Сожская переправа Андрея Дмитренко: уроженец Брянщины участвовал в освобождении Гомельщины

«Готовлю очень личные воспоминания для семейного чтения, для внуков, — пояснил бывший фронтовик, показывая свои мемуары. — Собираюсь в госпиталь». Наше общение с ветераном было искренним, что делало эту встречу знаковой и памятной. Для меня — на всю жизнь...

Андрей Никитович родом из деревни Ольховка Климовского района Брянщины. Рос в крестьянской семье, где было еще шестеро детей, причем пять сестренок. Отец, Никита Ильич, вернулся с Первой мировой инвалидом второй группы. «Одна рука отца после ранения усохла, а потому маме, Варваре Ильиничне, было непросто. Она таскала соху, косила, жала серпом рожь, молотила цепом, словом, трудилась выше человеческих сил. Мама была центром нашей семьи. Отец часто болел, открывались военные раны, потому матери приходилось и на работе в колхозе его поддерживать, помогать», — подчеркивает Андрей Никитович.

Индустриализация страны для ветерана запомнилась семейным приобретением первого плужка, бороны, лопаты. Когда старшие дети разъехались, младшие с сестрой Анисьей тянули их работу. В 1936-м умерла мать...

Андрей учился в педагогическом училище в Стародубе, притом на отлично, занимался в радиокружке. Война сорвала планы, но стремление к учебе и постижению нового он пронес через всю жизнь. Кандидат исторических наук, доцент Дмитренко свои личные воспоминания о Великой Отечественной войне сопровождает описанием фронтовых операций, упоминанием имен командармов и полководцев. Мемуарами хочет донести свой взгляд и дать оценку о пережитом. Чтобы внуки знали и помнили: дедушка-связист дошел до гитлеровского логова, награжден медалью «За взятие Берлина».

Андрей Никитович поделился со мной выстраданными эпизодами. Пожелала ветерану в преддверии его 95-летия здоровья и шагать к 75-летию Великой Победы!

В начале октября 102-я стрелковая дивизия должна была скрытно форсировать Сож, разгромить вражеский гарнизон в деревне Жеребное (ныне Чкалово) Гомельского района, захватить плацдарм на правом берегу реки. По данным разведки, здесь скопилось около пяти тысяч солдат и офицеров вермахта. После тяжелых боев под Новгородом-Северским дивизия понесла тяжелые потери личного состава, в батальонах они достигали 75 — 80 процентов. Не было ни одного командира роты, взводов. Кадры искали на месте без лишней возни. Во второй батальон приняли 120 призывников, в том числе и 25 парней из Ольховки.

Наш 2-й стрелковый батальон под командованием майора Н. А. Горева пешком просачивался по нейтральной полосе вдоль реки Уть через заросли кустов, по кочкам и канавам. Конечным пунктом движения было непроходимое болото, заросшее лозой. Сюда с трудом, но пробрались другие батальоны 30-го стрелкового полка (командир полковник В. М. Маркиянов). Поставили задачу: в течение короткого времени подготовить переправочные средства из подручного материала, в ближайшее время состоится переправа через Сож. В течение одного дня пехотные батальоны полка решили задачу, сделали примитивные плоты, маты. Бревна перевязывали лозой и солдатскими ремнями. Один плот связали и бойцы нашего отделения (командир ефрейтор Антонов). Проверить, сколько человек он выдержит на плаву, было невозможно. К реке запрещалось приближаться...

Переправа с 7 на 8 октября стала серьезным испытанием наших морально-боевых качеств. Температура воздуха опустилась до отметки минус 5 градусов. Вода в мелких лужах замерзла, у берега образовалась тоненькая кромка льда, по Сожу шла ледяная шуга.

Плотный туман скрывал противоположный берег. Когда мы опустили свой плот на воду, оказалось, что он выдерживает лишь одного бойца и сумки с боеприпасами. Решили расположить на этом сооружении пулеметчика. Остальные по три человека стали с каждой стороны. Одной рукой вцепились в бревна, а другой словно веслом стали грести. Вода была холодной, потом колючей, судороги сводили ноги.

Немцы с противоположного берега открыли стрельбу, но она была в туман. Вышли на середину реки. Здесь новая неприятность: сплошным потоком по фарватеру двигалась ледяная крошка. Останавливаясь, она скапливалась в горки, а затем в глыбы приличного веса. Они вонзались в лицо, руки, наносили царапины, которые кровоточили. Пробовали дружно прятать головы в воду и пропускать ледяные глыбы по верху плота. Нырнули так раза три, а на четвертый уже не хватило сил. Некоторые стали захлебываться и тонуть. Каждая минута напоминала борьбу жизни со смертью.

Вдруг послышался чей-то голос: «Я достал ногами дно». Эта весть, как целебный бальзам, вернула из небытия в действительность.

Причалили к крутому берегу, который укрывал нас от врага, стали тихо покидать плот. Освобождали от воды и грязи сапоги и вещевые сумки. Все гранаты, патроны в моей сумке были на месте, а вот НЗ — два сухарика — раскисли. А так мечтал подкрепиться! Занял свое место в развернутой цепи батальона. Был я связистом от второй роты и должен находиться при штабе...

Бой начался неожиданно. Мы подошли к маленькой постройке на усадьбе. Немцы приспособили баньку под операционное помещение. У дверей в ожидании исхода очередной операции столпились солдаты и офицеры вермахта. Нас остановили звучным голосом, потребовали пароль. Завязалась рукопашная с применением оружия. Удалось уничтожить большую часть фрицев. С нашей стороны погибли двое ребят, третий, связист, был контужен.

Комбат приказал мне принять радиостанцию. Подошел к ней, расчехлил ящик, подключил питание, повернул ручку тумблера. Включилась. Прослушал эфир и включился в переговоры со штабом полка.

Пока налаживали связь, бой в Жеребном усилился: мы методично выкуривали из домов полусонных фрицев. Они в нижнем белье метались из стороны в сторону в поисках выхода. В темноте ночи все ревело и клокотало. Грохот от разрывов гранат, пулеметных очередей, пронзительные крики умирающих раненых... Смелость и отвагу проявили белорусы старший лейтенант Белоус, рядовой Ирлица и россияне ефрейтор Антонов, рядовые Бондарев, Хохлов и другие.

Как потом выяснилось, на бывшем колхозном дворе под сводами бревенчатых сараев фрицы разместили танки, самоходные установки, машины. Сюда они и бежали в надежде, что удастся завести моторы и пустить эту технику в бой против нашей пехоты. Надежды их не сбылись: с запада и юго-запада немцев зажали наши соседи из 1-го батальона Хасанского полка. Комбат Горев перенацелил сюда огонь минометной роты и противотанковых ружей. Одновременно скорректировал наступательные действия своей 3-й роты, для координации действий послал начштаба батальона, о чем доложил в штаб полка.

Вместе с комбатом выбрали удобное место для огневых позиций. 45-миллиметровые пушки разместили на улице. Ночью в условиях тумана противотанковая артиллерия открыла огонь прямой наводкой по вспышкам фар, гулу моторов. Вспыхнул первый танк, второй, третий. Вместе с ними догорали последние надежды гитлеровского командования переломить исход ночного боя. Гарнизон в Жеребном был разбит, к утру деревню полностью очистили от фрицев. Наш батальон прекратил наступление и перешел к обороне на восточной окраине села, по дороге на Бобовичи.

Этот наш плацдарм с первого и до последнего дня своего существования фрицы стремились ликвидировать. Атаки за атакой. А когда появились танки их 45-й механизированной дивизии, на помощь нам поспешили артиллеристы и авиация. Самолеты-штурмовики Ил-2 поэскадрильно, на малой высоте, налетали и долбили фашистов, потом повторяли заход на цель и снова долбили. Зенитных батарей на нашем участке у врага не было, а истребительная авиация не появлялась.

В середине октября жертвами обстрела стали все связисты батальона: во время очередного радисты, телефонисты, связисты спрятались под наспех сооруженный навес у штабной землянки. В него угодила мина большого калибра. На месте образовалась воронка. Пятеро погибших, а мы со связным из третьей стрелковой роты еще подавали признаки жизни. Нас оттащили на переправу, перевезли через Сож и поместили в медсанбат. Вытащили часть осколков и стали лечить. (Это впоследствии мне рассказал адъютант комбата, старший сержант Сергей Привалов, который навестил нас на третьи сутки, осведомился о здоровье и вручил медаль «За боевые заслуги»). Я спросил: «Это за подбитые четыре танка?» Он же пояснил: «За боевые дела». Мы тепло попрощались, и больше я не видел этого добродушного, смелого, славного парня. У работников музея после войны узнал, что его нет в живых: погиб с комбатом в бою под Жлобином.

Пока наша дивизия решала свою задачу, соединения 11-й и 63-й армий 11 октября освободили Новобелицу. 15 октября началось наступление в районе Лоева — Радуля, а в конце октября мы переместились на шоссе Гомель — Речица. С 25 ноября длинные колонны убегающих фрицев потянулись по дороге на Жлобин...