Memento mori

Источник материала:

Memento mori

Французский исследователь Ги Сорман в книге "Выйти из социализма" задается вопросом: "Почему в СССР Абел Аганбегян считается хорошим экономистом?". И сам же отвечает: "Потому что в СССР нет хороших экономистов!".
Константин СКУРАТОВИЧ
А ведь академик Аганбегян признавал необходимость сохранения товарности соцпроизводства и был чуть ли не главным идеологом его перестройки на рыночных началах. Вообще из всех экономистов соцстран в мире признавался авторитет разве что венгра Яноша Корнаи, который в поисках альтернативы командно-административной системе в качестве рабочей гипотезы рассмотрел так называемый рыночный социализм. И отбросил ее как непродуктивную.

Стоит ли удивляться, что академикам Аганбегяну с Абалкиным и прочим видным советским экономистам, которые настаивали на внедрении модели, сочетающей в себе плановые начала и рыночные механизмы, удалось-таки довести дело экономической перестройки до логического конца.

Как говорится, memento mori. Но на вопрос, есть ли жизнь после смерти, они ответить даже не пытались. Хорошо, что судьба всегда оставляет надежду.

В 1985 году никому не известный госплановский сотрудник Виталий Найшуль выпустил "самиздатом" книжку под псевдонимом (дабы доблестный КГБ за такое святотатство не оторвал голову), в которой изложил технологию выживания и будущего развития. Это приватизация, причем ваучерная. И через 5 лет Верховный Совет РФ "под спикерством" доктора экономических наук Хасбулатова принял закон о ней. Правда, с подачи тоже никому не известного и ничем не награжденного Чубайса, который в слабо структурированной огромной массе литературы, написанной экономистами-марксистами, наткнулся на книжки Корнаи и Найшуля.

Сейчас Чубайса со товарищи пинают все кому не лень. В том числе и те, кому по своему ученому статусу надлежало предложить стране более "возвышенные" альтернативы, те, кому политический статус предписывал их реализовывать.

Но не всех и не во всем обманули Чубайс с Найшулем. В частности, Найшуль писал: "Если бы вы вдруг оказались в нашей стране после реформы, то первое, что бы вам бросилось в глаза, — отсутствие очередей и магазины, в которых все есть (сейчас в это трудно поверить, но уж за это я вам твердо ручаюсь). Хотите купить платье — висят все расцветки и фасоны. Хотите купить книгу — приходите и покупаете любую книгу. Хотите купить грампластинку — все пластинки, выпущенные в нашей стране и за рубежом, — на прилавке. И все покупают по одной цене, а не так, как сейчас, когда простые люди покупают на рынке и с рук, а начальники — в распределителях подешевле".

Обманул или не обманул — не в этом, собственно говоря, дело. Если обманул такую массу жаждущих, то только по причине их страстного желания исцелиться и жить дальше. Даже если Варшавский договор рухнул, а НАТО внаглую расширяется. Но заслуживают внимания по меньшей мере два момента.

Реши сейчас, как порушить это товарное изобилие и заменить его прежним "справедливым" распределением, — быть разрухе и большой крови. А с другой стороны, советская экономическая наука была мощной, многочисленной, многократно "остепененной" и правительством награжденной. Она была методически и содержательно безупречной, что не мешало ей время от времени совершать великие открытия.

Но когда потребовалось что-то предъявить для практического использования, спасать ее реноме пришлось никому не известным научным сотрудникам. Мальчикам "в розовых штанишках", как припечатал их грозный генерал Руцкой.

Вот это и есть один из результатов советской реформы образования в части наук об обществе, о человеке.

Разумеется, важно, чтобы дети росли здоровыми. Поэтому пусть даже школярство длится и 12 лет. Но не должно такого быть, чтобы даже в течение одной недели ученику вдалбливали в голову информацию единственно потому, что она комплементарна существующей власти.

Иначе придет момент, и Найшуля не дозовешься. Окажется, что уехал в ту страну, где к науке идеологические ярлыки не приклеивают. Как уехали за рубеж те 800 тысяч белорусов, отказавшихся от отечественной "стабильности", включая "первые рабочие места", ради живой жизни там, где за умение, смелость и труд хорошо платят. О чем и пишет Юрий Веселов.