ВАВИЛОНСКИЙ БУКВАРЬ

Источник материала:

Вавилонский букварь
неСТРАШНЫЙ суд

Татьяна ЗАМИРОВСКАЯ

http://www.belgazeta.by/20080514.19/430504581

В последнее время в научных кругах появилась склонность анализировать любой текст не только с позиций говорящего, адресата и контекста. Зачастую присутствует дополнительное измерение, своего рода культурный контекст: круг явлений, реалий и имен, близких и понятных далеко не каждому встречному. За эти ниточки неосознанно подергивает всякий собеседник, пытаясь вычислить «своих». И если в прежние, более благородные времена, для того чтобы понять, «свой» ты или «не свой», хватало одного слова (например, «Битлз», или «Хармс», или, допустим, «Москва-Петушки», или, прости господи, «Уильям Берроуз»), то в век информационного апокалипсиса все усложнилось: став элементами глобального потока информации, откуда кто угодно может слить и скачать что угодно, явления культуры перестали быть метаязыком «для своих».


Раньше этот хрупкий, трогательный культурный язык был намного проще! В беседе с малознакомыми интеллектуалами случайно обронишь, допустим, что-нибудь про Питера Гринуэя, и вот уже - буква «А», самая главная. Кто-то выкладывает козырную карту: «Джармуш!», а ты ему: «Кустурица!». Это уже не буква, это уже чтение по слогам и целая азбука, в которую вы яростно вгрызаетесь с теперь уже единомышленниками. Сейчас все намного сложнее. Ну какой нормальный человек не смотрел фильмов Кустурицы? Когда объект искусства теряет относительную недоступность, он перестает быть знаком и символом, превращаясь в заурядный штрих к портрету прекрасной реальности.

Сама же реальность попросту куда-то исчезает. Во всяком случае, человек, составивший свое мнение о музыкальном Манчестере эпохи 80-х по фильму «Круглосуточные тусовщики», вряд ли сможет адекватно обсудить трагедию Яна Кертиса с тем, кто ознакомился с его печальным жизнеописанием по фильму «Контроль», снятому Антоном Корбийном на аналогичную тематику. Думается, если оба этих знатока британской культуры окажутся в Манчестере и бросятся на шею очевидцам тех прекрасных времен, их вряд ли кто-либо поймет. И дело не в знании английского: настоящая Вавилонская башня, точнее, невнятная груда ее обломков - в голове каждого из нас.

Использование чужой культуры в качестве искуственного языка, своеобразное психологическое эсперанто - обычное дело для здешних широт. Например, белорусский музыкант Глеб Галушко, которого тоже волнует эта проблема, уверен, что белорусу или русскому никогда в жизни не понять книжек Ирвина Уэлша или музыки The Smiths - просто потому, что это невозможно. Он рассказывает: «например, культовый у нас фильм Trainspotting - здесь его перевели как «На Игле», потому что слово Trainspotting - непереводимо. И получилось, что у нас его и смотрели как фильм про наркоманов. Богемное такое кино. А ведь Trainspotting - это такое развлечение английского пролетариата, молодых людей из самых низших слоев: коллекционировать номера проезжающих мимо поездов. Фильм и книжка Уэлша - о пролетарских развлечениях и о том, как проводят время эти британские подростки из не очень благополучных семей; у нас же это все - богемный, интеллектуальный контекст».

Именно поэтому многих здешних битломанов так пугает новейший киномюзикл «Через Вселенную», где песни «Битлз» служат иллюстрациями к простенькому сюжету о студенческой жизни 60-х. Для нас язык «Битлз» со всеми этими кислотными моржами, садовыми осьминогами и серебряными молоточками - натуральная фантасмагория. Для нашего сознания, в общем-то, что «Битлз», что Даниил Хармс - одного земляничного поля ягоды. И тут на этом полудетском, птичьем языке, на котором мы друг с другом тайно щебетали на протяжении десятилетий, нам рассказывают о вещах, в которых нас никогда не было: война во Вьетнаме, американские студенческие демонстрации, акции протеста, хипповские коммуны. При чем тут «Битлз», наше трогательное окно в хрупкий волшебный мир, где не было никакого лубочного документализма?

Наш местный сценарий по песням «Битлз» - изданная в начале 90-х в Минске культовая книжка «Сердце дурака» Джеймса Гудвина (Вячеслава Жукова). На этой книге, полной дурашливой психоделики, дьявольщины и инфантильного надрыва, выросло целое поколение: тайное, подпольное, разобщенное. И когда в Across The Universe постаревший упитанный Боно поет песню I Am The Walrus под многокрасочное мельтешение компьютерных спецэффектов, имитирующих ЛСД-трип, понимаешь: вся эта графика в подметки не годится простенькому, но по-настоящему сумасшедшему клипу самих «Битлз» на ту же песню, снятому во время их автобусного кинопутешествия Magical Mystery Tour.

Нам ближе очаровательный модернизм мультфильма о желтой подводной лодке, где вместо бомб, демонстраций и полицейских - потешные синие твари, прыгающие клоуны и истероидный командир подлодки, который, вообще-то, вылитый наш капитан Врунгель. И когда понимаешь, что песни «Битлз» - совершенно удобоваримый для западного сознания язык, на котором современному поколению рассказывают мифическую, засахаренную и до невозможности ненатуральную историю 60-х, во рту становится как-то неуютно - будто язык, на котором ты говорил все эти годы, вдруг оказался гигантским говяжьим или ватным свиным. Свят-свят-свят…

Пусть лучше питерский битломан Коля Васин строит свой дурацкий Храм Мира и Любви Имени Джона Леннона. Во всяком случае, мы с ним говорим на одном языке, пусть признаться в этом сможет далеко не каждый… Нет, на самом деле, разве вы в детстве не мечтали построить точно такой же храм? Нет?

Если язык 60-х, 70-х, 80-х и даже 90-х строится на одном лишь упоминании имен героев, титанов и каких-то тектонических глыб, с 2000-ми не все так просто. Группа Stranglers еще в начале 80-х пела о том, что героев больше нет. Возможно, все циклично, и через 20 лет все герои окажутся в 2000-х, но пока здесь пустовато. Когда героев не хватает, мы заимствуем их с удивительной легкостью, превращая чужую систему знаков в собственную. Нам не на чем друг с другом разговаривать, и мы бросаемся друг в друга ценностями, как камнями:«Новый фильм Киры Муратовой! Новый диск группы dEUS! Концерт «НОМ» в Минске!».

На выжженной земле рождаются гении: суметь здесь родиться - уже, по сути, подвиг, немыслимое преодоление чудовищных обстоятельств. Мы говорим на чужом языке, потому как своего у нас нет. Каждая буква нашего алфавита - по-школьному маленькая, строчная, прячется в тени заглавной. На «Серебряную свадьбу» у всякого циника будет весомый ответ Tiger Lillies. На «Красные звезды» у многих найдется в ответ «Гражданская оборона». На запрос Svet&Al Boogie Band даже сам Svet наверняка ответит: «Джон Ли Хукер» - и локальный язык неумолимо расширится до глобального. По всеобщему мнению, более качественного.

Проблема в том, что он все равно нам не принадлежит и принадлежать не будет. Вавилонская башня давно рухнула, но важно понять одно: говорить с миром на всеобщем вселенском наречии можно исключительно через тщательную разработку своего собственного, незыблемого и предельно локального алфавита. И пусть на нем говорит всего десяток человек - это значит всего лишь то, что именно этому десятку невероятно повезло. Теги: Минск