Григорий Полещук: у нас не любят успешных и востребованных…

Источник материала:

Известный белорусский тенор Григорий Полещук на родине проводит недопустимо, как считают поклонники его таланта, мало времени. Уникальный голос Полещука уже давно востребован крупнейшими европейскими сценами. Бывая дома, Григорий Полещук не отказывает многочисленным друзьям и с удовольствием принимает участие в их проектах.

Например, в минувшую пятницу Григорий Полещук составил пару заслуженной артистке Беларуси Надежде Микулич в концерте, который прошел в зале Республиканского дворца культуры ветеранов. Зритель очень тепло принимал артистов, которые не только блестяще пели, но и искренне, с юмором общались с публикой.

После концерта Григорий Полещук дал эксклюзивное интервью интернет-газете Naviny.by.

— Десять лет назад ваша эстрадная карьера начиналась с песни Валерия Иванова на стихи Владимира Некляева «Люблю», которую зал восторженно принимал и сегодня. А как складывались дела в опере?

— В белорусскую оперу я пришел в 1988 году стажером, затем — на ставку солиста. А потом уволили по статье за прогул. В конце 90-х у меня появился контракт с Венским концертным агентством. Чтобы не было накладок, я заранее сообщал руководству свой график. Не могу сказать, что я был любимцем Сергея Кортеса, в то время директора и художественного руководителя Большого театра — на гастроли меня не брали. В 1999 году у меня получился большой простой — три недели не занят ни в одном спектакле. И вот приходит время — надо уезжать в Вену, о чем заранее знает руководство, а мне говорят: нет, не отпускаем, ты в этот день поешь. Но мою партию знают еще два артиста. В чем проблема? В общем, я уехал. В Вене кроме участия в концертах тогда была презентация моего первого диска, и пропустить это событие я не мог.
Вернулся в Минск, мне говорят: ты уволен. Наверное, ожидали, что буду каяться, проситься обратно, бегать, жаловаться. Но нет. Мне было, где работать.

— Вот как, оказывается, становятся солистами западных театров.

— Не знаю, кто и зачем придумал эту формулировку — солист Венской оперы, это не соответствует действительности. В нашем восприятии солист оперы — это человек, находящийся в штате театра. У меня, как уже говорил, контракт с Венским концертным агентством, поэтому я действительно чаще выступаю в Австрии, но также и в других странах Европы. До недавнего времени, имея много работы в Европе, на родине официально считался безработным. 

—  А теперь где работаете?

— Преподаю на четверть ставки вокал в Белорусском университете культуры. У меня два ученика — Александр Змачинский и Егизар Фарашян. На самом деле, учеников больше, но они неофициальные. Хорошие ребята, правильные, понимают, что пению надо учиться. Знаю, сколько по-настоящему стоит обучение пению, поэтому денег с них не беру. К счастью, могу себе это позволить, все-таки не самый бедный человек…

— Григорий, а кто вас учил пению?

— Мне посчастливилось учиться у одного из лучших педагогов — светлой памяти Анатолия Михайловича Генералова. Все его ученики остались на сцене и довольно успешны. На мой взгляд, самая потрясающая его черта как педагога — он не мешал ученикам петь, не давил на нас, а развивал наши способности. Среди его последних учеников — Петя Елфимов, Владимир Мороз.

— Вам нравится преподавать?

— У меня это получается.

— Где вы последние 10 лет больше проводите времени: за границей или в Беларуси?

— Не считал. Первый год после увольнения из Большого театра работал только за границей. Все думали, что я там и живу. Потом начали появляться разные проекты. В этом году, могу сказать, у меня пополам работы в Беларуси и Европе.

Кстати, совсем недавно вместе с Еленой Синявской и Олегом Гордынцом выступал на концертах, приуроченных ко Дню машиностроителя перед работниками МАЗа и моторного завода. Опасался: кому мы там нужны с классическим репертуаром. Как же я ошибся! И как я рад, что люди, которых телевидение и радио потчуют попсой, тянутся к хорошей музыке. Нам кричали «браво» и дарили цветы.

— Западная публика вас принимает тоже на ура. А как складываются отношения с директорами театров, режиссерами, дирижерами, то есть людьми, от которых зависит, какая партия вам достанется в спектакле?

— На Западе всему основа контракт. Что в нем прописано, то выполняешь и получаешь. Никакие личные, дружественные отношения ни на что не влияют. Там главные люди — артисты, а не администрация, это у нас у директора театра несколько заместителей и раздут вспомогательный штат.

В последнее время в Европе у меня в основном концерты. Понимаете, там совсем другое отношение к своим. В спектакле, прежде всего, партии получают местные артисты. И только потом — иностранцы. Каким классным артистом бы ты не был, но если ты иностранец, твой номер всегда — второй. Это правильно. У нас первые — кто угодно, только не свои. Это проявляется и в том, что никому здесь не надо что-то новое, креативное. Ожидают, чтобы кто-то что-то сделал, а мы скопируем, вместо того, чтобы самим быть первыми.

В 1996 году с оркестром радио камерный состав исполнителей, в том числе и я, записали популярный классический репертуар, назвали все это «Симфоньеттой». Сделали программу, но дальше ей не было никакого хода. А вскоре Басков записал этот же репертуар. Все всполошись: и нам надо! Так у нас это было сделано на четыре года раньше!

— Работая в Европе, вы остались в Беларуси. Но ведь очень много музыкантов навсегда уезжает из страны, и это уже невосполнимая потеря для белорусского искусства.

— Зато приобретение для мирового! Володя Мороз в свое время по точно такой схеме, как я, был уволен из оперного театра. Не много здесь было у него работы. Уехал в Питер к Валерию Гергиеву, и уже через три месяца ему доверили партию Андрея Болконского, взяли на гастроли в США. И таких примеров много.

— Если говорить о доходах артиста, имеющего контракт в Европе и зарплату в белорусской опере, то…

— Лучше уехать. С другой стороны, можно работать в Беларуси и иметь хороший западный ангажемент. Но у нас не любят успешных и востребованных…

— Поскольку вы исполняете и эстрадный репертуар, то, вероятно, следите за тем, что происходит на нашей эстраде?

— К сожалению, белорусская эстрада, по большому счету — самодеятельность, в лучшем случае — добротная. Это и ко всему СНГ относится, профессионального пения ничтожно мало. Все эти стриптиз-группы, какое они имеют отношение к пению? Знаете, для чего нужны танчики на сцене?

— Чтобы скрыть отсутствие голоса, отвлечь внимание публики.

— Совершенно верно. Великая Эдит Пиаф говорила, что она специально надевает простое черное платье, чтобы не отвлекать публику от голоса и пения.

Не знаю, кто занимается в Беларуси постановкой номеров. Как так можно: артистка поет о расставании, а балет в это время показывает нечто противоположное. Из всего, что видел в Беларуси, только у Искуи Абалян танец балета соответствует содержанию текста песни.

— Кого из белорусских артистов эстрады вы считаете профессионалами?

— Их не много, на мой взгляд: Надежда Микулич, Инна Афанасьева, Искуи Абалян, Валерий Дайнеко, Петр Елфимов.

— В чем видите самую большую проблему нашей эстрады, почему так мало профессионалов?

— В том, что у нас уделяют внимание костюмам, промо-турам и еще бог знает чему, но никто не думает о пении. А пению надо учиться. Lara Fabian,Сeline Dion, Michael Buble не скрывают, что до сих пор занимаются с педагогам по вокалу. Практические все западные звезды постоянно занимаются, и это — профессиональный подход к делу.

— Но вернемся в оперу. Бываете ли в Большом театре? Как вам ремонт?

— Зал удобный, хорошие сидения. Отличная современная сцена. Холлы, считаю, и до ремонта были шикарные. Теперь там другой мрамор, новые светильники. А вот акустика не самая лучшая, говорят, денег не хватило. В оперном театре можно сэкономить на отделочных материалах, но не на звуке! Нигде нет такого безобразия!

— Как артиста вас что-нибудь радует на родине?

— Да. Люди. Несмотря на титанические усилия радио и ТВ по уничтожению культуры, выраженной в трансляции попсы, шоу с подсадными утками и низкопробных сериалов, люди все-таки не поддаются отупению и ходят на нормальные концерты, спектакли.