«Буратино» с перерасходом

Изольда Кавелашвили проработала в белорусском кино почти полвека. На нее писали жалобы и вручали благодарности. Она честно признается, что не со всеми у нее были хорошие отношения. Конечно, есть редакторы, которые преданно смотрят в рот режиссерам и сценаристам, но она другая. Говорит, все споры с мастерами были только во благо кинематографа. Изольда Дмитриевна — человек интересный, ей есть что рассказать читателям.

— Давайте сразу определимся, что раньше входило в обязанности редактора киностудии?

— Он находил темы, предлагал их сценаристам, режиссерам и потом уже следил, чтобы то, что было задумано, точно воплощалось. Помню, как-то Валерий Рубинчик приехал из Москвы и назвал нас продюсерами, хотя тогда мы такого слова не знали. Но, в принципе, так и было. Разница в том, что современные продюсеры занимаются только финансовыми вопросами, а мы же больше думали о творческих.

Хотя и с деньгами приходилось иметь дело. На одну серию нашему объединению «Телефильм» выделялось 154 тысячи рублей, в то время как на полнометражную художественную ленту — 500—600 тысяч. В итоге у нас очень много картин шло с перерасходом, приходилось объясняться перед руководством в Москве. Особенно тяжело мне было, когда я стала директором объединения. Всегда ратовала за качество и не замечала, как мы выходили за пределы бюджета. Это было в том числе и с «Приключениями Буратино». Наш московский продюсер Тамара Огородникова, потрясающий человек, помогала выкручиваться из ситуации. Но я в этой должности выдержала полтора года и вернулась в редакторы.

— Но вы ведь хотели быть сценаристом?

— Да, окончила ВГИК по этой специальности. Но дело в том, что я — грузинка. Год поработала на «Грузияфильме», а моего мужа оператора Бориса Олифера после ВГИКа послали на «Туркменфильм». Мы познакомились в институте. И, как смеялась моя бабушка, «работали» на аэропорт — постоянно летали друг к другу. В итоге я переехала к Боре в Ашхабад. Но когда там случилось землетрясение, попросила мужа увезти меня оттуда. В Минске тогда как раз открывалось объединение телевизионных фильмов, были нужны редакторы. Борю тоже взяли туда без проблем, когда он показал свои работы.

Я не оставляла идею писать сценарии, но чтобы делать это в Беларуси, надо было знать традиции, характер народа. Уже позже познакомилась с ее богатой культурой, историей, выяснила, сколько здесь малоизвестных фактов. Интересно было работать над «Анастасией Слуцкой», там такой масштаб личности.

— Изольда Дмитриевна, все творческие личности — люди со своеобразными характерами. Как находили общий язык с режиссерами?

— Было сложно. Некоторые меня недолюбливали: я не скрывала недостатков, высказывалась о них напрямую. Заметила, когда говорила жестко, то картины получались лучше, чем когда одобряла. Помню, однажды даже Валере Рубинчику, а он мой любимый режиссер, однокурсник, сказала: «Картина плохая!» Он: «Изольда, как ты можешь так говорить?!» Правда, прислушался и переделал.

Для редактора, как и для директора картины, важно уметь произносить «да». Сказал «нет» — никакой ответственности, никто и не узнает, какой шедевр мог бы родиться. Принять, согласиться и потом ответить — вот это главное в нашей работе.

— Говорят, вы и Леонида Нечаева, когда он снимал «Приключения Буратино», критиковали.

— Тогда я, как директор объединения, должна была поставить подпись под актерским составом, причем худсовет его уже утвердил. Но что-то меня смущало. Говорю Нечаеву: «Покажи, что там у тебя получается?» Увидела и напрямую говорю: «Художественная самодеятельность». Нечаев обиделся, взял материал и поехал в Москву искать защиту. Борис Хейсин, возглавлявший тогда объединение «Экран», посмотрел и сказал: «Что это за конотопский ТЮЗ?» Это был камень и в мой огород, так как я два года прожила в Украине в Конотопе. В общем, тот материал не приняли, сказали заменить актеров. После этого и появился Ролан Быков, который и дал ключ к фильму. Он не только сам великолепно сыграл, но и тащил за собой других актеров.

Но потом я уже очень строго следила за съемочной группой. Она уехала в Ялту, проходит месяц, никакого материала нет, меня отправляют узнать, что там происходит. Как сейчас помню, командировка была на четыре дня — с 13-го по 17 июля 1975 года. Приехала и сразу устроила скандал, ведь материала у них на руках было очень мало. Сказала, что отправлю их на съемки в Минск в парк Челюскинцев. Дала срок — снять до первого августа, хотя по плану они могли работать до сентября. Когда я позже посмотрела уже готовую картину, у меня было ощущение, что весь сюжет они сняли именно за те четыре дня, что я находилась в Ялте. Кстати, за то, что я досрочно свернула экспедицию, съемочная группа тогда даже жалобу написала, меня вызывали в партком. Но в итоге досталось не Кавелашвили, а Нечаеву. И только спустя двадцать пять лет на записи какой-то передачи в Москве узнала всю правду. Оказалось, как только съемочная группа приехала в Ялту, Быков с Санаевой отправились в двухнедельный круиз по Черному морю. А так как они главные герои, то без них работать было невозможно, снимали что-то по мелочам. Интересно, что никто их не сдал. Нечаев понимал, что от этой пары зависит будущее его фильма, поэтому молчал.

— Режиссер не держал на вас зла?

— Потом мы очень дружили. Я приезжала в Москву в его однокомнатную квартиру и жила, как у себя дома, да еще и своих родственников привозила.

— Вы скромно умалчиваете, что удивительная музыка Алексея Рыбникова в «Приключениях Буратино» появилась тоже именно благодаря вам.

— Рыбникова предложил Нечаев. Мне надо было согласовывать эту кандидатуру. Молодой композитор перед этим писал музыку к какому-то мультфильму, получилась неудачная работа. Поэтому наверху Рыбникова отвергли. Но Нечаев никого другого не хотел. Тогда я предложила следующий вариант: договор с композитором не заключаем, пусть он напишет музыку, потом разберемся. Срок у него был — до 7 марта. Накануне праздника к нам пришел молодой паренек, сел за инструмент и сам спел все песни. Это был такой подарок! После этого сразу заключили договор. Считаю, что во многом фильм состоялся благодаря музыке Рыбникова.

— Что считаете своей кинематографической удачей?

— Они были, но мы работали за спинами режиссеров, поэтому говорить о них не принято. Тем более были фильмы, которые мне нравились, а общественность не принимала, и наоборот. Вот вдруг вспомнилось, как создавался «Вашингтонский корреспондент»: Минск «превратили» в Америку, снимали даже в туалетах Вильнюса, заграничные машины собирали по всему Союзу. Всегда нравилось работать в Прибалтике. Кстати, там в одном из кафе мы присмотрели тогда никому не известную молодую певицу Лайму Вайкуле, она снялась у нас в фильме «Братья Рико».

— Вы — член правления Союза кинематографистов, входите в так называемый совет мэтров киностудии. Что думаете про современное белорусское кино?

— Недавно видела фильм Елены Туровой «Киндервилейское привидение». Это очень интересный режиссер, у нее свой подход. Я работала с ней на «Новогодних приключениях в июле» и «Рыжике в Зазеркалье», вижу, что она растет от фильма к фильму. Считаю, «Беларусьфильм» должен продолжать свои славные традиции детского кино. Я против боевиков, стрелялок. Надо показывать добро.