. 

Вот что: 

— Давай эту «дуру» отдирать от дна, толкнем кверху. 

Вцепились в нижний борт. «Таймень» вздрогнул и подался. Не веря, уперлись еще. 

— Ольга, помогай!!! 

Верхний край мучительно оседал, принимая ровное положение. Струя давила и в то же время подбивала снизу, во многом помогая. Байдарка заняла положение крыла на взлете. 

«Кра-ак», — хрястнуло, будто обломилась часть сердца. 

— Шпангоут! 

С этим тяжелым фактом налегли, и байдарка застыла, как надо. 

Ухватили внешний борт, не давая зарыться под струю. Сунул руку: шпангоут цел, лишь срубило клепку и в днище дырка. 

— Ольга, тряпица есть? 

Вася рванул по шву тельняшку и ввинтил клок в пробоину. 

— Подопри нос, чтоб не хлестало. 

Вася снизу подвел колено. Внешний борт поднялся на ладонь. Струя побежала в обход байдарки, и внутри озером застыла тонна чистейшей воды. Ольга уже отвязывала пластмассовое ведерко. 

II 

Леонидыч отвернул корму дальше от глыб и легким кивком уважил распятый «таймень» Василия. Чего в его жизни не бывало? Вот шли лет 30 назад в верховье Лены — там медведи из кустов на туристов с лодками таращились. А Васина байдарка — залистанный абзац в книге происшествий, что пишет сама жизнь. 

— Вправо, — сказал Николаю. 

Леонидыч не обольщался, что команда будет выполнена точно. Он выжидательно посмотрел на матроса, живущего своей инициативой. По складу — кремень, но как любо ему включить скорость, взять разгон! А надо бы хитрей: тихо залезть на вал, не тыкать в него и не протыкать! Но где уж… По днищу колыхалась вода от первых валов. 

Обогнув булыганы, Леонидыч перевел дух и вдруг насторожился. С рьяной гнильцой подлетал один-единственный вал, но зато какой! Белый гриб был налит, как чайник, что плюется кипятком из-под крышки. 

Леонидыч прищурился. То-то под утро не спалось. День рождения, как ни крути, но снилась несуразица, а потом — подзабытые подвиги: злая кудлатая вода Катуни и как за жизнь с ней боролся. 

Было давно и было так… Байдарка в третий раз перевернулась. Ему метнули спасконец. Веревку вытравило на всю длину, и Леонидыча понесло за поворот. За скалой — новый слив и бочка. Тут веревка кончилась и натянулась. Аккурат в бочке. Стало топить. Отпустить страшно и дышать нечем: кругом пена. Кинул веревку — не пропадать же. Из бочки вымыло. Берег рукой зацепил, выполз по грудь. На большее дыхания нет. Антоновский — светлая память — его увидал, за сердце облегченно схватился. «Саша Антоновский… — Леонидыч невольно вздохнул, — лучшие из лучших уходят так рано». 

Х-хах — вал врезался сбоку и накрыл. Байдарка огрузла и повезла массу водного горба. 

«Под корень спилили, — обомлел Леонидыч, — к берегу всеми правдами!» 

Просевший «таймень» двигался непослушно. Плохо дело… Что станется дальше, не было загадкой. Проникаясь духом железного потока, Леонидыч подумал: «Байдарка — что мороз в землю врос. Из прухи свое не выдернешь». 

Как на раздаче, поспел-накрыл новый вал и положил на лопатки. Николая снесло по борту, прижало к Аркадию. 

«Мешаем другу другу, — Аркадий отпустил корму, — пускай Арсентьевич плывет с байдаркой». 

Лопасть запала в глубину, мазнула-лязгнула по донным камням. Рука удержала. Леонидыча притопило с головой. Вынырнул, отфыркался. 

«Качественно помыло, — и вздрогнул: — мои сигареты!» 

Подумал: «Раньше река раздевала Василия: забрала шляпу, сапог — два раза пыталась, и добралась до души — серебряного крестика, 
 а вот гляди-ка, взялась и за почтенных варягов». Что есть жизнь? Череда приобретений и утрат. Но что оседает и не уходит — чувство этого мига. 

Аркадий приноровился к тому, как шпыняет его на валах. Каменное ложе (бог знает когда сотворенное) разгульно проносилось под ним. Аркадий выставил ноги на поток и коротко взглянул в клок неба. Там висело уплотнение облаков. Как не развернутый до конца рулон, от него стелилась тонкая перистая парусина. Подумал: «У природы во всем запас, и для людского века, видать, тоже». 

Его крутануло, и он оказался головой вперед. Снова окатило, окунуло. Подрабатывая веслом, осторожно выровнялся. Много камней. Эх, зря отпустил корму. 

Два валуна стояли на отшибе, давая потоку главный проход. За первым Леонидыч увидел родное желтое днище с полосками профилактики. 

— А-а-а, беглянка… 

Из-за камня выглядывал Николай. Навстречу протянулась сильная рука, и Аркадий оказался рядом. За валуном успокаивалась-колыхалась шалая растрепанная вода. 

— Вещи сплыли. Такие дела… — встретил новость и ощутил рукопожатье матроса: 

— С днем рождения тебя, Аркадий Леонидович!