«А РАЗВЕ В ПАРИЖЕ ЕСТЬ ПУБЛИЧНЫЕ ДОМА?»

Сегодня, 5 мая, когда выходит наша газета, отмечается День печати. Как говорится, есть повод. И не только весело и шумно отметить этот праздник, но и поговорить о проблемах белорусской журналистики, о том, насколько консолидировано наше профессиональное сообщество. О том, насколько близки или далеки работники СМИ от жизни и интересов своих читателей. Как обычно, диалог ведут главный редактор журнала «Беларуская думка» Вадим Гигин и редактор отдела творческих проектов газеты «7 дней» Елена Еловик.

Е.Е.: — Грустно, но факт: былой корпоративной солидарности, знакомой еще по советским временам, нет. Как нет порой и уважения к своим же коллегам по перу. Свежий пример. Недавно выступала на научно-практической конференции, которая проходила в Институте журналистики БГУ. Речь шла о психологической культуре нашего брата, о том, как в угоду тиражам и рейтингам мы порой потакаем низменным вкусам читателя и формируем такую «повестку дня», что к вечеру, говоря словами поэта, «и жить не хочется, и застрелиться лень». В своем выступлении рассуждала о том, как освещали СМИ 11 апреля — недавнюю трагедию. Призвала, в частности, своих коллег не делать из преступников героев. Чтобы понять общий смысл речи, приведу цитату из своего выступления: «Когда преступники обнаружены, их можно показать людям, но ни в коем случае не поднимать вокруг них такого шума. Они не стоят того. Это психологически элементарные типы, а мы превращаем их в легенду. Почему? Да потому что у нас же все хотят «посмотреть в глаза чудовищ», прочитать их биографию, послушать интервью с мамой и с соседями… Здесь-то и заключен ответ, зачем негатив нужен средствам массовой информации. Сознательно или бессознательно главная задача СМИ — тоже привлечь к себе внимание…».
Знаете, под каким заголовком в газете, редакция которой находится в двух шагах от нас, была дана заметка об этом моем выступлении? «Журналистов учат лакировать действительность». Причем помещена какая-то «солянка-цитата», а попросту говоря, предложения, вырванные из контекста. Неужели было трудно моей коллеге хотя бы позвонить и попросить перекинуть по «электронке» текст выступления? Клянусь своей красотой, я бы любезно предоставила эти материалы… Но, наверное, газете нужны были «жареные» факты, а вовсе не серьезные размышления о культуре журналиста.
В.Г.: — Наши коллеги, замечу, люди очень обидчивые. Припоминаю такую историю. В газете «7 дней» как-то опубликовал критический материал по поводу одной телепрограммы. Не прошло и суток, как тут же, используя административные рычаги, некоторые представители телеканала пытались оказать на меня давление.
Ну а в целом, замечу, наши белорусские журналисты — очень приличные люди, стараются следовать этическим правилам. Особенно на фоне российской братии. Не раз сталкивался с тамошними журналистами, причем из абсолютно разных изданий. И никто из них не удосужился прислать материал на сверку, хотя все обещали. Большинство наших редакций вообще не публикуют материалы без согласования с автором. А, к примеру, в работе российских журналистов это считается обычным явлением.
Е.Е.: — Знаете, чем отличается американская школа журналистики от российской и белорусской? Для наших журналистов привычно озвучивать собственное мнение на те или иные события, а там принято подавать факты и комментарии «в чистом виде». Мол, читатель умный, сам поймет. Конечно, аналитические статьи появляются в журналах и газетах и у них, однако авторы, как правило, «внештатники» или журналисты с именем, с большим житейским опытом. Ну, такие, как вы, Вадим Францевич.
В.Г.: — Согласен.
Е.Е.: — А почему улыбаетесь? Это же правда… Как хорошо написал в своем дневнике Александр Довженко: «Что могут знать воробьи, летающие в конопле, о том, что видно орлу в небесах?». Право на собственное мнение нужно заслужить, а иногда и выстрадать… А так у нас чаще всего бывает нечто из серии «у меня есть собственное мнение, но я с ним не согласен».
В.Г.: — Если продолжить цитаты великих, то призову на помощь Василия Осиповича Ключевского, который когда-то сказал, что историк должен уметь объяснить даже необъяснимое. К сожалению, у нас, историков, это не всегда получается: мы зачастую не можем объяснить даже объяснимое, зато для журналистов это элементарно. Все последние слухи — обвал рубля, сахарные «страсти», версии взрывов — распространялись по стране с быстротой молнии не без помощи СМИ. Непроверенные и неправильные данные о пострадавших 11 апреля, история о девушке, которая находилась несколько часов под завалами, — это одни из немногих «проколов» в работе некоторых наших коллег. На мой взгляд, такой подход к делу позорит профессию.
Е.Е.: — Сегодня многие из нас ищут сенсацию порой там, где ее не было и нет. По этому поводу вспоминается такая журналистская байка. Приехал как-то Папа Римский в Париж. У трапа его встречает орда журналистов. И один из них — самый наглый — выкрикивает первый вопрос: «Как вы относитесь к публичным домам?». Святой Отец пробует дипломатично ответить на провокационный вопрос. «А разве в Париже есть публичные дома?» — спрашивает он. На следующий день газета, где работал этот бойкий репортер, выходит с громким заголовком на первой странице: «Первый вопрос Папы Римского на нашей земле: «Есть ли в Париже публичные дома?»
В.Г.: — Нужно сказать, что журналистское сообщество в Беларуси расколото, поделено на журналистов государственных и негосударственных СМИ, не без налета местечковости.
Е.Е.: —Такое впечатление, что сидим в разных окопах, а иногда выходим на поле боя. Причем зачастую ведем бои друг против друга… А в добрые старые времена жили всем миром, сообща, проводились мероприятия, которые нас объединяли. Причем мероприятия, инициированные самим журналистами, а не чиновниками.
В.Г.: — Предлагаю поговорить о стереотипах, которые существуют в отношении журналистов. Считается, что журналисты-женщины доступны, а представители этой профессии обоих полов сильно пьют…
Е.Е.: — Интересно, кто владеет такой статистикой? Список профессий, представители которых склонны к адюльтеру, занял бы, наверное, весь номер газеты. Как, впрочем, и список алкоголиков… Мне бы хотелось сказать о весьма «экзотическом» стереотипе: журналисты «не дружат» с молотком… По собственному наблюдению знаю, что журналисты-мужчины плохие хозяева в доме. И многие мои подружки, связавшие с ними жизнь, жалуются, что мужья гвоздя в стенку вбить не умеют. Вот вы смогли б это сделать?
В.Г.: — В бетонную стену вбить гвоздь? Нужна дрель!
Е.Е.: — Хороший журналистский ход — стена виновата… Поэтому прибивает гвозди в вашем доме, похоже, жена…
В.Г.: — Зато я лампочку могу вкрутить.
Е.Е.: — А какую еще работу по дому умеете делать?
В.Г.: — Подметать, мыть посуду, стелить постель…
Е.Е.: — Пять баллов! А деньги зарабатывать научились?
В.Г.: — Увы, журналистика — не самая высокооплачиваемая работа.
Е.Е.: — Вспомнила еще один стереотип: все журналисты циники, у них нет ничего святого, они, как и медики, любят скабрезные шутки…
В.Г.: — Этот стереотип имеет право на существование. Чтобы подтвердить — анекдот в тему. Женщина подходит к газетному киоску купить «толстушку». И вдруг вспоминает, что дома закончилась туалетная бумага. «Девушка, дайте, пожалуйста, туалетную бумагу». «Нету», — отвечает та. «Тогда «толстушку за пятницу». Продавец: «Слушайте, а может, лучше салфетки возьмете?».
Е.Е.: — А мне нравится другой «профессиональный» анекдот. В публичном доме проходит отбор претендентов. Сидит комиссия с умными выражениями лиц. К столу подходит милая девушка. Ее просят рассказать что-либо о себе. «Я окончила журфак», — говорит она. Комиссия тут же радостно в один голос: «Принимаем! Принимаем! Нет больше вопросов!» Вторая претендентка тоже оказывается выпускницей нашего факультета, и третья, и четвертая, и пятая… Подходит шестая, комиссия уже и не сомневается: «Вы, наверно, с журфака?». А та возмущенно: «Вы что?! Меня мама даже сюда еле пустила!».
В.Г.: — А почему вы после школы решили поступать на факультет журналистики?
Е.Е.: — Какого-то серьезного обоснования не было, просто нравилось общаться с разными людьми, вести дневник, делать стенгазету, сотрудничать с «Чырвонай зменай» и радиопередачей, которую вел наш писатель и литературовед Владимир Юревич… Как видите, выбор и не совсем спонтанный, но и не слишком осознанный… Хотя о нем я ни разу — поверите? — не пожалела. И очень благодарна своей профессии. Хотя бы за то, что она дала мне возможность общаться со столькими интересными людьми!
Кстати, а вам, Вадим Францевич, профессия подарила возможность беседовать с тем, кого можно было бы назвать выдающимся человеком современности?
В.Г.: — Я не склонен давать такие громкие оценки.
Е.Е.: — У вас все впереди. Вы так молоды и талантливы… А пока мне повезло больше! Я однажды общалась с русским академиком Аверинцевым, философом, богословом, филологом. Он знал древние языки и увенчал свой путь переводом Евангелия. Аверинцев — это такой интеллект, такая мощь мысли! Величина! Мне казалось, что провожу интервью с инопланетянином, который знает чуть ли не все языки мира… Я себя действительно чувствовала воробьем, летающем в конопле.
В.Г.: — К вам в газету приходит много практикантов. А вы могли бы, пообщавшись несколько минут, точно сказать, получится ли из студента хороший журналист или нет?
Е.Е.: — Легко. Если у человека горят глаза, если он не обижается на замечания по поводу написанного им материала, если он склонен к здоровому авантюризму и готов вместе с диггерами спускаться в подземелье или играть роль беременной женщины, чтобы проверить степень «окультуренности» горожан, значит, будет толк.
И если я вижу, что студент хочет учиться, готова бескорыстно помогать ему, не жалея ни времени, ни сил. Ведь меня когда-то тоже «вели»: в «Знамени юности» — Вельтнер и Якубович, в газете «7 дней» — Лемешенок и Алексейчик… Однако, знаете, студенты — народ хитрый. Запросто могут и обмануть, и подставить. Приходит однажды красивая девчушка, хлопает глазками, рассказывает о том, как любит кино и как мечтала стать режиссером. Я с барского плеча отдаю свою тему: репортаж со съемочной площадки. Причем речь шла о фильме, который снимал сам Вячеслав Александрович Никифоров, один из лучших белорусских режиссеров, мэтр кинематографа. Позвонила ему, замолвила пару слов «за студенточку». И вот за нашей барышней режиссер прислал с утра машину, уделил ей столько внимания (процесс съемки остановили). Проходит неделя, вторая… От девочки — ни ответа, ни привета. И тут звонит как-то Никифоров: «Не надо ничего писать! Попросите, чтобы она фотографии вернула, которые ей дали. Они очень ценные». Я извинялась и за себя, и за нее… От стыда чуть не сгорела! А девочка потом толком так и не объяснила, почему «выпала» из жизни на пару месяцев….
В.Г.: — Елена Николаевна, а как вы объясните, что в советское время, когда существовала цензура и когда был жесткий прессинг, в журналистике появилось столько ярких имен: Кольцов, Эренбург, Аграновский, Яковлев, Голованов и многие из тех, кто сегодня блистает в журналистике. Они все родом из СССР. А сейчас — полная свобода и... отсутствие личностей в журналистике. Раз, два — и обчелся.
Е.Е.: — А что тут объяснять? Раньше журналисты — это был штучный «товар», а сейчас — конвейер. Какие конкурсы были тогда на наш факультет?! Из всей Беларуси на первый курс журфака надо было набрать всего пятьдесят человек. А сегодня туда идут «пачками»… Требования к абитуриентам были жесткими, да и престиж профессии неизмеримо выше… Хотя, мне кажется, что и сегодня в белорусской журналистике есть свои имена, свои персоны. Даже среди моих однокурсников немало тех, кто состоялся в профессии и мог бы быть достойным примером для молодых журналистов.
В.Г.: — Предлагаю поздравить коллег с Днем печати, пожелать им вдохновения, успешной реализации новых проектов и ярких творческих работ. Оставайтесь всегда интересными и востребованными! Желаем вам больших тиражей, высоких рейтингов и новых свершений!