Жизнь с подошвами из ветра

Источник материала:

СУЛИМОВА Татьяна

Дмитрий Дибров как–то заметил, что мозги XXI века — реактивные.

Но когда я просыпаюсь среди ночи в полной готовности включиться в жизнь прямо сейчас — сейчас же! — и понимаю, что мир за мной не успевает, еще спит, я ругаю свои быстрые мозги. Так и говорю им — истеричные!

Мне мало одного телеканала, я щелкаю пультом с периодичностью в две минуты: смотрю выпуски новостей сразу из трех–четырех источников и параллельно заглядываю в кинофильм.

Ах, вот любимый клип по музыкальному, ну–ка...

Я делаю телефонный звонок и уже знаю, о чем мы поговорили и кому нужно звонить дальше, и дальше, и дальше... Я играю в эти шахматы, просчитывая на пять ходов вперед, и злюсь, что нужно формально все же делать ходы. Зачем?! Все же понятно!

Но мир опять не успевает...

Бывают моменты, когда мои мозги все же останавливаются, завороженные чем–то. Так щенок левретки, перевернув миску с водой, может сидеть, не двигаясь с места, минут пять (это очень долго по левреточному времени). Он смотрит на то, как растекается по полу вода, и она отражается в его миндалевидных черных глазах.

Эй, дружок! И он плюхается в воду и с радостью несется дальше.

В прошлое воскресенье мои мозги тоже остановились. На минутку.

Был день рождения «Радио–Рокс» — 14 лет общего вещания. И приехал Владимир Туз.

Ну, не буду давать краткую справку об этом имени, ибо кто не знает, тот и не знает. Все остальные страстно дозванивались в студию и слали электронные послания с текстами: «Неужели! Сам Туз!!!» Нас поставили вести эфир дуэтом, программный директор так и сказала: «Будешь оттенять его своими быстрыми мозгами».

Я волновалась. И Туз волновался.

Он ловил ветер и, определив его направление, начал раздувать свои мозги, как парус. Не спеша он покачивался у микрофона, как на волне, и вещал истории из прошлого. Я покачивалась с ним в такт. Конечно, меня все время подмывало соскочить и рассказать вместо одной истории пять или лучше десять и, начиная говорить об одном, завершить тираду совсем о другом, но я держалась.

И покачивалась.

Видимо, я попала в ритм, потому что неожиданно распахнулся коридор — передо мной открылось сладчайшее воспоминание века двадцатого. Медленные медово–зеленоватые картины того, как нужно было жить в прошлом, пленили мой ум.

Туз говорил об СССР и о первом японском магнитофоне, а я грезила тем, как долго всего нужно было ждать в XX веке.

Долго ждать, когда придет твоя очередь за тетрадками– «лащенками» в магазине «Школьник», потом долго ждать, когда родители скопят денег на отпуск в Крыму, ждать, когда же наконец проведут телефон. Прихода гостей, первые джинсы и опять же магнитофон ждать...

Мой первый был — SANYO. Красный! И именно из его динамиков в 91–м раздался голос Туза. У меня была подписка на журнал «Ровесник», где печатались постеры «Def Leppards» и прочих, и я радостно слушала их песни по «Роксу», сверяясь с фотографиями в «Ровеснике».

А потом все побежало! И я следом.

Интернет.

Первый, пока медленный. Но с каждым днем его скорости все быстрее и быстрее.

Я вывела формулу: скорость нашего мира равняется скорости Интернета.

А моя личная скорость уже опережает скорость мира.

Я просыпаюсь в половине пятого утра и... понимаю, что в моем беге нет никакого смысла, но иначе уже не могу, потому что боюсь...

А Туз сидит в клетчатой рубашке, в той самой, в которой девять лет назад открывал вещание «Радио–Рокс» из Минска, и никуда не торопится.

Точно! Каждый из нас — дитя своего времени, и лет через десять, видимо, кто–то уже будет оттенять меня.

Или раньше. Ведь скорости Интернета растут.

Но разве в скорости суть?