Перспектива политических партий в XXI веке: средство демократии или орудие диктатур?

Источник материала:

Перспектива политических партий в XXI веке: средство демократии или орудие диктатур?

Политические партии на протяжении последних двух веков устойчиво ассоциируются в массовом сознании европейского человека с идеалами буржуазно-освободительных революций.
Александр ГРИЦАНОВ
Если в наличии "свобода, равенство, братство", то право людей создавать клубы-объединения "по политическим интересам" неотъемлемо отсюда следует. Самую страшную пародию на эту благородную идею измыслили советские коммунисты и немецкие фашисты. Неизбывно "правящая партия" большевиков в СССР (несменяемость пребывания у власти которой была даже одно время закреплена Конституцией) выступала близнецом национал-социалистов, монопольно управлявших гитлеровской Германией.

Сегодня попытки создать "вечно победившую партию" не очень-то в моде. Тем не менее радикальные метаморфозы этого старейшего института демократии Старого Света налицо.

В разных государствах, вроде бы ныне относящихся к системе "партийной демократии", происходят идеологические чудеса. Признается осуществимость совершенно немыслимых прежде партийных блоков (типа "ХДС—ХСС + зеленые" в ФРГ). Восстают из забытья партии, сумевшие в прошлом почти смертельно скомпрометировать себя (возрождение КПСС в облике "Единой России" или успех былых "демократических социалистов", скроенных в тоталитарной ГДР, на выборах в либеральной ФРГ). Создаются "общественные движения", способные предъявить себя и как электоральная партия, и как элемент бюрократической авторитарной "вертикали" власти (наподобие "Белой Руси" в РБ).

Реализация "обоюдоострой" идеи партии как направляемой "когорты единомышленников" в состоянии как реанимировать идеалы демократизма в бурно меняющемся мире, так и подготовить его к трансформации в диктатуру принципиально нового формата. Интригу же в этот процесс добавляет то обстоятельство, что очень многие партии Европы позиционируют себя сегодня в статусе поборников "социального государства". И приобретают таким образом внушительный круг поклонников.

Проблема лишь в том, что, как отмечал, по-видимому, самый блестящий философ политики ХХ века Карл Шмитт, размышляя о ФРГ 1960-х годов, "если государство начинает именовать себя социальным, это означает только то, что оно начало оформляться как полицейское". Поскольку государство берет на себя право и обязанность курировать вопросы всеобщего блага, постольку гражданскому обществу, важнейшей несущей конструкцией которого и является политическая партия как особый институт, приходит конец.

Как птица Феникс из пепла.

Расцвет моды на политические партии стал заметен уже в далеком ХIХ столетии, но эпохой пика популярности символа "партия" стал минувший, ХХ век. Исходя из реалий наступившего XXI века данный интеллектуальный символ можно отнести к довольно архаичным политическим брендам. Многие известные политологи (например, российский исследователь этой проблемы М. Афанасьев) убеждены, что "массовые партии — вчерашний день мирового политического процесса, уходящая натура".

Почему же этот символ столь живуч?

Возрождается партийная система исключительно за счет постоянных мутаций, не имеющих долговременной логики и вплавленных в традиции данного общества, с одной стороны, и перестраивающих само это общество — с другой. Подтверждением тому выступают коллизии в системе функционирования двухпартийной системы в США, эволюция однопартийной модели в Японии, неоднозначные векторы трансформации смысла символа "партия" в Европе, да и насильственная кастрация содержания этого символа в России и Беларуси.

В целом в Японии, в США, в любой из стран современной Европы в понятие "партия" вкладывается абсолютно разный смысл и пафос. Именно это и позволяет партии как институту общества успешно сохраняться уже довольно долго. Этот позитивный символ "демократии, либеральных свобод, плюрализма, дискуссий по принципиальным вопросам, электоральной конкуренции" продолжает сохранять собственный политический вес, реализуя при этом зачастую самые неоднозначные задачи.

Современная Европа: партии как объединяющий фактор.

Как известно, в начале ХХI века в культурном поле Старого Света символ "Европа" жестко ассоциируется с символами "евро", "Конституция", "Шенгенская зона" и "союз".

Объединительный проект, заключающийся в расширении и укреплении полномочий Европейского Союза, в становлении единой общеевропейской валюты, должен был найти свое юридическое закрепление в Конституции ЕС.

Символ "партия" не входил и не входит в первый их квартет, непосредственно связанный с "идеей Европы". Так, во всех версиях проекта Конституции ЕС (Лиссабонский договор) нет ответа на вопрос: "Евросоюз — это союз народов, союз суверенных наций, союз государств или союз партий?".

Реальная же перспектива жизнедеятельности ЕС после принятия Конституции будет заключаться, как прогнозируют многие эксперты, в поступательном ослаблении национальных государств, вошедших в ЕС, а затем и в их историческом исчезновении. Параллельно с этим будет нарастать процесс унификации политического пространства Европы в рамках вектора создания общеевропейских партий. Не случайным, например, является то, что партия "зеленых" легендарного Даниэля Кон-Бендита, прославившегося еще в 60-е годы прошлого века (в период "жаркого лета" во Франции), изначально создается как партия общеевропейского формата.

За "партиями власти" — будущее?

Создание "партий власти" — пусть зачастую и с регулярно корректируемыми названиями — феномен транснациональный. В той или иной форме это может произойти практически в любых государствах.

Как отметили авторы новейшего российского учебника по истории политических партий Западной Европы, странно было бы полагать, что это присуще только авторитарным и переходным обществам и отсутствует в развитых демократиях. Этот феномен есть везде, где имеет место сосредоточенность властных, утилитарных и медийных ресурсов и где наблюдается относительная стабильность кадрового состава политического класса управленческого истеблишмента.

Достигается этот эффект как в условиях дефицита демократических свобод, так и в результате многолетнего подтверждения властвующих позиций определенных групп влияния по итогам многопартийных выборов. Там, где политический процесс предполагает вовлечение партий в процесс выборов и в механизм воспроизводства политической власти, "партия власти" — это абсолютно демократичная институциональная перспектива.

Еще творец неоконсервативной идеи современного "конфликта цивилизаций" С. Хантингтон предупреждал во времена торжества модели "восходящего политического развития" (1960-е годы) о том, что нередок еще и этап "политического упадка". Поэтому задача Запада сегодня состоит не столько в стимулировании "развития", сколько в обеспечении "порядка". А одним из его ключевых признаков, по Хантингтону, и является та или иная партийно-политическая система, адаптированная к своему времени и к решению строго определенных задач. Так, по его убеждению, для решения задачи комплексной социально-экономической модернизации общества и государства (проблема, актуальная для всех без исключения в XXI столетии) наиболее подходит система с доминирующей партией или не более чем двухпартийная.

Идеологические партии уходящих классов.

На современном этапе эволюция политических партий Европы происходит под воздействием таких мировых реальностей, как развертывание научно-технической революции и обострение глобальных проблем, динамичного изменения социально-классовой структуры общества, усиление воздействия СМИ на общественное мнение и гражданскую культуру.

Одновременно в индустриальных странах Запада социальные и политические конфликты, традиционно преодолеваемые при помощи конкуренции партий, а не гражданских войн, концентрируются вокруг более или менее четко очерченных основных полюсов, которые в сфере идеологии условно можно обозначить как "(нео)консерватизм", "либерализм", "социал-демократия". Существуют также социально-политические силы, ориентирующиеся на правый и левый варианты радикализма.

При этом во всех основных партиях Западной Европы присутствует одновременное сочетание социал-демократических, либеральных и неоконсервативных элементов.

Обусловлено это следующим: на протяжении всей истории индустриально развитых стран существовала достаточно тесная взаимозависимость между характером голосования различных групп избирателей и их классовым положением. Обычно бедные и неимущие слои населения голосовали за партии левой ориентации, а более обеспеченные — за правые партии. Так, в Западной Европе пролетариат и близкие ему слои населения обычно склонялись к социал-демократическим партиям, а представители состоятельных слоев — к либеральным и консервативным. Причем вплоть до конца 60-х годов прошлого столетия бедные слои оценивали государственное вмешательство в экономику и программы социальной помощи значительно более позитивно, чем высокодоходные общественные группы.

На рубеже XX — XXI веков ситуация начала изменяться. Нарушилась взаимозависимость между голосованием избирателя за ту или иную партию и его принадлежностью к социальному классу или определенной социальной группе.

Так, постоянно снижается доля рабочего класса в социалистических и социал-демократических партиях. Растущее число представителей слоев населения с низкими доходами голосует за партии либеральной и консервативной ориентаций, а все больше представителей среднего класса — за социал-демократические и иные левые партии.

В качестве примера можно привести результаты выборов последних лет в ряде стран Западной Европы, когда значительную часть электората консервативных партий составили представители профсоюзов, включая и "синие воротнички" физического труда. Такая ситуация сложилась и в результате парламентских выборов 1986, 1993 и 1997 годов во Франции, где за коммунистов и социалистов частенько голосовали избиратели среднего достатка, а за консерваторов — малоимущие слои населения страны.

В итоге большинство крупных политических партий, в том числе и социал-демократических, по сути, перестали быть сугубо классовыми и превратились, по их собственному определению, в "народные партии", или партии "для всех", претендующие на представительство всех слоев населения.

Первыми на этот путь совсем недавно встали христианско-демократические партии, единодушно выступившие за реформирование левой политической философии.

Актуальные выходцы из детства Европы.

Еще в 1960-е годы американский политолог Сеймур Липсет писал о том, что современные партийные системы западных демократий "заморозили" то разделение общества, которое существовало "во времена признания политических прав рабочего класса". Таким образом, эти партии, по его убеждению, выступали отражением канувших в Лету политических дискуссий и интересов, уже не соответствующих реалиям постиндустриальной эпохи.

В настоящее время на Западе ширится круг исследователей, полагающих, что именно по этой причине классические партии должны уйти в прошлое. "Партии большинства" заметно смещаются к центру политического спектра, сторонники крайних идей превращаются в маргиналов, при этом программы партий-оппонентов уже мало чем отличаются друг от друга.

Показательны в связи с этим результаты выборов, когда главные конкуренты раз за разом приходят к финишу почти с одинаковым результатом. Такая ситуация наблюдалась в ФРГ в 2005 г., в Италии — в 2006 г. Отношение избирателей к партиям все чаще определяется не идеологией последних, а разного рода внешними факторами или личными качествами партийных лидеров.

В то же время, согласно практически всеобщей точке зрения, европейцы призваны оставаться на демократических позициях. И в этом плане роль политических партий трудно переоценить: если для создания неправительственной организации (НПО) вполне достаточно желания одного человека, то для того чтобы стать парламентской партией, необходима победа на выборах, то есть поддержка большого числа избирателей, легитимизирующая наделение "победителей" государственными полномочиями.

Отмечающееся в наши дни стремление замены партий комплектом НПО, "экспертным сообществом" и т. д. способно привести к подмене реальной демократии ее эрзац-воплощением. Видимо, это не менее опасно, чем банальная диктатура партии-монополиста.
Теги: Курсы валют