Три истории, не похожие на сказку

…Несколько лет назад я была на свадьбе у одной из родственниц в г. Брянске. Самое сильное впечатление на торжестве на меня произвел Павел, тогда еще студент медицинского вуза. Он даже на такое мероприятие пришел с… фонендоскопом! С которым, как пояснили мне родные, он не расставался, что наводило на мысль: растет настоящий медик.

В каждый мой приезд мы обязательно встречаемся и много беседуем с ним на разные темы, в том числе касающиеся медицины вообще, а психотерапии и психиатрии в частности, как и в этот раз. Как-то заговорили на тему о терпимости, милосердии…

«Люди очень ранимы и чувствительны, и лишнее доброе слово никогда не помешает им. Тем более искренний и добрый совет. А если нужно — и конкретная помощь», — так рассуждает мой российский родственник Павел Грохотов, психотерапевт одной из больниц Брянска, куда я иногда наведываюсь.

Павел рассказал мне историю, которую я хочу пересказать нашим читателям.

Кто первым попросит прощения…

…Как-то Павлу позвонил его бывший одноклассник:

— Я понимаю: ты не психиатр, но должен мне помочь разобраться с моей мамой. Придешь после работы? Ждем.

Павел поехал. Прошелся по добротно обставленным комнатам: много картин в массивных рамах, зеркала, ковры, разного размера, окраски и причудливых форм напольные и настольные вазы… Не дом, а музей.

— Вот, познакомься, это моя мать, — начал одноклассник. — Ночью встает, ходит по квартире, открывает газ, набрасывается на жену…

В комнатке, которую смело можно было назвать чуланом, — кровать, тумбочка, больше ничего. На кровати лежит пожилая женщина: специфический запах глубокой старости. Руки дрожат и тянут к подбородку одеяло. Удивил ее взгляд: осмысленный, вопросительный и очень печальный. Вот уж довольно трудно поверить, что этот божий одуванчик набрасывается на кого-то с топором, так как невооруженным глазом видно, что она и перемещается-то по стенке.

Старушка подробно и печально рассказывает доктору о своей жизни, потом начинает плакать. Она нервно комкает старенький платочек, трет им глаза и уже совсем тихо шепчет:

— Мне плохо, очень плохо, я никому не нужна, только всем мешаю…

— Конечно, мне жаль старушку, — рассказывает Павел. — Выписываю рецепт — легкое успокаивающее средство. На сына-качка, моего одноклассника, смотреть противно. Собираюсь уходить. Но тут передо мной вырастает мощная фигура моложавой женщины: видимо, это хозяйка, невестка больной. Ее глаза полны злобы, лицо — в пунцовых пятнах. Она перегораживает мне дорогу: «Что вы такое несете?! Вы… вы должны ее увезти! Куда угодно: хоть в дом престарелых, а лучше в сумасшедший! Я не могу больше с ней находиться рядом! Ну что ты молчишь, Борис? Скажи, что мы не можем с ней быть вместе! Она всем нам уже так опротивела! — а потом продолжает меня обвинять: — Почему вы ничего не предпринимаете? Старуха опасна, а у нас дети… Она должна быть изолирована! Борис, что ж ты молчишь? Ты же обещал. А вы, Айболит, если ничего не предпримете, то уж я на вас управу найду!»

Видно, что женщина на грани тяжелого нервного расстройства. Как им всем помочь?

— Нет,— отвечает женщине доктор, — я не могу ее направить в больницу, ваша мать не нуждается в лечении, у нее нет психического заболевания.

Он специально несколько раз повторил слово «мать». И каждый раз женщина вздрагивала, как от удара по лицу.

Павел понимал, что раз врача вызвали на дом, значит, что-то надо написать. Написал так: «…Обнаруживает некоторые изменения личности, но психическим заболеванием не страдает и в помещении в психиатрическую больницу не нуждается».

— А знаешь, — говорит мой собеседник, — если бы можно было, я бы написал другое, что два человека, которые живут под одной крышей, страдают друг от друга. И виноваты в этом, видимо, обе стороны. Самое обидное — их отношения никто изменить не в силах. Потому что это, скорее всего, прошлые обиды, но не все обиды со временем уходят из сознания и не все душевные раны заживают. Неужели так трудно понять: не унижай, не оскорбляй, не угнетай другого, тогда и сам никогда не станешь объектом ненависти.

Павел закончил рассказ, а я терзалась догадками: что же было в жизни этих людей такого, что породило злобу, ненависть друг к другу? Когда это все начинается? Вариантов много. Как один из них — следующая история.

Семейная злоба — гляди в оба!

А эту историю я услышала от одной из наших читательниц — Валентины С.

…Мать встала на колени перед сыном и громко кричит:

— Не позволю! Ты не будешь с ней жить!

Молодой парень пытается ее успокоить:

— Прекрати, мама! Мы уже месяц, как поженились. И любим друг друга!

Но она не слушает. Она еще больше распаляется:

— Я не дам вам жизни! Не позволю! Ведь все это только твое, только для тебя, а ты к ней уходишь! Она, эта пигалица, тебе не подходит! Ты посмотри на нее: ни рожи ни кожи! Хочет жить на всем готовом! Не будет этого!

Пигалица же стоит испуганная, прижавшись к своему мужу. Тоненькая, хрупкая девочка. В ее глазах — страдание, страх…

Пройдет много лет, но этот страшный вопль так и останется в ней. Поселится навечно. И когда-то он выплеснется в ненависть…

Ведь каждое слово, сказанное сыном, дочерью, внуком, отцом, матерью, дедом, да и просто незнакомым человеком, имеет для каждого такое значение, о котором мы и не подозреваем.

Материнское сердце

Поездка в поезде располагает к разговорам. Так и на этот раз. Со мной в купе было еще два человека: мужчина и женщина. Мужчина был расположен к чаепитию, потом ушел курить в тамбур, потом захотел в ресторан…

А женщине, я поняла, хочется выговориться. Вера Петровна комкает в руках платок. Руки — труженицы. Глаза — со следами бессонницы, страданий…

— Не думала, что постигнет меня горькая участь — одиночество. Что при живых детях буду чувствовать свою никчемность, ненужность, стану лишней. У меня восемь внуков — взрослых красивых ребят. Есть две маленькие правнучки. А детей всего было пять.

Впрочем, почему было? Они есть, здравствуют, хорошо и сытно живут, у всех свой угол, своя семья, свое благополучие. Слава богу, всех вырастила, всем дала образование. Не растила в роскоши, не учила безделью, бездушию…

Отец? Он по горло был занят своими проблемами. Потом и вовсе ушел, вскоре после рождения младшей дочери.

Тяжело было: всех надо накормить, одеть, обуть, выучить. А болезни?.. Один ребенок болеет — с ума сходишь, а их вон сколько! Работала, как говорится, и день и ночь, себя не жалела. Зато дети жалели, понимали. Старались помочь, как могли. Радовалась, на них глядя. Думала: ну за своих-то детей я спокойна. Хоть и достались мне тяжело, зато хорошими людьми станут, коль испытали все тяготы жизни…

И вот я — одна. Дети отдалились. Внуки избегают. Почему? Оказывается, у меня «испортился» характер. Они только и делают, что жалуются друг другу: то одному не так сказала, то другому не то сделала. И все выясняют отношения. Если что — виновная есть, это я. Только из-за меня у всех плохое настроение, только из-за меня у них неприятности. А я всего-то от них хочу пусть мизерного, но внимания, понимания. Хочу чувствовать их привязанность. Но дети стараются найти разные причины, чтобы не побыть со мной: у них — работа, проблемы, которые нужно решать. У внуков — свидания, учеба, работа… И правнуков очень редко вижу — детсад, школа… Летом они почти все живут на даче, меня же не зовут.

Конечно, я изменилась. И, конечно, не в лучшую сторону: болезни, тяжело прожитая жизнь. Но у них у всех столько претензий и требований, столько взыскательности и строгости. А понять, пощадить — некому…

Она то разглаживала платок, то снова комкала…

— Иногда накатывает такая тоска, осознаю свою заброшенность — жить не хочется. Чего ждать мне теперь? Скорого конца? Об этом думала, когда и внуки, и дети «забыли» поздравить с днем рождения…

Хотелось как-то утешить бедную женщину. Я записала имена, фамилии ее родственников. Сказала первое, что смогла:

— Постараюсь помочь.

Она поблагодарила и тихонько пошла к выходу. А через пару минут вернулась:

— Не надо их тревожить. Я выговорилась — и уже легче…

-------------------------------------------

Послесловие автора

…Часто слышишь, как дети заявляют отцу, матери: «Без ваших советов проживем!», «Какое вам дело, как я живу?», «Как хочу, так и живу!»

Читаешь такие письма, слушаешь такие исповеди — тоска накатывает. Ведь если б можно было воздействовать на чье-то сердце, на душу, на совесть. Но как?

Сегодня мало кто задумывается: что я делаю хорошего для своей матери, в чем проявляется моя забота об отце? Достаточно ли им получить от нас, деточек, денежный перевод вместо любви, уважения, понимания? Так ли уж в них нуждаются наши родители? И в чем они больше нуждаются?

Об этом надо думать, пока не поздно, пока сердце наше не совсем зачерствело. Пока наши матери и отцы ЖИВЫ…

…Вглядитесь в глаза своей матери — и, может быть, увидите в них горечь, сожаление, беспомощность и беззащитность. И — надежду…

Да, бывает и так, что мать на самом деле невыносимая стала. Что отец капризен. Поверьте, в этом не только их вина, но и наша. Значит, где-то глубоко в душе у них таится обида, невысказанная обида на нас, детей. За то, что отошли от них, предали на пороге их жизни, оттолкнули, отвергли.

Кто может гарантировать, что в будущем с нами так не поступят наши дети? Никаких гарантий…