Пожените меня в Париже

Россиянин стал азербайджанским немцем, обосновался во Франции и прослыл ловеласом

Кровельщик из Железногорска за два года прошел пешком через всю Европу, дошел до Парижа, упал с крыши — и влюбился. 48-летний Олег ЦАЛЬМАН рассказывает о своем необычном путешествии.

«Дома у меня ничего нет. Разрешите остаться»

— 13 лет назад я ушел от жены. Не мог найти себе места в своем Железногорске и решил отправиться в Испанию, где тепло и апельсины. Захватил ветровку — и пошел. До Венгрии дошел легко. Проехал Украину на поездах и границу запросто перешел: реку переплыл у города Чоп — и все. Потом зашел в бар, спросить дорогу. Выглядел я не подозрительно, одежда была чистая — я же в ней реку переплыл. Но хозяин заведения позвонил в полицию. Полицейские меня отправили в лагерь для беженцев, где я пробыл восемь месяцев. Венгерские власти подготовили бумаги для депортации. В лагере знакомые объяснили: чтобы зацепиться в Европе, нужна легенда: «Не говори никогда своих точных данных, или тебя всегда будут отправлять домой». Легенду я придумал: «Я — азербайджанский немец, воевал в Карабахе, попал в плен. В плену работал на пилораме. Но спустя девять лет хозяин-армянин решил сделать мне приятное и заплатил каким-то людям, чтобы меня отвезли в Европу. Ехал я с завязанными глазами, поэтому понятия не имею, где я. Дома у меня ничего нет. Разрешите остаться».

Дружбы среди беженцев не бывает

Перед депортацией мы с одним парнем, Мишей, договорились: встретимся в Украине и пойдем обратно в Европу вместе. На этот раз решили через Словакию, раз в Венгрии уже засветились. Эта граница была вся в колючей проволоке. Мы дождались темноты и полезли. Чтобы не поцарапаться, накинули на проволоку куртки. Когда перелезли, начался такой дождь, что вообще не могли разобрать, куда идти. Потом наткнулись еще на один ряд проволоки. Снова полезли. Заходим в какой-то городишко, смотрим — почтовые ящики, как наши. Оказалось, мы в Украину вернулись. Но ничего, с утра перелезли, как следует, и пошли по солнцу на запад.

Когда нас спустя два дня остановила полиция, я уже был подготовлен: рассказал им отточенную легенду. Нам, правда, все равно никто не поверил, и мы снова оказались в лагере. Но потом отпустили — с бумагой, в которой было написано, что мы должны покинуть территорию Словакии в течение трех дней. Я бумагу выкинул, и мы пошли дальше. Вообще, за двухлетний поход я побывал в лагере 5 раз.

В Чехии я попрощался с Мишей. Он сказал, что дальше не пойдет. Мы с ним встретились через недельку — снова в лагере. Но он сделал вид, что мы не знакомы. Он уже придумал собственную легенду, и если бы кто узнал, что мы знакомы, Мише бы это сильно навредило. Среди беженцев не бывает дружбы, даже между русскими.

Пил виски в Мюнхене

Мысль о том, чтобы вернуться в Железногорск, была только в первые месяцы. А потом я увидел столько симпатичных лиц, что тоска по дому тут же прошла. В одном лагере познакомился с девушкой, которая мне очень понравилась. Она работала в пограничной службе. У нас была взаимная симпатия, но мешал языковой барьер. Накануне отъезда я ей на пальцах показал, что уезжаю, — и услышал тяжелый вздох. Будучи в Праге, устроился на пару недель на работу. Утеплитель на крышах прокладывал. На заработанные деньги приоделся, купил кассетник, оставшиеся деньги отложил на потом. Только когда с трудом пересек очередную, чешско-австрийскую, границу, я понял, что деньги, которые две недели зарабатывал, считай, сгорели — как я их поменяю без паспорта? Зато я нашел велосипед и дальше поехал на нем.

Я ведь в Европе никогда не бывал до этого. И, конечно, мне нравилось то, что я видел. Особенно то, что везде свежая краска. А когда заходил к людям на участки, там автоматически загорался свет. Мне это, правда, было неудобно, потому что я заходил красть яблоки.

В немецком лесу, неподалеку от Мюнхена, мне повезло. Там на поляне устроили пикник, а дождь всех разогнал, и столько еды осталось! И еще пиво, виски и сигареты. И я немного расслабился.

Моя прекрасная Сандрин

Помню футбольный стадион в австрийском Граце с огромной фотографией Шварценеггера. После игры собрались болельщики и вроде как хотели драться. Я даже остановился посмотреть, но они взяли и разошлись. А еще в Граце я узнал, что если подождать, пока супермаркет закроется, то продавцы выкладывают продукты с истекшим сроком годности на улице, и их можно есть. Так я впервые попробовал манго.

Когда подходил к Словении, понял, как устал, и сам заявился в лагерь. Там встретил армян, с которыми в Чехии уже отсидел, и они мне сказали: «Здесь ловить нечего, отправляют домой, двигай лучше дальше».

Неподалеку от Венеции, на вокзале, я попросил у одного мужика сигарету. А он, видя, в каком я состоянии — уставший, пахну, сказал: «Поехали ко мне, помоешься. Жена уехала, отдохнешь у меня». Я первый раз ел тогда салат, ну, зелень салатную с соусом, потом еще пицца была. И вино. Потом кофе. Общались мы с ним жестами. А на следующий день он мне дал денег, чтобы я Венецию мог посмотреть.

Самым моим шокирующим впечатлением от Венеции, да и от всего двухгодичного похода была привокзальная площадь. Там обычно что? Трамваи, троллейбусы, такси. А тут выходишь на площадь — и корабли кругом.

А вот в Марселе подумал: «Как это я побываю во Франции и Париж не увижу?» Идти было уже недалеко. Бастилия меня разочаровала: тюрьму, оказывается, разрушили много лет назад, и там одна колонна осталась на площади. А потом была рождественская ночь, а я был такой уставший, да и время к полуночи. И вдруг смотрю — возле магазина, на витрине, лежит коробка конфет и бутылка вина рядом. Меня ждут. С Рождеством, подумал я. Взял конфеты и вино, нашел стройку, отпраздновал.

И тут понял: я дома. Понял, что остаюсь. Перебрался только от суеты в маленький городок Манд... А потом была она. Прекрасная Сандрин. Она работала секретаршей в школе, где я учил французский. Поглядывала на меня. Слыхала, будто я ловелас. Я просто в восхищении был. А потом я пришел на костылях (на работе с крыши упал) и поцеловал ее. Она убежала, а мне-то ее не догнать. Потом вернулась. «Расстроилась?» — спрашиваю. «Нет, не расстроилась». Ну, мы и поженились.