Мама погибшей в больнице Бреста девочки: мы до последнего верили врачам

Источник материала:

МИНСК, 4 сен — Sputnik. Гибель грудного ребенка в Брестской детской областной больнице стала одной из самых обсуждаемых тем в обществе за последние дни. Маленькая пациентка была госпитализирована с высокой температурой 27 июля, а спустя три недели скончалась. Ее мама подала заявление в следственные органы.

Как писали в СМИ, основная претензия семьи погибшей заключается в том, что врачи не смогли определить, чем же все-таки она была больна. Пока девочка была на лечении, родственники, по их словам, не единожды просили медиков перевести ребенка в РНПЦ "Мать и дитя" в Минске, но их просьбы были проигнорированы.

Мама девочки Лариса Довгань рассказала Sputnik как все происходило на самом деле.

Долгожданный малыш

Ребенок — единственный в нашей семье. Мы с мужем восемь лет в браке, а пять лет назад у нас состоялось венчание. Ребенка ждали долго. Никаких специальных мер не предпринимали, жили по закону Божьему. Действительно это было чудо, когда я увидела на тесте две полоски.

Девочка родилась недоношенной — на 33-34 неделе беременности. Как у всех таких деток, были некоторые неврологические проблемы. У нее было диагностировано органическое поражение головного мозга. Легкие не раскрылись. Но ребенок восстановился за три с половиной недели. Как говорили неврологи, мозг компенсаторные функции уже выполнял. Оставались небольшие проблемы, которые решали амбулаторно: наблюдались в ОЦМР "Тонус", проходили курсы реабилитации.

Клинически дочка была таким же ребенком, как и все. Никаких серьезных заболеваний у нее не было. Два раза в жизни перенесла ОРВИ, с которым справилась дома.

Срочная госпитализация

В июле ребенок заболел обычным ОРВИ. Только повысилась температура. Никакого кашля и насморка не было. Педиатр, которого пригласили на дом, ставила диагноз ОРВИ.

На следующий день поднялась высокая температура, поэтому мы вызывали "скорую помощь", нас повезли в больницу — за время пути температура снизилась и в Брестской детской областной больнице у нас взяли анализы, чтобы исключить менингит и энцефалит. Потом нас завезли в инфекционное отделение, чтобы исключить пневмонию. Сделали снимок легких, сдали анализы — все было в порядке. Поскольку ребенок недоношенный, мы боялись заразиться в больнице чем-нибудь еще и приняли решение уехать домой. 

Назавтра у ребенка поднялась температура до 39°С. Мы снова вызвали участкового педиатра, которая направила нас на срочную госпитализацию.

Появилась пневмония

Сначала мы попали в инфекционное отделение Брестской областной больницы. У ребенка температура уже на тот момент плохо сбивалась. Однажды у меня случилась паника, потому что у дочери перехватило дыхание, и я подумала, что она умирает. На мои крики о помощи врачи ходили медленным шагом.

Температура не сбивалась, и врачи решили прибегнуть к капельнице. Однако они не сразу смогли поставить катетер. Инфекционное отделение и взрослое, и детское. Видимо, не было необходимого опыта. Начали сбивать температуру через капельницу — она плохо купировалась. На следующие сутки нас перевели в реанимацию. Диагноз тогда поставили — "гипертермия". Неясная этиология, непонятно откуда взявшаяся.

В реанимационном отделении дыхание у ребенка стало неестественным. Это было вечером. Я вызвала дежурного реаниматолога, на что он задал мне такой вопрос: "А вы видите в этом проблему?". Я говорю: "Да, вижу". Он это оставил без внимания. Наутро дыхание у ребенка стало ухудшаться — грудная клетка начала западать. Я поняла, что это что-то неестественное, и снова попыталась вызвать реаниматолога. Но на посту не было ни его, ни медсестры. Мне удалось вызвать врача только через санитарку.

Реаниматолог послушала дыхание и сказала, что идет какая-то обструкция. Дочку подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. До этого была с ней круглые сутки. Но после меня отправили домой. А спустя два дня снова вернули, так как не смогли накормить ребенка. То, что увидела, придя в реанимацию, для меня стало шоком. Никакого ухода за дочерью не осуществлялось. На попе и на голове образовались пролежни. Сам ребенок лежал грязный, не подмытый. Я указала на это заведующему реанимацией, на что он просто развел руками. Также должны были вызвать нейрохирурга, чтобы определить пролежень или гематома на голове у дочери, но он к нам так и не подошел. Мне просто сказали: "Мажьте судокремом".

Когда мы находились в реанимации, в палату постоянно "подселяли" взрослых пациентов. Сначала это была женщина с температурой 37,4 градуса, кровотечением и болями в горле, потом мужчина с неясным диагнозом, который кашлял. Я считаю, что ребенок должен находиться один в палате или хотя бы с детьми. Тем более что медперсонал при смотре не менял перчатки: подходил к взрослым, потом к нам.

Перевод в детскую больницу

Вскоре ребенку была сделана компьютерная томография головного мозга и анализы ликвора (спинномозговой жидкости). Искали энцефалит и менингит. Но ликвор был чистый. На КТ, как нам сказал дежурный реаниматолог, было зафиксировано перинатальное поражение головного мозга. Это то, что при рождении с ней произошло. С этими диагнозом мы жили и развивались.

Иммунограмма показала, что у дочери понижен иммуноглобулин. Он был практически нулевой. Начали терапию, ребенку стало гораздо легче. Но как только нас стабилизировали, и температура опустилась до 38°C, тут же перевели в инфекционное отделение, а потом направили в Брестскую детскую областную больницу, в 3-е педиатрическое отделение.

Тут врачи диагноза не ставили вообще. Ребенок опять начал температурить. Мы стали требовать от заведующего отделением и главврача перевода в Минск — в РНПЦ "Мать и дитя" либо в РНПЦ нейрохирургии и неврологии. На что специалисты говорили, что нас туда не примут, там нет мест и в таком состоянии ребенок туда не принимается.

Забегая вперед, хочу сказать, что в последний день при умирающем ребенке врачи говорили, что договорились, что нас примут в инфекционную больницу на Якубовского (Городская детская инфекционная клиническая больница в Минске — Sputnik), а потом переведут в РНПЦ "Мать и дитя". Как потом выяснилось, в РНПЦ они вообще не обращались.

Сами напрямую мы туда обратиться не могли: у ребенка была температура. Он требовал постоянного наблюдения, как минимум реанимобиля… А врачи тогда для чего существуют? Если такой сложный ребенок, они же могли позвонить и вызвать специалиста РНПЦ "Мать и дитя".

Вместо этого они нам говорили, что у нас ведется такое же лечение, как в Минске. Мы им верили.

Судорожный вопрос

С момента поступления еще в инфекционную больницу у ребенка были судороги. Создавались консилиумы неврологов и педиатров. Нас осматривало много специалистов. Я все время спрашивала: "Эти неестественные выгибания у ребенка — это что? Судороги?" — "Нет, не судороги".

Хочу отметить, что за месяц до заболевания областной невролог назначил ребенку "ударные" дозы ноотропов, что и могло спровоцировать судороги и температуру, если у нее имелась к этому предрасположенность.

При поступлении в Брестскую детскую областную больницу с судорогами ничего не могли сделать: меняли и схему лечения, и антибиотики, вызывались неврологи.

Судороги у ребенка начали учащаться. Единственный раз, когда нам оказали своевременную помощь, был, когда пришлось вызвать дежурных невролога и реаниматолога. Последний констатировал, что это судороги, и назначил дочери деазепам.

Врачи поставили рабочий диагноз "энцефалит", но он не подтвердился инструментальным методом. Так, вызвали областного невролога. Была сделана повторно КТ. С его слов, если между двумя КТ есть изменения — значит с точностью в 90% можно сказать, что ребенок перенес энцефалит. Со слов заведующей, изменений не было. Но рабочий диагноз так и не изменили.

После этого был создан консилиум. Мы умоляли снять ребенку острое состояние, потому что при каждой судороге погибают клетки головного мозга. Невролог видел судороги, но засомневался. Только на следующий день после повторного КТ подтвердил свои подозрения. Назначил депакин пролонгированного действия, который действует только через три-пять дней. Хотя мы просили препарат экстренного действия. В общем-то это было за день до смерти ребенка.

Вынесли крестик и носочки

Вечером у ребенка развилась тахикардия. Наша бабушка, которая приехала в больницу, стала свидетелем, что интенсивная терапия так и не была назначена. Я снова завела разговор с заведующей, чтобы перевести ребенка к более квалифицированным специалистам в Минск. Разговор был такой: "Мы подождем до понедельника. Если ничего не изменится, тогда будем решать этот вопрос".

В связи с тем, что сердцебиение у ребенка начало учащаться, его поместили в реанимацию до утра. 17 августа было решено созвать консилиум. Состояние ребенка было оценено как тяжелое. Меня со свекровью пустили к дочери в реанимацию. Я погладила ее по голове. Это был последний раз в моей жизни, когда видела ее живой.

Моя свекровь опять начала настаивать на переводе в РНПЦ "Мать и дитя" либо РНПЦ неврологии. На что нас выпроводили за двери реанимации, после чего началась суета. Врачи бегали, о чем-то договаривались. Тогда они позвонили на Якубовского. Нам сказали, что переведут туда, а после в РНПЦ "Мать и дитя". Но через несколько минут вышел завреанимацией и сказал, что перевод вряд ли состоится, так как идут реанимационные мероприятия: у ребенка отказывало сердце, был отек легких и мозга. А еще через какое-то время мне вынесли памперс, крестик и носочки. Сказали, что в 12:45 остановилось сердце моей дочки. На этом весь мир и рухнул.

Комментарий РНПЦ "Мать и дитя"

"Сейчас ведется следственная проверка. В свидетельстве о смерти стоит рабочий диагноз. Там будет видно, подтвердится он или нет. Наша основная претензия в том, что врачи некачественно оказали помощь. Ребенок месяц лежал в больнице, а диагноза не было", — отмечает Лариса Довгань.

Директор РНПЦ "Мать и дитя" Константин Вильчук сообщил журналистам, что обращений от врачей и родителей девочки, умершей в Брестской детской областной больнице, к ним не поступало. Специалист сообщил, что центр оказывает услугу выезда его специалистов в регионы для оказания медицинской помощи.

"В Бресте сейчас ситуация у всех на слуху. Мы подняли средства массовой информации. Откликнулись многие мамы, которые написали мне в социальных сетях. По их данным, это не первая детская смерть в городе.

Хотелось бы сдвинуть этот пласт врачебного равнодушия. Чтобы в следующий раз они были более участливыми с таким тяжелым ребенком", — говорит мама погибшей девочки.

К слову, ранее в УСК по Брестской области поступило заявление от родителей девочки, которую госпитализировали в Брестскую областную больницу 22 июня, а спустя неделю она скончалась.

Теги: Брест, Минск