Из-за «профнепригодности». Художника исключили из вуза, а он стал востребованным за границей

Источник материала:

Работы Сергея Писаренко есть в коллекции компании Samsung в Южной Корее и на стенах кабинетов Белого дома в США, в его биографии были выставки в Беларуси, Германии, Швеции, Бельгии, Польше, Литве и России. О том, как его исключили из белорусского «Хогвартса» и почему служба в армии плохо влияет на художников, Сергей рассказал TUT.BY.

История с исключением случилась, когда Писаренко учился на пятом курсе Академии искусств. Тогда по какой-то причине администрация решила исключить одного из однокурсников. Студентам сказали, что нужно голосовать, а Сергей проголосовал против исключения. Спустя полгода он сам оказался в ситуации своего одногруппника: ему поставили двойку по живописи в конце пятого курса, хотя все предыдущие годы он учился только на пятерки и получал повышенную стипендию. На вопрос: «Почему так случилось?» студенту ответили: «Из-за „звездной болезни“ и „профнепригодности“».

После того как Сергея исключили, нужно искать работу, а на дворе «лихие 90-е». Куда можно податься художнику? Освоил создание левкаса — специального грунта, на котором рисуют иконы. Параллельно нашел фирму, которой требовался художник, чтобы расписывать декоративные поделки из дерева — их из Беларуси экспортировали в США: там они пользовались большим успехом.

— Ситуация перестала казаться безнадежной. Я начал зарабатывать и мог нормально существовать. Даже не хотел возвращаться в академию, но друзья-художники уговорили.

«Наверное, сейчас гимназию-колледж сравнили бы с Хогвартсом»

Как все начиналось? Большого интереса к рисованию в раннем детстве Сергей не проявлял. Родился он в Беларуси, но до семи лет жил в Казахстане в городе Караганда. Вспоминая это время, Сергей говорит, что был окружен не типичной белорусской природой, которую так любит сейчас изображать, а бескрайними степями, простирающимися до горизонта. А еще запомнилась дружба семьи с поволжскими немцами, которые были депортированы в Казахстан еще в 1940-е. Оттуда истоки интереса к немецкой культуре и языку, который Сергей Писаренко сохранил на всю жизнь — неспроста большинство зарубежных выставок состоялось именно в Германии.

После возвращения в Беларусь мальчика отдали в обычную общеобразовательную школу. Ничто не предвещало поворота в сторону сферы искусства, пока однажды в Воложин не приехали отборщики из гимназии-колледжа имени Ахремчика.

— Как и все дети, с рисованием сталкивался тогда, когда нужно было подготовить стенгазету к праздникам. Так или иначе, нарисовав парочку стенгазет, я сформировал репутацию «рисующего мальчика». Вот она, сила имиджа! — смеется художник. — Наверное, поэтому учителя обратили внимание агентов колледжа на меня.

Собеседование и задания, которые Сергей выполнил, понравились представителям школы, и его позвали на экзамены в Минск: нужно было продемонстрировать навыки в рисунке, живописи и композиции.

— Тогда впервые услышал про такое деление изобразительного искусства. Но как-то догадался, что рисунок — это работа карандашом, живопись — красками, композиция — присутствие человека в работе. Двигался интуитивно.

Экзамены, к своему удивлению, Сергей сдал успешно. Пришло письмо о зачислении, что удивило, если не шокировало, всю семью. Ведь нужно было отправить 11-летнего сына за 80 километров от родного дома и привыкнуть, что видеться с ним они будут только по выходным и на каникулах.

— В письме написали: берите зубную щетку, одежду, желательно купите халат. Приезжайте в конце августа, занятия с 1 сентября. Наверное, сейчас гимназию сравнили бы с Хогвартсом, — рассуждает Сергей. — Ехать один в Минск я боялся, но подумал, если не понравится, то всегда можно вернуться домой.

Гимназия-колледж искусств имени Ахремчика была создана более пятидесяти лет назад. До сих пор талантливые дети приезжают сюда на учебу со всей страны, обучаясь по двум направлениям: музыка или изобразительное искусство. Сами учащиеся и выпускники называют гимназию «Парнат». Есть версия, что это от скрещения «интерната», «парнаса» и «парниковой» — улицы, на которой находится здание учебного заведения.

Сергей вспоминает: иногородних детей было много, в одной комнате порой помещались двадцать человек. График плотный: ранним утром подъем, зарядка и бегом на завтрак — в 8.00 начинались уроки. Общеобразовательные предметы чередовались с занятиями по изобразительному искусству. После учебы дети шли в мастерские рисовать самостоятельно. Свободного времени было очень мало, но когда оно появлялось — бегали в парк Челюскинцев или гуляли по Детской железной дороге. Тусовались на «ступах» — ступеньках здания колледжа. Сергей рассказывает, что учеба была каким-то непрерывным праздником: мало того, что занимаешься тем, что нравится, так еще ты окружен интересными людьми, теми, кто близок по духу.

— В мое время ученики сидели за рисунками до вечера. Не потому, что нас кто-то заставлял и мы под гнетом обязательств стояли у мольберта. Просто всем нравилось учиться. А самый любимый день «парнатовцев» — суббота, ведь вечер был свободен и можно заниматься искусством, не отвлекаясь на другие предметы.

— В колледже работали потрясающие преподаватели, — вспоминает Сергей. — Например, Егор Егорович Батальонок — удивительный учитель — считал, что для роста художника очень важна творческая атмосфера. На отдельные занятия он приносил пластинки, включал музыку и давал задания. Говорил: «Слушайте ее и себя». И это были ценные уроки: гармонию каждый понимает по-своему, но ее нужно научиться прежде всего чувствовать.

Учеба в «Парнате» на художника делилась на две части: с 5-го по 7-й класс изучали, в основном, как работать акварелью, и только с 8-го класса, переходя в колледж, начинали работать маслом и рисовать портрет человека: сначала голову, потом погрудный портрет, фигуру в одежде и только в последних классах обнаженную модель.

— Художники по обнаженной натуре скользят взглядом, как врачи, высматривая, где какая мышца, где кость — это настоящий ребус для разгадки. Приходили разные люди, конечно, если заглядывали балерины, то ученики очень радовались их красоте, бывало, заглядывали и спортсмены с развитой мускулатурой, что радовало не меньше.

Когда Сергей Писаренко перешел в старшие классы, общественная жизнь в столице начала кипеть, не обошла она стороной и закрытый мир гимназии-колледжа. Ученики начали говорить по-белорусски, интересоваться белорусской культурой, песнями и традициями.

— Дружба со скульптором Геником Лойко невероятно обогатила нас национальной культурой. Помню, на организованных встречах к нам приходил будущий политик Винцук Вячорка, выступал с концертами поэт Сяржук Соколов-Воюш. Это было время открытий.

Годы, проведенные в гимназии-колледже, были очень продуктивными и богатыми на впечатления. Но была обратная сторона в получении художественного образования:

— Научить рисовать — одно, а стать художником — совсем другое. Многие студенты после выпуска из колледжа не знали, чем заниматься, ведь все мечтали стать художниками, а в Академию искусств поступали единицы. Иногда это выливалось в настоящие драмы человеческих судеб.

Некоторые одноклассники буквально автостопом уехали за границу. Эмиграция — легкая штука только в кино, а на деле часто оказываешься в «гетто», работая грузчиком по ночам, а днем рисуя картины для себя. Другие не выдерживали смены эпох, не находили место для себя в обществе и с нервным срывом оказывались в больницах. Третьи год за годом поступали в Академию, чтобы воплотить мечту, но в итоге бросали эти попытки и начинали строить более практичные карьеры. До сих пор считаю случаем, что я остался в искусстве.

«Чтобы „убить художника“, достаточно забрать у него кисточку на пару лет»

Сергей подчеркивает: ему очень повезло, он смог поступить на отделение станковой графики в БГАИ. Выбирал, как он сейчас вспоминает, по необычному принципу: подумал, что живопись он любит слишком сильно, а значит, за шесть лет учебы охоту заниматься ей точно отобьют, поэтому надо выбрать другую специальность.

— Живопись, графика, скульптура — эти направления считались очень престижными, считалось, здесь студенты занимаются высоким искусством, а вот декоративно-прикладное искусство или дизайн — это специальность для тех, кто не смог поступить туда. Но теперь дизайнеры взяли реванш за десятилетия такого отношения, — со смехом рассказывает Сергей. — Теперь в БГАИ абитуриенты рвутся туда в первую очередь.

Радость была недолгой — после того, как Сергею исполнилось 18 лет, его сразу же забрали в армию, он даже не успел поучиться на первом курсе. В Афганистан художника не отправили — зрение плохое: служил в Бобруйске, а потом его перевели в Рязань. Сергей считает, что служба в армии не для «тонких натур», ведь того, чтобы «убить художника», достаточно забрать у него кисточку на пару лет. После возвращения из армии он начинал работать тем же карандашом, но мышцы, которые участвовали в рисовании, забыли, как это делать. Карандаш просто выпадал из рук.

— Нахождение там требует огромных эмоциональных усилий, за каждый шаг надо бороться, что не настраивает на поэтический лад. Поэтому после возвращения домой прийти в себя очень сложно, образное мышление и художественное видение мира притупляется.

На первом курсе Сергей активно восстанавливал свои способности, тщательно изучал акварель и достиг успеха в ней.

— Акварель нужно «разгадать» — это вода, стихия. Очень непредсказуемый материал, здесь нельзя обойтись пятном, нужно хорошо понимать, как акварель будет ложиться на бумагу. Если сделать ошибку, то исправить, как в случае с маслом, нельзя. Нужно сразу попасть в тон, в пространство. Чувствовать ее, предвидеть, как капля краски растечется. Старания даром не пропали: в Академии меня отмечали именно как акварелиста.

Когда Сергей восстановился в Академии, он стал раздумывать об идее диплома.

— Наступил период осуществления давней моей мечты — создания рукописной книги Миколы Гусовского «Песня про зубра», — рассказывает художник. — Когда я был в армии, то носил миниатюрную книжку в кармане, читал и знал текст почти наизусть.

Самостоятельно выбрать тему выпускной работы в академии Сергею не разрешали. На первую встречу с комиссией Сергей принес два готовых листа и описание концепции «Песни про Зубра».

— Сказали: «Слишком сложно», — смеется художник.

Диплом представляет из себя не просто красивый каллиграфический текст: каждая страница украшена буквицами и сопровождена графическими иллюстрациями. В итоге он был признан общим советом академии и защита прошла на отлично, а художник получил предложение вступить в творческое объединение каллиграфов «Лiтарт» во главе с легендарным профессором каллиграфии Павлом Семченко. Книга же три года ездила по престижным выставкам.

«Вместо того чтобы купить новую кухню, женщина покупала картины»

Германия в жизни художника появилась давно. Декан несколько лет подряд говорил студенту: «Сережа, ты же знаешь, что мы готовим твои документы для Ганновера?» Возможность, о которой мечтали все студенты: на целый год по обмену поехать в немецкий университет изучать искусство. Но каждый год в Германию отправляли других студентов.

— Сейчас я думаю, может быть, и хорошо, что так сложилось, потому что художники из Германии возвращались в состоянии культурного шока. Все-таки там другая школа, а мне, человеку с классическим образованием, было бы трудно ее принять. Спор между теми, кто, условно назовем, занимается академической живописью, и теми, кто делает концептуальное искусство, действительно есть, — рассуждает художник. — Кто из нас прав — я не знаю. Придерживаюсь принципа «художник художника не судит». Можно сказать, у нас разные цели: кто-то говорит про эмоции, образы, другие апеллируют к уму. Но, с другой стороны, считать, что мы, «академисты», просто делаем красивые картины и не думаем про концепции своих работ — упрощенная точка зрения.

Впервые Сергей попал в Германию в 1994 году: поехал на праздничные Пасхальные выставки-ярмарки. Вспоминает яркий факт: билет на самолет из Минска стоил четыреста долларов, в то время как стипендия студента тогда была три доллара. Но, по его словам, «не мог не броситься в эту пучину», манили перспективы в новой стране, хотя для поездки пришлось одалживать деньги.

Первая выставка Сергея Писаренко тогда же в живописном городе Фройденберг и заслужила внимание местных экспертов. Потом выставки проводились бесчисленное количество раз: в Хайдельберге, Отцберге, Кройцтале, Брауншвейге и других немецких городах в 1994−2016 годах. Иногда живописец в Германии жил по несколько месяцев — готовил выставки, много рисовал. Но, несмотря на интерес галерейщиков, остаться в Германии навсегда не решился. Говорит, детская оторванность от родины дала о себе знать, он очень любит белорусскую природу и не может представить свое творчество без нее, поэтому любит выезды на этюды — говорит, там, в тишине, работать легко.

На вопрос о том, как немецкая публика относится к искусству, Сергей отвечает, что в Германии люди, вне зависимости от достатка, всегда находят время для посещения театров, выставок и концертов. Любят свободное время тратить на обсуждение и смакование своих впечатлений от встречи с прекрасным.

— Была у меня знакомая, немка, которая получила от бабушки в наследство деньги с пожеланием: «Потратить для своей души», — говорит художник. — Вместо того, чтобы купить новую кухню, женщина покупала картины.

В Беларуси коллекционеров немного. По словам живописца, люди, которые ценят искусство и при этом платежеспособны, — редкость.

Сергей рассказывает, что с потенциальными покупателями очень интересно общаться, потому что у каждого свои мотивы, почему они покупают живопись. Хотят вникнуть, понять, что двигало художником: много спрашивают про его жизнь и про методы работы. Одна из самых интересных историй произошла с картиной «Зiма», ее на выставке купил бывший сотрудник Посольства США на память о пребывании в Беларуси. Сейчас он работает в Белом доме, и работа украшает его рабочее пространство.

— Я довольно поздно вошел в так называемый белорусский арт-рынок, хотя провел много выставок. Возможно, потому, что работал в технике акварели, а она до сих пор непонятна нашему зрителю, здесь больше ценят масло. Сейчас я тоже сфокусировался на масле, акварель в прошлом не оставил, просто вступаю в другой этап. В целом, в Беларуси очень много сильных творцов, не хватает какой-то любви к своему пока. Почему-то до сих пор есть тенденция: ждать, пока деятель культуры добьется признания за границей, и уже потом признавать дома.

Теги: Минск