Судьба деревни Журавель

Источник материала:

Судьба деревни Журавель

Татьяна Майстренко родилась после войны, на тропу мартиролога встала уже давно. Отцу было за семьдесят, когда уговорила его засесть за мемуары. Шесть общих тетрадей исписал старый солдат Анисим Михеевич Петербурцев. А дочь, разыскивая других односельчан, записывала их воспоминания. И не только тех, кто на фронте был, но и тех, кто тянул ярмо немецкой оккупации. А еще составляла списки погибших, устанавливала места их захоронений. Нелегко ей все это давалось, тем более что чернобыльская беда обрушилась и на ее родной Журавель — люди разъехались кто куда. Деревня умерла...

— А вот свидетельства о судьбах ее жителей остались, — с чуть заметной гордостью говорит Татьяна Анисимовна. Подтверждение тому — недавно изданная книжка с понятным всем названием — «Судьбы и войны. Воспоминания жителей деревни Журавель» и тиражом... 119 экземпляров. Ее составитель — Татьяна Майстренко. Казалось бы, о прошедшей войне так много написано, но, поверьте, я нашел в ней немало нового, интересного, даже удивительного и потрясающего.

— Из нашей деревни Журавель с финской войны и с Великой Отечественной не вернулись 55 человек, — рассказывает Татьяна Майстренко. — А вернувшиеся тоже, считай, чуть ли не все уже ушли в мир иной. Слушая рассказы отца (ему уже за 90 перевалило), других односельчан, я поняла однажды: время неумолимо, оно не стоит на месте, идет вперед. И придет в конце концов тот горестный час, когда и отец мой умрет, и я умру, и память о минувшей войне тоже будет умирать вместе с нами. Единственная возможность сохранить ее — записать воспоминания участников и свидетелей войны.

На обложке этой скромной книги изображены три солдата в форме воинов Красной Армии.

— Мои земляки, — поясняет Татьяна Анисимовна. — Тот, который слева, — Тихон Астапенко, погиб во время финской кампании. Двое других — Роман и Яков Афанасьевы, двоюродные братья, в Отечественную погибли под Славгородом. Считай, рядом с домом.

Меня самого ранило под Пропойском (теперь Славгород). Там бросили в бой и нашу партизанскую бригаду «Победа» № 47 — закрепляли успех. Немец на высотке, а мы внизу, на пойменном лугу. Когда же в лоб город не взяли, а обошли его с флангов, немцы сами бежали.

Правда о войне зачастую невыносимо тяжелая. Вот только один пример. В деревне Монастырек сельчанка Мария Петровна Никеенко пекла хлеб для партизан. Какой–то подлец выдал ее. Немцы арестовали женщину и подвергли страшным пыткам — отрезали уши, выкололи глаза, а потом повесили. Героиня не выдала никого.

Не стану пересказывать воспоминания других журавелевцев, только остановлю внимание на таком вот раздумье составительницы книги: «До сих пор вклад простых мирных крестьян в Великую Победу не оценен по достоинству. Принято писать книги и статьи о полководцах, офицерах, о героизме рядовых воинов, партизан. А крестьяне, простые труженики упоминаются на втором плане... Но ведь не все брали в руки оружие. Кому–то нужно было сберечь детей, скот, хату. Чтобы не вымерло поколение белорусов, чтобы муж, отец, сын могли вернуться с войны к своим детям, жене, матери, которых они защищали». И далее: «Всем требовалась помощь. Всем нужна была еда. Уж не говоря о помощи раненым, обмороженным. Крестьяне и кормили, и помогали одеждой, и лечили, и выводили из окружения. И хоронили павших. Вся эта неимоверно тяжелая работа легла на плечи крестьян, и прежде всего женщин и детей. И детей ведь сберегли, дождались мужей с фронта... отдавали последнее, чтобы вновь и вновь начинать с нуля. Слов «не могу» не существовало. И орденов за это не давали».

Какая пронзительная правда!

На обложке книги — набранная мелким шрифтом сноска: «Научно–популярное издание». Многим, не только историкам, было бы полезно обратиться к ее содержанию.

Александр СУСЛОВ, ветеран Великой Отечественной войны, Минск.

Никогда не забуду

Помню, как к нам в деревню на Могилевщине пришло освобождение от фашистов.

...Мы прятались в блиндаже от разрывов снарядов и бомбежек. Однажды я вышел на улицу. Стояло яркое солнечное утро. И вдруг появился немецкий офицер с пистолетом. Он посмотрел на меня, на мать, прислушался к плачу детей из блиндажа. Повернулся и ушел огородами. Навстречу ему попались трое наших местных мужчин. Немец расстрелял их в упор. К счастью, один, самый младший, оказался только ранен. Так с нашей земли уходил последний убийца–захватчик...

В тот же день под пулеметные очереди мы услышали чей–то крик: «Наши идут!» И первым, кого я увидел, был советский лейтенант с автоматом на груди. Он тоже подошел к нам. Матери очень хотелось чем–нибудь его угостить, но, кроме кваса, предложить было нечего. Лейтенант не отказался, выпил кружку с удовольствием и сказал, чтобы мы не сомневались: победа за нами. До окончания войны оставался почти год...

...9 мая 1945 года все пришли на митинг. Первой подтянулась колонна из Копысицы, потом из Подкняженья, затем собрались из Меженика и Александрии. Радостные люди шли с музыкой, почти строевым шагом. Долго не расходились, до поздней ночи. Народ ликовал!..

Георгий ПОПКОВ, Березино.

Девочка–цветочек

Самое яркое воспоминание детства Павла Егоровича Ничипаренка — как их семья спасала 4–летнюю еврейскую девочку.

Теплым летним днем, за несколько дней до прихода фашистов в маленький городок, где он жил с мамой и младшей сестричкой, пришли беженцы. Среди них было немало еврейских семей. Немецкие танковые колонны уже отрезали им путь на восток. Мама Павла Егоровича Мария Михайловна шла к родственникам в центр городка, сами–то они жили на далекой окраинной улице. Встретила двоих беженцев — женщину и мужчину. И они попросили ее взять к себе их дочку. Она согласилась. Дома объяснила своим детям, что у них поселится меленькая девочка, о которой никто не должен знать.

Чтобы девочку никто не заметил, днем ее держали в специально подготовленном тайнике в погребе. Там положили сено, большой овечий тулуп, в зимние морозы приносили нагретые в печи кирпичи. Днем ребенок прятался, а ночью его забирали в дом, чтобы помыть, накормить, согреть, рассказать сказку. Павел Егорович уже не может вспомнить имя бедняжки, но его мама ласково называла девочку «мой цветочек», «моя розочка», поэтому, он считает, вероятно, она была Розой.

Немцы на их улице не стояли, но и они, и полицаи регулярно совершали грабительские набеги на дома жителей. Однако маленькую беженку никто ни разу не заметил. Даже соседи не догадывались о еще одном члене семьи.

В конце войны, когда советские войска выбивали немцев из окрестностей Минска, однажды поздно вечером в окно осторожно постучали. На пороге появилась мама девочки, но уже не молодая красивая женщина, а сильно постаревшая и измученная. Как же светились ее глаза, когда она увидала свою дочь живой и невредимой! Рано утром они ушли. Прощаясь, пообещали дать о себе весточку.

Шли годы, Мария Михайловна часто вспоминала «девочку–цветочек», но вестей так и не дождалась. Хотя до самой смерти она ждала, что встретит спасенное дитя и обнимет его...

Вера РЫБАЧОНОК, Логойский район.