Будет разворот. Чалый объясняет, как изменится мир после пандемии

Источник материала:

Пандемия коронавируса еще набирает обороты, ломая планы и прогнозы, но уже очевидно, что мир не выйдет из этой передряги прежним. Сломается многое, в том числе сорокалетний европейский тренд роста доходов на капитал при стагнации реальных зарплат. Как не бывает атеистов в окопах, так не бывает либертарианцев во время пандемии, но в итоге запрос на демократию вырастет, а автократии останутся на обочине, как и набравший было обороты капитализм слежки. О том, каким будет новый мир, рассуждает независимый аналитик Сергей Чалый

• 
  Сергей Чалый Независимый аналитик

   
• 
  Ольга Лойко Главный редактор политико-экономического блока новостей

   

Вход, карантин, выход: как, когда, на сколько

Пока медики бьются на передовой, правительства пытаются кого-то спасать (или нет), эпидемиологи строят прогнозы и отстаивают стратегии, бизнес пытается выйти из передряги живым. И у всех кроме сотен насущных вопросов есть общий — что будет дальше, когда это все, наконец, закончится. Определенности у экспертов немного, хотя Сергей Чалый сходу рекомендует вышедшую недавно статью Нейла Фергюсона, профессора Imperial College «Imperial's Neil Ferguson: «We don’t have a clear exit strategy».

— Мы видим, что кривая заболеваемости уплощается, введенные меры дают результаты, иммунитет формируется. Хотя данные о том, какая доля населения уже могла быть инфицирована и переболела бессимптомно не очень оптимистичные — были эксперты, говорившие, что, возможно, уже до 60% переболело (а для формирования коллективного иммунитета надо больше 50%), но реальные оценки показывают, что речь идет о 2−5% населения, — отмечает Чалый.

Быстро выяснилось, что длительная изоляция — мера очень тяжелая, это большая нагрузка на общество, психологическая, экономическая, социальная — все вместе. Исчерпываются сбережения, люди теряют работу. Как правило, самые уязвимые, в том числе малый бизнес, сфера услуг, общепит запаса прочности и не имеют, живут «с колес».

Можно говорить о «формуле Трампа», как наш глава государства. Мол, не надо ничего закрывать, лекарство хуже болезни.

— На самом деле, нет, результаты свои эти меры дают. Но до коллективного иммунитета еще далеко, до вакцины — год, и запрос на постепенное снятие жесткого карантина будет происходить. Вопрос: на какие показатели ориентироваться, решая это делать? В любом случае надо понимать, что мы будем находиться в довольно длительном периоде stop and go, ослабления ограничений и подъема заболеваемости, — прогнозирует эксперт.

Ключевым вопросом в борьбе с вирусом и негативными реакциями населения на любые меры (всегда множество граждан оказывается недовольным, считая меры или недостаточными, или избыточными) становится вопрос лидерства.

— Нью-Йорк — лучший пример того, как лидерство должно выглядеть. Ежедневные практически брифинги с трансляцией в youtube губернатора Эндрю Куомо, где он показывает графики, все объясняет, рисует прогнозы — вот сейчас загиб кривой заболеваемости начался раньше, чем ожидали. Расчет был 110 тысяч смертей, сейчас выходят на 50−55 тысяч. И рейтинг его настолько вырос, что демократы всерьез рассматривают его в качестве кандидата на президентских выборах. Он выглядит очень уверенно, особенно на фоне Трампа, у которого то вирус есть, то его нет, — отмечает Сергей Чалый.

Результаты моделирования в последние дни становятся все точнее, так как данных все больше. Цифры по Италии, Великобритании, показывают, что если бы меры по сдерживанию эпидемии начались на неделю раньше, распространение было бы на 66% меньше, на три недели — на 95%, рассказывает аналитик. Если бы введение мер наоборот отложили на неделю — рост числа заболевших был бы в три раза, на три недели — в 17−18 раз.

«Даже если карантин продлится квартал, то не ранее конца 2021 года мы достигаем экономической активности, с которой начали остановку экономики».

— Вот цена времени в борьбе с этим вирусом, — подчеркивает Сергей Чалый. — Мы обсуждали выбор между «все умрем от вируса» или «все умрем от голода», но эксперты сходятся на том, что это дилемма ложная. Экономические результаты предыдущих пандемий, в первую очередь, испанки в 1918 году, показывают, что страны и регионы, вводившие самый строгий карантин, получали эпидемию тремя волнами. Думаю, не менее трех их будет и сейчас. Сидеть три продолжительных периода в жестком карантине — это слишком много. Предельный срок, который может вынести человек — 40 дней.

Действительно, само слово «карантин» итальянского происхождения, означает 40 дней, столько выдерживали до входа в порт корабли, пришедшие из других стран. Эксперт обращает внимание на то, что эти же страны с жестким карантином показывали и самый высокий рост экономики впоследствии.

— Опыт показывает, что такой локдаун — это не повреждение экономики. Это остановка, чтобы потом снова расти, пусть и небыстро. Нынешние исследования говорят, что даже если карантин продлится квартал, то не ранее конца 2021 года мы достигаем экономической активности, с которой начали остановку экономики. То есть выздоровление будет небыстрое, отмечает эксперт.

Но очевидно одно: меры должны быть приняты как можно раньше, и меры должны быть решительные.

Еще не победа под Сталинградом, но уже битва под Москвой

— Второй вывод, который можно сделать по данным предыдущих эпидемий, это опасность преждевременного ослабления сдерживающих мероприятий, — предупреждает Сергей Чалый.

Он напоминает классическую историю — противостояние Филадельфии и Сент-Луиса во время эпидемии «испанки» в 1918 году в США. Первая поздно среагировала, на массовых мероприятиях, не отмененных во время эпидемии, заразилось много людей. Сент-Луис ввел запрет на активное передвижение и собрания.

— На графиках видно, что смертность в Филадельфии быстро выросла, в то время как Сент-Луис смог лучше справиться с ситуацией, поскольку у них не было лавины больных. Но Филадельфия после пика меры приняла, держала довольно долго и второй волны заболеваемости у нее не было. А у Сент-Луиса кривая была заметно более плоская, гораздо меньше смертей на пике, но когда они решили, что все позади, оказалось, что коллективного иммунитета еще нет и произошел еще один подъем. В итоге количество умерших суммарно может оказаться одинаковым. Но очевидно, что важно не получить пик, так как нагрузка на систему здравоохранения может оказаться слишком высокой, люди будут умирать только потому, что нет возможности оказать им помощь, начнется сортировка — кому жить, кому нет, что сейчас происходит в Италии.

Уже есть смысл говорить о развороте, уверен Сергей Чалый.

— Что мы видим сейчас на рынке акций. Если падение на 20% — медвежий рынок, а рост на 20% — бычий рынок, то от дна уже есть рост 20%. И это при большом количестве смертей каждый день. Но все равно уже виден загиб этих кривых. Рынок — это машина, которая делает прогноз. Рынок начинает падать раньше, чем начинается экономический спад, и подниматься со дна раньше, чем начинается восстановление экономики. Я привык верить этой коллективной мудрости. Если делать аналогию с войной, это, может быть, еще не Сталинград, но уже победа под Москвой. То есть не окончательная победа, но понимание, что эту войну мы не проигрываем. То есть акции еще могут падать, но уже есть сценарий выздоровления, уже есть смысл говорить о том, как это будущее выздоровление будет выглядеть.

Консенсуса, как выглядит точка разворота, насколько должна снизиться заболеваемость, чтобы мы сказали прекращении ограничений, об остановке пандемии, пока нет. Белорусская кривая пока примерно в графике соседей, отмечает аналитик: удвоение случаев за три дня.

— Если учесть наше отставание примерно в 30 дней, то мы выходим на число, в 1000 раз большее, чем сегодня (8 апреля, 1000 заболевших). Это не значит, что мы пойдем именно по такому графику, отклонение может быть весьма серьезным, но это важно для оценки того, сколько стоит бездействие, — подчеркивает Сергей Чалый.

Тонко, хрупко, ненадежно. А как потом?

Пока врачи сражаются на передовой пандемии, на первый план у экономистов выходит вопрос о том, что будет с мировой экономикой после эпидемии.

Происходящее в мире сейчас — последний гвоздь в крышку гроба глобализации

— Первое: не зря Билл Гейтс говорил пару лет назад, что пандемия — самое опасное для современного мира. В угоду экономической эффективности экономика выстроена слишком уязвимой к изменению внешних условий.

Это как с динозаврами, которые при изменении внешних условий вымерли, объясняет эксперт. Происходящее в мире сейчас — последний гвоздь в крышку гроба глобализации, уверен он.

— И так уже несколько десятилетий к ней было настороженное отношение, как и ко всем институтам, ее поддерживающим. Уже был Brexit, был Трамп — это все ответы на кризис, на неравномерное распределение результатов глобализации, потерю рабочих мест, растущее неравенство регионов, профессий, социальных страт. Суть глобализации была в том, что это win win ситуация — глобальная кооперация и свобода торговли. И что особенно важно — масштабные перемещения людей.

Сергей Чалый подчеркивает: с 70-х годов реальные зарплаты в развитых странах стагнировали. Блестящее тридцатилетие в Европе, начавшееся с конца Второй мировой и длившееся до 80-х годов, демонстрировало реальный рост благосостояния. Потом — стагнация. Все выгоды от повышения эффективности, total factor productivity, шли в пользу капитала, а не труда. Он уверен: теперь будет разворот.

— Экономика оказалась очень хрупкой. Цепочки в угоду эффективности были выстроены слишком длинными, система just in time inventory работала так, что если товар лежит на полке дольше двух дней, бизнес считался провальным. Как работает Walmart: есть тридцатиминутное окно для поставщика, когда он может приехать. Есть постоянный поток подвоза, иначе товар считается мертвым грузом. А сейчас становится понятно, как легко эти цепочки разрушаются. Посмотрите на зависимость от Китая: 80% медицинских препаратов в Европе выпускается из субстанций китайского производства. Представьте, что эта отрасль в Китае останавливается. И что делать? Заменить нечем. Сейчас движение будет в пользу избыточности, большего резервирования, следовательно — в сторону меньшей эффективности. Долгосрочные прибыли корпораций будут снижаться. Движение будет в пользу меньших темпов роста, но большей устойчивости. Очень серьезные проблемы будут испытывать все международные институты, от ООН до Всемирного банка и МВФ.

Чалый также убежден, что обострятся проблемы у Евросоюза, если он не сумеет придумать экономический и социальный ответ на этот вызов. В ЕС, отмечает он, не работает механизм распределения рисков — нужен европейский бонд, общий долговой рынок, а не долговой рынок суверенных стран.

— Европейский центральный банк при этом должен быть кредитором последней инстанции не центробанков стран ЕС, а коммерческих банков Европы. Но для этого надо менять логику и психологию лиц, принимающих решения в Берлине, с их культом бездефицитного бюджета и т.д. Если этого не будет, вы увидим движение в сторону отказа от интеграционных структур. Как любой кризис, этот ускоряет текущие процессы. Будет движение в сторону национализации, оно будет накладываться на ослабление институтов глобализма.

Угрозой второго порядка Чалый называет дефицит на рынках продуктов питания. Много развитых стран, которые были экспортерами пшеницы, другой сельхозпродукции, в угоду эффективности полагались на большое число сезонных мигрантов. В ситуации закрытых границ это чревато проблемами с рабочей силой. Плюс стремление стран-производителей создавать избыточные запасы (хороший пример — гречка) может создать трудности странам-импортерам. Это будет естественная защитная реакция, хоть и неверная, предупреждает эксперт. Нехватка продовольствия приведет к росту цен на него.

— Кстати про мировой порядок. Тренд, который начался еще войной в Ираке. Та победа стала долгосрочным поражением США. Порядок, который был основан на том, что есть мировой полицейский, хорош тогда, когда угроза страшнее исполнения. Когда никто не решается бросить вызов шерифу. А Ирак решился. И что-то в мире поменялось. И коалиции вокруг США не сложилось. В итоге сейчас, во время пандемии, очевидно ослабление роли федерального правительства в США, рост эффективности местных властей, несовершенство социальной системы, моментальный всплеск безработицы.

Америка мировое лидерство потеряет, уверен Чалый. При этом Китай вряд ли займет лидирующее положение.

— Думаю, самым эффективным ответом на пандемию дали страны вроде Южной Кореи, Сингапура, Гонконга — демократии, а не автократии. В автократии, кстати, можно записывать и США, несмотря на все системы сдержек и противовесов. Мы увидели, что они не работают.

Как антисексуальная революция произошла с распространением ВИЧ, так и нечто подобное будет с общественными нормами после пандемии

Еще один вывод: пандемия в очередной раз нанесет серьезный удар по обществу и людям. Закрытие границ, национализация, недоверие иностранцам — это все последствия. Опыт прошлых пандемий говорит о разрушении социального капитала, уменьшении доверия в обществе, а это тоже один из факторов экономического роста.

— Сильно поменяются привычки и образ жизни. Как антисексуальная революция произошла с распространением ВИЧ, так и нечто подобное будет с общественными нормами после пандемии. К объятиям, поцелуям, рукопожатиям и вообще близким социальным контактам мир будет относиться более настороженно, и это тоже станет фактором, замедляющим рост, — прогнозирует аналитик.

Многие начали писать, что после чумы начался ренессанс — мол, выжившие будут радоваться, творить. Но историки средневековья указывают, что между этими событиями прошло много времени, да и сам Ренессанс — выдуманный концепт 19-го века, считает Чалый.

— Такого ощущения после эпидемии чумы в обществе не было, оно вышло сильно травматизированным. Эти социальные травмы будут очень серьезными. Это будет разочарованное растерянное общество, вроде того, что было описано Хемингуэем и Фицджеральдом: Пьем, а что еще делать? Попытки себя развлечь в виде гражданской войны в Испании. Это потеря ориентиров и она снова будет, — уверен он.

Эксперт также обращает внимание на любопытный факт: статистика показывает, что после таких пандемий реальные зарплаты росли. В частности, был быстрый рост реальных зарплат работников в Британии, во Франции.

— Было предположение, мол людей стало меньше. Нет. Это было результатом социальных бунтов. Разрушение доверия между людьми разрушает и доверие к социальным институтам. Тогда — к короне и церкви. Думаю, и на международной арене, и внутри стран вырастет уровень конфликтности. Одним из последствий, кстати, стал рост популярности фашистских партий в Европе. Не исключаю, что международная кооперация сменится жестким противостоянием стран.

Бессмысленная работа, немыслимая зарплата

Травматический опыт будет сказываться на протяжении 20 лет, одного поколения, прогнозирует Сергей Чалый.

— Еще нас ждет серьезный репрайсинг того, как мы оцениваем стоимость труда, — уверен он.

Эксперт приводит данные из книги Дэвида Гребера «Бессмысленная работа» (Bullshit Jobs) — около трети опрошенных в развитых странах считают свою работу бессмысленной, ненужной.

— Поведение людей надо контролировать, им придумали огромное количество ненужной офисной работы. При этом довольно высокооплачиваемой. Похожая ситуация во многих научных институтах: все эти гендерные исследования, не соответствующие никаким критериям научности. Это во Франции изобрели — где можно учиться до бесконечности, и вроде быть занятым полезным делом. Но на самом деле экономически это bullshit jobs, — заявляет Сергей Чалый.

И что выясняется в период пандемии. Самые полезные люди — это клинеры, доставщики, все эти «уберы», прекариат, который даже работниками не считался.

— Их права очевидно надо защищать, их труд очень важен. В сочетании с автоматизацией это приведет к тому, что то, что считалось «сложной работой» (к примеру, написание отчетов по фондовому рынку) будет автоматизировано. А вот автоматизировать уборку номеров в гостинице — куда сложнее. Это машина не сделает.

Вопрос справедливости зарплат затронет многих, уверен аналитик. С момента начала пандемии от ученых ждут вакцину. И разработчики не без ехидства говорят, мол, наши зарплаты были многократно меньше зарплат среднего футболиста, может, лучше они вам вакцину разработают? Понятно, что финансирование медиков, их защищенность улучшится повсеместно, отмечает Чалый.

Чтобы оценить перспективы и динамику восстановления мировой экономики после пандемии Чалый предлагает смотреть за тем, как восстанавливаются торговые цепочки, спрос на перевозки.

— Это будет более точным признаком, чем разворот рынка акций. Главный тренд, к которому надо быть готовым: темпы роста экономики будут ниже, прибыли корпорации — тоже. Это разворот очень длинного тренда, когда доля доходов на труд стагнировала, а доходы на капитал росли.

Уже очевидно, что вырастет запрос на демократию, а не автократию, ведь автократии в условиях пандемии сработали плохо

Из хорошего: несмотря на стремление к разделению, антиглобализации, мы увидим создание международных структур, которые будут способствовать координации глобальных усилий с точки зрения безопасности, экстренных мер в области общественного здоровья.

— Потребность в СМИ, в донесении своих, самых разных точек зрения, вырастет. Еще нас ждет крах капитализма слежки. Появится механизм прайсинга информации, которой мы делимся с крупными корпорациями. Сейчас мы с этого ничего не получаем. Бизнес-модели Google, Facebook и прочих, монетизирующих наши метаданные, будут под угрозой. Сектора лидирования сменятся. Healthcare, телемедицина, к примеру, будут в тренде.

Вырастет и роль государства: все убедились, что перед лицом глобальной угрозы нет индивидуальных стратегий спасения. Только коллективный ответ.

— Но важно, что укрепление роли государства будет не в сторону авторитаризма. Уже очевидно, что вырастет запрос на демократию, а не автократию, ведь автократии в условиях пандемии сработали плохо, — резюмирует Сергей Чалый.

Теги: Новости